Страница 3 из 17
– Тогда почему, могут задать вопрос оппоненты, кровь не забрызгала всю верхнюю часть забора? – задал вопрос дядя, ударив кулаком одной руки о ладонь другой. – Когда ей перерезали сонную артерию, кровь бы ритмично забрызгала все вокруг. Спросите у остальных судмедэкспертов, которые побывали на месте преступления.
Томас кивнул, словно ожидал именно этого вопроса.
– Это очень просто объяснить, не так ли? На ней был шарфик, когда на нее напали, потом он слетел. Или, возможно, убийца сорвал его с нее, чтобы вытереть клинок. Может быть, он страдает от какого-то невроза.
Повисло молчание, тяжелое, как туман в Ист- Энде, когда яркая картина, нарисованная Томасом, ожила в мозгу каждого из нас. Дядя учил меня, как важно не допускать проявления эмоций в делах такого рода, но трудно говорить о женщине так, словно она – животное, которое привели на бойню.
Как бы низко она ни пала по меркам общества.
Я с трудом сглотнула. По-видимому, Томас обладал вызывающим беспокойство умением предсказывать, почему убийца поступал так или иначе, и выключать эмоции, когда ему это было нужно. Дядя ответил через несколько секунд – при этом он ухмылялся, как безумный, а его глаза горели, как две искры в глазницах.
Я не смогла побороть спазм зависти, стиснувший мой желудок. Не могу сказать, расстроило ли меня то, что дядя выглядел таким довольным, но не я стала тому причиной, или я бы хотела сама пообщаться с этим раздражающим меня парнем. Из всех людей, сидящих в этой комнате, его, по крайней мере, не испугала жестокость этого преступления. Страх не поможет свершиться правосудию – кажется, парень это понимает.
Я отбросила в сторону эти мысли и стала слушать урок.
– Блестящие навыки дедукции, Томас. Я тоже считаю, что на нашу жертву напали сзади, когда она стояла. Орудие убийства – нож, имевший, вероятно, в длину дюймов шесть или восемь. – Дядя сделал паузу, показывая классу руками, какой длины был нож.
По моим венам пробежал холодок. Похоже, нож был примерно такой же длины, как тот скальпель, которым я работала вчера ночью.
Дядя прочистил горло.
– Судя по неровному разрезу живота, я бы сказал, что рана нанесена после смерти, на том месте, где обнаружили тело. Я бы также рискнул предположить, что нашему убийце что-то помешало, и он не получил того, что задумал добыть. Но у меня предчувствие, что он может оказаться либо левшой, либо амбидекстром, на основании других улик, которые я пока не обнародовал.
Мальчик, сидящий в первом ряду, поднял дрожащую руку.
– Что вы имеете в виду? Что он задумал добыть?
– Молю бога, чтобы мы об этом не узнали, – мрачным тоном ответил дядя. Он подергал кончик своего седого уса – у него была такая привычка, когда он глубоко задумывался. Я знала, теперь он скажет нечто неприятное. Он опустил руку и подошел к своему столу.
Сама того не сознавая, я вцепилась в края своего стула так крепко, что у меня побелели косточки пальцев. Потом я слегка разжала пальцы, но не до конца.
– Сейчас я изложу вам свои гипотезы, – дядя еще раз обвел взглядом комнату. – Полагаю, что он хотел добыть ее органы. Детективы-инспекторы тем не менее не разделяют моих идей по этому поводу. Могу лишь надеяться, что они правы.
Начались споры по поводу гипотезы дяди насчет охоты за органами, а я начала копировать те рисунки, которые он в спешке набросал на классной доске в начале нашего занятия, чтобы привести в порядок свои мысли. Препарированные свиньи, лягушки, крысы и даже еще более неприятные вещи – например, человеческие кишки и сердца – украсили мои страницы.
Мой блокнот наполнился изображениями таких вещей, которые не должны привлекать молодую леди, но я тем не менее не могла укротить свое любопытство.
На блокнот упала чья-то тень, и я почему-то поняла, что это Томас, еще до того, как он открыл рот.
– Вам следует положить эту тень слева от тела, иначе она выглядит как лужа крови.
Я напряглась, но крепко сжала губы, словно их сшил неумелый гробовщик. У меня под кожей разливался жар, и я проклинала реакцию своего тела на этого надоедливого парня. Томас продолжал критиковать мою работу.
– Поистине, вам следует стереть эти смехотворные пятна, – сказал он. – Свет уличного фонаря падает с этой стороны. Вы все изобразили совершенно неверно.
– Поистине, вам следует заняться своим делом.
Я закрыла глаза, молча ругая себя. Лучше бы мне сидеть тихо и не общаться ни с одним из мальчиков. Один промах может стоить мне места в классе.
Решив, что нельзя показывать свой страх перед бешеным псом, я посмотрела прямо в глаза Томаса. Легкая улыбка играла у него на губах, и сердце мое поскакало рысью, подобно запряженной в карету лошади, бегущей по Трафальгарской площади. Я напомнила себе, что он – самодовольный болван, и решила, что мое учащенное сердцебиение вызвано нервами. Я скорее искупаюсь в формальдегиде, чем позволю такому возмутительному мальчишке сорвать мою учебу у дяди.
Каким бы он ни был красавчиком.
– Хоть я и ценю ваши наблюдения, – сквозь стиснутые зубы сказала я, из предосторожности сильно понизив голос, – но мне бы очень хотелось, чтобы вы не мешали мне заниматься.
Его глаза плясали, будто он узнал какую-то очень забавную тайну, и я поняла, что я – мышь, которую поймал слишком умный кот.
– Ну, хорошо, мистер?.. – то, как он произнес «мистер», не оставило места сомнениям: он хорошо понимал, что я не юноша, но захотел поиграть со мной, бог знает по какой причине. Я немного смягчилась при этой демонстрации милосердия и еще больше понизила голос, чтобы только он мог меня слышать, а мое сердце снова быстро забилось от сознания нашей общей тайны.
– Уодсворт, – прошептала я. – Меня зовут Одри Роуз Уодсворт.
На его лице промелькнуло понимание, он бросил взгляд на дядю, все еще ведущего горячий спор. Он протянул руку, и я нехотя пожала ее, надеясь, что ладони не выдадут мою нервозность.
Может быть, было бы хорошо иметь друга, с которым можно обсудить занятия в классе.
– По-моему, вчера ночью мы встречались, – рискнула сказать я, несколько осмелев. Брови Томаса сдвинулись, и моя только что обретенная уверенность рухнула. – В лаборатории дяди?
По его лицу пробежала тень.
– Простите, но я понятия не имею, о чем вы говорите. Мы с вами беседуем в первый раз.
– Мы не совсем беседовали.
– Приятно было с вами познакомиться, Уодсворт. Уверен, нам будет что обсудить в ближайшем будущем. И даже очень скоро, собственно говоря, так как я сегодня вечером приду попрактиковаться у вашего дяди. Возможно, вы позволите мне иметь удовольствие проверить некоторые из моих новых теорий?
Еще одна алая волна залила мои щеки.
– Какие именно теории?
– Ваш скандальный выбор этих занятий, конечно, – он усмехнулся – Не каждый день встречаешь такую странную девушку.
Теплое дружелюбие, которое я уже начинала чувствовать к нему, замерзло, как пруд в суровую зиму. Особенно из-за того, что он, казалось, совершенно не подозревал, как раздражает других людей, улыбаясь сам себе, словно его ничто на свете не волнует.
– Мне так нравится то удовлетворение, которое я испытываю, решая головоломку и доказывая, что я прав.
Каким-то образом я нашла в себе силы прикусить язык и не ответить ему; вместо этого я натянуто улыбнулась. Тетя Амелия гордилась бы тем, что я усвоила ее уроки этикета.
– Буду с нетерпением ждать возможности выслушать вашу искрометную теорию о моем жизненном выборе, мистер?..
– Джентльмены! – рявкнул дядя. – Прошу вас, я бы хотел, чтобы каждый из вас записал свои гипотезы насчет убийства мисс Мэри Энн Николс и принес их завтра на урок.
Томас в последний раз послал мне свою дьявольскую усмешку и вернулся к своим записям. Когда я закрыла журнал и собрала все свои вещи, то невольно подумала, что он может оказаться не менее досадной тайной, которую мне предстоит разгадать.
Глава 3
Чай и вскрытие
Резиденция Уодсвортов, Белгрейв-сквер
31 августа 1888 г.