Страница 7 из 14
Даже после такой сексуальной ночной бури Леонид не питал к Илге каких-то особых чувств романтической влюблённости. Хотя сейчас, шагая вслед за ней по узкой горной тропе, с восхищением смотрел на её ладную, хорошо скроенную фигуру. Он с удовлетворением посматривал на аппетитную точку, которую принято считать пятой, и на нескончаемые, как колесо обозрения, стройные ноги. Ему не верилось, что всего несколько часов назад он не просто прикасался почти к каждой точке этого обольстительного тела, а по сути, сливался с ним в порыве необузданного и никогда не познанного до этого вожделения. Когда же низкое горное солнце стало растапливать застоявшийся в распадках снежный фирн, а Илга сняла штормовку и свитер, оставшись в сиреневой футболке, облегающей её высокую и рельефную грудь, Леониду показалось, что он воспылал к ней любовью. До этого ночного приключения в палатке ему казалось, что только чувственная любовь в определённый момент постепенно перерастает в интимно-постельные отношения. Теперь же получалось, получалось не из теории, а чисто эмпирически, что безумный секс порождает не только эротическое возбуждение, а и лихорадит потайные сердечные струны. Большая часть его обрывочных полубезрассудных мыслей вертелась сейчас вокруг одного вопроса:
– Когда? Когда можно будет это повторить? Когда?
А ещё время от времени у него проскальзывала мысль, что на протяжении всего этого дня он ни разу не вспомнил про свою Светлану. Но Леонид тут же отгонял её, как совсем неактуальную в сложившейся ситуации. Когда же на привале Василий, протягивая ему кружку живительного, чуть булькающего нарзана, насмешливо спросил: «И как же нам спалось с Илгой? Наверное, будет, что скрывать от Светланы?» – его, как ни странно, совсем не передёрнуло от ужаса содеянного, только словно закованное в тиски сердце забилось гораздо сильнее.
Василий, заметив неестественную бледность приятеля, поспешил влить в него полную флягу кавказской минералки и с видом многоопытного Казановы воскликнул:
– Всё нормально, дружище! Крепись! Это только после первой измены слегка руки трясутся и голос дрожит, а потом постепенно привыкаешь.
Леонид ещё не знал, что слова Василия станут нарицательными и что они в какой-то степени будут неотъемлемой частью его будущей жизни.
Поход продолжался, и пока их туристская группа размеренно продвигалась по низине живописного горного ущелья, Леонид продолжал про себя заниматься мысленным самоистязанием. Хотя, положа руку на сердце, которое уже билось в привычном ритме, не такая это и была мука мученическая корить себя. Да собственно, за что, если Илга подарила ему абсолютно новое, неизведанное ранее, пылающее чувство абсолютного сексуального удовлетворения. В его томской спальне привычным фоном интима со Светой были успокаивающие голубые портьеры, зеленоватые отблески мягкого света ночника, розовое постельное бельё и тихий джазовый блюз из магнитофона. Однако весь этот уютный колорит никогда не приносил ожидаемого чувства всеобъемлющей интимной близости. Здесь же – крохотное, дрожащее на ночном ветру брезентовое убежище, беспроглядная тьма внутри, заползающий от заснеженных вершин холодок, колючие ёлки под разгоряченным телом, и тут же – всеобъемлющая страсть, непревзойдённый эрос и не знающий границ обоюдный оргазм. После долгих раздумий Леонид, наконец, уразумел, что ключевым словом в разборе его мысленных плотских полётов является слово «обоюдный». Именно этого: сексуальной взаимности и амурной двусторонности – не хватало ему в их со Светланой нерегулярной ночной жизни.
Палаточный роман с Илгой продолжался ещё целую неделю. За это время Леонид заметно похудел из-за незапланированной потери калорий, растраченных в ночных удовольствиях с Илгой и в последующих преодолениях горных вершин в светлое время суток. Но горные восхождения не утомляли его, ибо каждая минута их продолжения неуклонно приближала красочный заход солнца. А тот, в свою очередь, ускорял движение времени, когда можно будет нырнуть в палатку и почувствовать пылкость горячих поцелуев Илги, её нежные руки, массажирующие самые интимные места его тела, а главное – осознать, что тебя хотят, очень хотят. Неделя пролетела быстрее, чем хотелось Леониду. На её исходе он, Василий и их прибалтийские подружки Илга и Лайма сидели в аэровокзальном кафе. До посадки на самолёт, улетавшего в Ригу, оставался ещё целый час. Василий всё время рассказывал смешные байки, а Лайма безудержно хохотала, время от времени обнимаясь с ним и целуя прямо в губы. Илга сосредоточенно молчала, не обращая на них никакого внимания. Изредка она бросала печальный взгляд на Леонида и тут же отводила его вверх, вглядываясь в свисающую посреди кафетерия хрустальную люстру. Он же неотрывно смотрел в её огромные зелёные глаза, стараясь прочитать в них эпилог их заканчивающегося короткого адюльтера. Он всё порывался сказать ей на прощание что-то тёплое и душевное, но никак не мог найти для этого нужные и точные слова. Да и в самом деле, не мог же он сказать ей:
– Милая Илга! Мне никогда и ни с кем не было так хорошо, как с тобой. Спасибо тебе за интимный мастер-класс. Спасибо за то, что была со мной близка и дала мне то, чего я никогда не дождусь от своей жены. Я этого никогда не забуду.
Видимо, когда Леонид проговаривал про себя эту тираду, губы его произвольно шевелились. Илга заметила это и, прижав свой маленький пальчик к его устам, прошептала ему на ухо:
– Милый! Не надо ничего говорить. Ведь нам обоим всё понятно. Прошу тебя только об одном: не думай только, что ты имел дело с какой-то латышской проституткой. Я не уверена, но мне кажется, что я люблю тебя. Но это не имеет уже никакого значения. Момент истины настал. Прощай!!!
Шёпот Илги заглушил громкий голос аэропортного диктора:
– Пассажиров, улетающих рейсом № 189 в Ригу, просим пройти на посадку.
Илга, испугавшись, отпрянула от Леонида. Однако он, крепко обняв её за плечи, прильнул к её губам и застыл вместе с ней в долгом прощальном поцелуе. Скупые, едва заметные слёзы наполнили его глаза, обозначая нечто большее, чем простую физическую связь с этой девушкой.
Однако так случилось, что момент истины, о котором говорила Илга при прощании, настал не в аэропорту города Минводы, а гораздо позже. С этого момента ещё и года не прошло. Но череда однообразных будней уже полностью поглотила Леонида. Иногда монотонное течение времени прерывалась редкими праздниками, днями рождений или просто выходными днями, которые в целом тоже мало отличались от обыденной прозы. Леонид получил повышение на работе и стал ведущим инженером. Карьерный же рост Светланы был просто ошеломляющим: её назначили начальником отдела труда и зарплаты. Всегда улыбающиеся и окружённые заботой детки быстро подрастали, превращаясь в красивых и смышленых девочек. Отец Светланы помог приобрести трёхкомнатную кооперативную квартиру. Жизнь молодой семьи налаживалась и постепенно входила в хорошо накатанное русло. Леонид привык к размеренному укладу быстротекущих будней, привык к каждодневной работе, которая, по мере её полного освоения, постепенно превращалась в рутину, привык к однообразному домашнему быту. Единственное, к чему он никак не мог приспособиться, так это к своей интимной жизни со Светой. Она руководила большим отделом, часто ездила в командировки в Москву и в конечном итоге превратилась в независимую деловую женщину, для которой производственные интересы были выше личных. Этот факт, вероятно, и являлся причиной того, что если раньше Леонид методично исполнял супружеские обязанности раз в неделю, то теперь же то, что с большой натяжкой можно было назвать сексом, происходило у них с женойв лучшем случае два раза в месяц. Причём в последнее время, чтобы вызвать у себя как душевную, так и физиологическую эрекцию, Леонид мысленно визуализировал не совсем ушедшие в небытие интимные отношения с Илгой. Закрывая глаза, он почти физически ощущал в своих ладонях податливые холмики её тугой груди и мягкий волнистый треугольник, чернеющий ниже пупка. Это работало и помогало ему продержаться в постели с женой положенное для секса время.