Страница 26 из 49
— Ли-ли-я! Ли-ли-я!
К нему присоединяются и остальные.
Я окидываю всю компанию сердитым взглядом.
— Боже, ребята! Вы еще такие дети.
Эшлин вращает бутылку и кричит:
— Это за Лил!
Та останавливается и показывает… на Рива.
Я чувствую, как у меня вспыхивают щеки, когда мы встречаемся взглядами. Я уже готова отказаться, но Рив протягивает руку и поворачивает бутылку так, чтобы она указывала на Алекса.
— Думаю, она двигалась скорее в этом направлении, — с ленивой ухмылкой произносит он.
— Эй! — возражаю я. — Это же вмешательство!
Тут Алекс прочищает горло и шутливо говорит:
— Не знаю, что ты там слышала, но я, вопреки расхожему мнению, не заразен.
— Я… я ничего такого и не думала! Просто это против правил.
Я не хочу целовать Рива, но Алекса не хочу целовать еще больше. На самом деле, я никого не хочу целовать. Может, и вообще больше никогда не захочу. По крайней мере, еще долгое время.
Рив выгибает бровь.
— Не знал, что ты так сильно меня хочешь. Я польщен, Чо.
— Я… я вовсе не это имела в виду, и ты это знаешь, — возражаю я, начиная волноваться. Рив всегда так делает. Искажает мои слова.
— Рив, да поцелуй ее уже, — не выдерживает Дерек.
— Ребята, не давите на нее, — торопливо произносит Ренни.
О, так теперь она за меня заступается? Кто бы подумал!
Хорошо, я это сделаю.
Пока ползу в центр круга, я даже не могу нормально вдохнуть. Сажусь на колени и для устойчивости упираюсь ладонями в пол. Рив с самодовольной ухмылкой ме-е-едленно наклоняется ко мне, растягивая это мгновение как можно дольше. Я чувствую, что начинаю паниковать, но держусь изо всех сил, чтобы не отпрянуть от него. Если струшу, то все это заметят и удивятся, а я не могу этого допустить. Я должна вести себя как обычно. Должна притворяться, что я все та же девчонка.
Рив приподнимает мой подбородок, и в этот миг что-то в выражении его лица меняется. Перестав ухмыляться, он пристально смотрит мне в глаза, словно пытается что-то для себя понять. И в последнюю секунду, вместо того чтобы поцеловать в губы, он целует меня в лоб, как это раньше делал мой отец, желая спокойной ночи. Даже не знаю, благодарить ли его за это или обидеться.
— Так не честно! — восклицает Эшлин, грозя Риву пальцем. — Это должен быть поцелуй в губы! Таковы правила.
Пи Джей глубокомысленно кивает.
— Эш права. Таковы правила.
— Да забейте уже, — вмешивается Алекс. — Он ее поцеловал.
Рив хлопает в ладоши.
— Кто следующий?
Я ползком возвращаюсь на свое место. Мне хочется просто уйти домой.
— Теперь очередь Рива, — громко объявляет Ренни.
— Ура! — Рив потирает руки и крутит бутылку.
Часть меня надеется, что она укажет на Ренни, и тогда я смогу быстрее убраться отсюда, а другая — не хочет, чтобы она получила желаемое. Бутылка указывает не на нее, а на Джоша Флетчера, и все взрываются смехом.
— Ну же, Флетч. Не бойся, — говорит Рив. — Я поцелую тебя так же, как Лилию.
— Лучше перекрути бутылку, — предупреждает Джош. — Я не знаю, в каких места побывали твои губы.
Все заканчивается тем, что Рив снова ее раскручивает, и на этот раз она указывает на Ренни. Он с ухмылкой наклоняется к ней, чтобы чмокнуть, но у Ренни другие планы. Она встает на колени и ползет в круг до тех пор, пока не останавливается прямо перед ним. Потом хватает Рива за футболку и, притянув к себе, начинает целовать так, будто хочет съесть его лицо. Сначала он отвечает ей сжатыми губами, но секунду спустя они уже целуются по-настоящему. Ренни даже обнимает его за шею.
Все начинают улюлюкать и просто сходить с ума. Как грустно и мерзко. Ренни выставляет себя полной дурой перед всеми. Особенно перед Ривом. Он уже и так мягко ее отшил. Очевидно же, что он не хочет с ней встречаться, но это только больше распаляет Ренни. Как на нее жалко смотреть.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
МЭРИ
Сеньор Тремонт выкладывает на столе пластиковые овощи в ряд и спрашивает, есть ли добровольцы, чтобы разыграть сценку на испанском рынке. А я лишь тупо улыбаюсь, глядя на пустующий стул Алекса.
Та ночь была самой веселой в моей жизни. Мне понравилось, как мы с Лилией и Кэт крались, надрывали животы от смеха и мчались на машине в темноте. Оказавшись дома, я забралась в кровать и попыталась уснуть, но это было невозможно. Я просто лежала в ночи, очерчивая пальцем цветы на обоях и думая, что для первого дня все прошло даже лучше, чем можно было представить. Дело не только в Риве, но и во мне. Такое чувство, будто нас свела судьба или магия — девчонки вошли в мою жизнь как раз тогда, когда я нуждалась в них больше всего.
Выглянув в окно, я замечаю выходящего из машины Алекса. Женщина — полагаю, его мать — машет ему на прощание и уезжает. Я наблюдаю за тем, как он бежит к главному входу, а потом слышу топот его шагов по паркету. Его даже не заглушает голос сеньора Тремонта, который спорит с сидящей за мной девушкой о том, сколько душистого перца можно купить на три евро.
— Простите за опоздание, сеньор, — вбегая в класс, говорит Алекс. — Я был у врача.
Сеньор Тремонт хмурится, после чего прикладывает к уху ладонь, притворяясь, будто не слышит Алекса.
— En español, Senor Lind. Por favor[8].
Алекс уже на полпути к своему месту. Он останавливается, его плечи поникают, а глаза закатываются к потолку. Мне приходится прикрыть рот, чтобы не засмеяться.
— Yo… yo soy[9]… — пытается выдавить он.
Я опираюсь на локти и опускаю подбородок в ладони. Мне очень, очень, очень хочется, чтобы Лилия и Кэт были сейчас здесь и увидели все своими глазами.
Когда Алекс пытается проспрягать глагол «извините» уже в третий раз, вдруг срабатывает пожарная сирена.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
КЭТ
Как только срабатывает пожарная сирена, я резко захлопываю крышку своей зажигалки «Зиппо». Вовремя, потому что в ней, судя по всему, почти не осталось газа. К тому же металлический корпус чертовски нагрелся. Я дую на него, спрыгиваю с батареи в женском туалете и присаживаюсь на корточки возле двери. Верхняя ее часть сделана из дерева, а нижняя представляет собой тонкую вентиляционную решетку. И через нее я вижу, как мимо к выходу проносятся ноги. Потом слышу, как один из учителей говорит:
— Мы же не планировали на сегодня никаких учений?
А другой ему отвечает:
— Наверное, это настоящая пожарная тревога.
Они настойчиво просят своих учеников поторопиться, предупреждая, что это не учение.
Да уж. Поторопитесь, блин. Мне нужно работать.
Я стаскиваю сумку, просовываю руки через лямки так, чтобы она висела спереди, и открываю ее. Внутри лежат ксерокопии, сделанные мною на прошлой неделе, а также рулон клейкой ленты, который я стащила из кабинета труда. Достаю ее, отрываю полоски и приклеиваю их на руку, чтобы действовать быстрее.
На острове Джар существует только добровольная пожарная охрана, и, по моим подсчетам, им понадобится не меньше десяти минут, чтобы добраться сюда. А чтобы школа опустела — минута-полторы. Как только на горизонте становится чисто, я открываю дверь и бегу.
Коридор, где тусуются выпускники, подходит для моей цели лучше всего, так что я начинаю расклеивать ксерокопии через каждые пару шагов. На двери классов, на шкафчики, на питьевой фонтанчик.
Знаю, это месть от лица Лилии, но, должна признать, происходящее сейчас вызывает у меня просто невероятные эмоции. На прошлой неделе Алекс звонил мне несколько раз. Я, разумеется, не потрудилась ни ответить, ни перезвонить. Он не заслуживает того, чтобы я хоть раз еще с ним заговорила. Со мной только так: ты поступил плохо, ты для меня умер.
Кроме Лилии. Для нее я делаю временное исключение.
В конце коридора я пинком распахиваю дверь на лестницу и, перепрыгивая через две ступеньки, поднимаюсь. По пути, естественно, не забываю расклеивать листовки. Сирена орет так громко, что мне кажется, из ушей вот-вот пойдет кровь. Аварийные лампы излучают яркие вспышки. Помню, когда только перешла в старшую школу, друг моего брата, Люк, дернул пожарную сигнализацию. Его отстранили от занятий на неделю и заставили выплатить большой штраф за потраченное впустую рабочее время пожарной бригады. А потому я ускоряюсь.