Дневник Великого поста

– Сразу видно, сильный был человек. Хоть и старик, а мог и настоять.

Да, человек он незаурядный. Это мой дядя. Всю войну прошел, с первого до последнего дня, бывший разведчик. Только почему вы говорите «был»? Он и сейчас еще жив. Девяносто шесть лет. Каждый день пробегает по два километра. Это мама моя уже сдавать начала. Ей всего восемьдесят девять, и она уже с постели не встает. А дядя еще в прошлом году трижды в неделю пробегал по десять километров. Кроме того, у него прекрасная память и до сих пор он продолжает встречаться со школьниками, рассказывает им про разведчиков.

Я удивился. Человек на сорок лет меня старше, а физически мне с ним не сравниться. Я десять километров не пробегу ни при каких условиях. Пройти – пройду, а пробежать – нет.

– Поразительно. Интересно, а в храм дедушка ходит?

А как же. Дядя – человек верующий. У них вся семья верующие. Как говорит моя мама, их отец – и мой дед – в молодости был «певуном». Это означает, что он пел на клиросе. Когда у нас в деревне активисты повели антирелигиозную кампанию и призывали церковь закрыть, дед, наоборот, стал ходить по селянам и убеждать, что храм надо защитить. Активисты его выследили и, когда он остался один, убили. Сегодня убили, а назавтра храм закрыли и ни одной иконы никому не отдали. Вот так. Потому отпевать его возили куда-то в соседнее село. Церковь стали использовать под зернохранилище. Мама рассказывала, что кладовщик на глазах у людей образами печку топил. Снимал иконы со стен, рубил топором и кидал в буржуйку. Нашел в алтаре чашу для причастия и бросил детям в песке играться. Мама заметила. Дождалась, пока чаша без присмотра осталась, тихонько ее подобрала и в огороде у себя закопала. А когда уже в наши годы начали храмы восстанавливать, принесла ее обратно в церковь. Батюшка не знал, как маму и благодарить. Радовался – старинная серебряная чаша соединила поколения верующих, будто и не было между ними семидесяти лет гонений. Теперь с ней служат на большие праздники.

Наш дедушка хоть и умер еще совсем молодым, зато его сыновья, все как один, с войны домой вернулись. Говорили, дедушка-мученик за веру их вымолил. А кладовщик и трое его детей, так те еще до войны поумирали.

Пока ходил, меня окликнули. Остановился, разговариваем. Смотрю, идет мой знакомый, в молодости с ним вместе работали. Помню, он занимался спортом, и если была нужда послать от цеха кого-нибудь на общезаводские соревнования, так его всегда и отправляли. Он и на лыжах бегал, и в многоборье участвовал. Тридцать лет прошло, иногда я его видел, всегда он такой подтянутый, спортивный. Последнее время все чаще встречаю его в состоянии хорошего подпития. Вот и сейчас тоже. Встретились, поздоровались, а на душе горько. Будто ты узнал, что не стало еще одного товарища, который шел по жизни рядом с тобой, еще с тех далеких советских времен. Тех, кто пил тогда, уже никого нет. Была надежда на этого человека, вижу – и он сломался. Мне кажется, я его понимаю. Без веры трудно не сломаться. Пока детей растишь, работаешь, чего-то добиваешься, суета, некогда остановиться и подумать. А как дети выросли, по гнездам своим разлетелись, глядишь, теряется и смысл жизни. Суета затихает, ты стареешь и понимаешь, что, кроме болезней, ждать больше нечего. Если человек имеет какое-то свое дело, что-то изобретает или занимается наукой, тот может и не заметить, что уже состарился. Тот и не остановится и не подумает. Пишут, конечно, про старушек, осваивающих компьютер, про вечера отдыха для тех, кому за… Только баловство все это. Чем старше человек, тем насущнее для него ответ на вопрос: зачем? Зачем он пришел в этот мир и куда идти потом? Не находя ответа, от всей этой бессмысленности и безнадеги, в страхе перед болезнями и неизвестностью многие подсаживаются на бутылку. Вот и очередной мой товарищ сломался.

Среда

Настя

Мне позвонили и попросили поговорить с одной женщиной. Предупредили, что она еще молода, но, увидев ее в храме сидящей на лавочке у окна, подумал, что ей никак не меньше сорока. Так бывает, беда женщину старит. Человек просто так в храм не приходит. Если идет, то потому, что ему плохо или совсем плохо. Когда все в порядке, Бог обычно не нужен.

Прежде Анастасия (мне сказали, что ее зовут Анастасия) в церковь не ходила. Нет, не то чтобы совсем не ходила. Как все, порой, между дел она заглядывала в какой-нибудь храм и, как все, ставила свечи «на удачу и за здоровье». Настя уже успела окончить университет и даже получить ученую степень, но зачем она ставила свечи и как эти маленькие восковые палочки могут распорядиться ее судьбой, никогда не задумывалась. Учась в аспирантуре, Настя вышла замуж. Ее муж, человек во всех отношениях положительный, практически не имел недостатков. Он не выпивал, не курил, не рвался каждое воскресенье с приятелями поболеть за любимую команду. В глазах тех, кто знал ее мужа, они были идеальной парой и прекрасно подходили друг другу. Хотя, в отличие от жены, у него имелся лишь диплом выпускника строительного техникума.

С детьми, пока Настя писала кандидатку, решили повременить. Потом, наверное, привыкли, что живут вдвоем, и вопрос о ребенке не поднимался. А может, просто не получалось, не знаю, но детей у них не было. Мирно, никогда не скандаля и даже не ругаясь, семья прожила пять лет, а потом случилась беда. Как-то сама по себе случилась, буднично и незаметно для стороннего глаза. Однажды вечером он просто не пришел домой. Вот и все.

Настя, как обычно вернувшись из университета, принялась готовить ужин и встречать мужа. Она приготовила его любимое мясо, а он все не шел. Забеспокоившись, Настя то и дело набирала его номер, но телефон молчал. Не зная, что и думать, она провела бессонную ночь, и только утром он сам позвонил и сказал:

– Меня не жди. Я ушел и больше к тебе не вернусь. Настя предположила:

– У тебя другая женщина?

– Нет.

– Ты меня разлюбил?

Он ответил вопросом на вопрос:

– Между нами была любовь?

– Я чем-то тебя обидела? Тогда, пожалуйста, прости меня. Ты скажи, я все исправлю.

– Ты ничем меня не обидела и все делала правильно. А почему я ушел, ты этого не поймешь. И прошу, больше на мой номер не звони, тебе я все равно не отвечу.

После разговора с мужем Настя и появилась у нас в храме. Ее подруга, наша прихожанка, предложила ей поговорить со священником и привела в храм. Это потом я узнал, что Настя человек ученый, кандидат наук и просто симпатичная девушка. А в ту минуту передо мной сидела старушка не старушка, а не пойми что такое, одетое в бесформенную куртку. Голова у этого существа была замотана, тоже трудно сказать, то ли в полотенце, то ли в длинный широкий шарф. Это что-то закрывало половину ее лица, видны были только глаза и нос. В красных, воспаленных от бессонницы глазах – слезы. Я сел рядом на лавочку, и мы с ней просто поговорили. Брошенный человек, или, как в народе говорят, «брошенка», без вины виноватая.

– Не понимаю, что я могла такое сделать, что самый близкий мне человек ушел от меня в ночь, буквально в никуда.

После той беседы Настя приходила в храм снова и снова. Постепенно она переоделась в другую куртку и в конце концов сняла то, что вместо платка накручивала себе на голову. Наконец я разглядел в ней ту самую молодую симпатичную женщину, о которой мне рассказывала наша прихожанка.

Сперва она просто бывала на службах, слушала проповеди священника и пение клироса. Месяца через два Настя начала готовиться к своей первой исповеди и впервые причастилась. По вечерам, обычно раз в неделю, вместе с желающими мы читаем и комментируем тексты из Священного Писания. Вскоре Настя стала появляться и на занятиях. В то же время она старалась держать меня в курсе своих дел, иногда спрашивая совета. Несмотря на запрет бывшего мужа выходить с ним на контакт, Настя сделала еще несколько попыток поговорить о том, как им жить дальше. Она предлагала ему встретиться просто для того, чтобы пойти в ЗАГС и подать заявление на развод, но бывший супруг встречаться отказывался категорически.