Страница 6 из 12
Сначала о приятном. «Скоромный» – последнее в списке. Наше слово, славянское, родственное слову «корм». «Скором» – «жир, жирная пища, масло». От него кокетливое «оскоромиться», «скоромная пища», просто «скоромное». Уже не первый век проникает в светскую лексику церковная: «скоромный взгляд», то есть нескромный, животный, похотливый; «скоромная книжонка», «скоромные мечты». Кажется, ничего дурного в жирной пище нет, а без сливочного масла вообще тускнеют краски жизни. Но наши предки заимствовали эту кулинарную образность, чтобы подчеркнуть липкость греха, постыдных наклонностей, нужду в обуздании всего этого скоромного буйства.
Наше родное слово «пост», оказывается, вовсе и не родное. По одной из версий, заимствовано из древневерхненемецкого fasto. Люди, «испорченные» английским языком, сразу припоминают fast или fasting, в значении «пост», «поститься». В слегка измененном виде это слово с тем же значением есть и в других германских языках. Особо продвинутые даже вспомнят обнадеживающее to break fast – «разговеться». А вот глагол «говеть» исконно славянский – «проявлять уважение, воздавать честь». Этот корень мы слышим в глаголе «благоговеть», то есть относиться с глубочайшим почтением. Хочется помянуть еще и забытое прилагательное «говейный». Было такое выражение «говейный отрок» – так называли юношу до вступления в брак, и значило это – чистый, нетронутый, незапятнанный.
Скажете, «поститься» и «говеть» – синонимы? Не совсем. Если глагол «поститься» ставит акцент на воздержании от пищи, то слово «говеть» выдает некий внутренний трепет, эмоциональную взволнованность святыней, чувство глубокого уважения.
Поститься – это снаружи, внешнее действие, некоторая форма, ритуальность, поза.
Говеть – это глубоко внутри, очень лично, предельно волнительно.
Пост – бледное лицо, тихий голос, сухой ответ, сдержанная речь, сознательное эмоциональное самоумерщвление.
Говеть – горящий взгляд, готовность к действию, живая сосредоточенность, решительная бодрость – «отверзлись вещие зеницы, как у испуганной орлицы».
Поститься – пепел. Говеть – пламя.
Можно говеть, но не поститься.
Можно поститься, но не говеть.
Воздержание от пищи – еще не свидетель того внутреннего горения и чистой взволнованности, которая и является стержнем религиозного чувства. Но этот внутренний «страх и трепет» не может долго оставаться без воплощения в поступке или ритуале. Он просится обнаружиться. Чем сильнее чувство, тем большей оно требует означенности. Ему неодолимо хочется разродиться в действие и знак, обозначить себя. Как влюбленного юношу тянет к подвигу и невероятным поступкам, так и человека, по-настоящему взволнованного Истиной, влечет к чрезвычайному проявлению этого чувства. Из этой внутренней взволнованности и родились все наши обряды, ритуалы и духовные практики.
В самом по себе воздержании от пищи нет ничего оригинального. Это некий культурный знак, универсальный, всечеловеческий, не являющийся принадлежностью или изобретением какой-то одной религии или народности. От пищи отказывались и индусские аскеты, и иудейские пророки, и сицилийские пифагорейцы, а сегодня еще и политические деятели, и мнительные актрисы. Каждый вносит свое значение в эту универсальную форму.
Всем хорошо понятно, почему держал голодовку Махатма Ганди или зачем предается диете фотомодель. Зачем христиане воздерживаются от пищи в период Великого поста? Почистить организм? Не смейтесь, именно так часто толкуют наши посты светские люди. Слышал неоднократно. Самый простой ответ на вопрос «зачем верующие постятся?» вы найдете в Евангелии: от избытка сердца говорят уста (Лк. 6: 45). Избыток сердца требует подвига, поступка, знаковой оформленности. Избыток сердца естественно просится в нечто важное, но формально бесполезное. Христиане постятся не ради здоровья. Пост – бесполезен, как бесполезны цветы. Но любящий может перевернуть весь город, потратить последние деньги, чтобы у его девушки был лучший в мире букет.
Говение – причина поста, то есть воздержания от пищи. Говение – горение, внутренний огонь веры, трепет благоговения. Чтобы поддержать жизнь этого огня, надо погасить все другие пожары, устранить все окрестные задымления. Этого трепета ищут в опыте поста. Внешние усилия, то есть постное воздержание, формальная, сухая дисциплина, помогают это внутреннее горение усилить.
А если нет горения? Не смущайтесь. Все есть. И именно простая постная дисциплина помогает этот заброшенный и едва теплящийся огонек обнаружить и оживить.
Кто поставил Церковь на колени?
В детстве я с интересом читал биографию Ленина. Это был легкий увлекательный детектив о том, как Ильич ловко обходил царскую охранку. Тюремные будни вождя дышали спокойным уютом, а чернильница из хлеба и молока будила здоровый пролетарский аппетит. Там в камере Ильич не только писал на полях классических книг, но и усердно клал земные поклоны, чем приводил в замешательство своих тюремщиков. Известно – безбожник!
Ленин обнаружил, что земной поклон – это лучшая зарядка для всех групп мышц. И не сомневайтесь, кланялся он не ради молитвы. Просто делал гимнастику. Так я впервые узнал о земных поклонах. От Ленина.
Второй эпизод – замечательный «Нахаленок», рассказ Шолохова. Восьмилетний Мишка, маленький и озорной, «озвучивал» поклоны благочестивого деда – звонко стукал в стенку, как только голова деда касалась пола.
Вот мое первое впечатление от земных поклонов: нечто нелепо-забавное, с шутовским звоном головы о дощатый пол. Так нас видят нецерковные люди. Не все. Многие. Обижаться не следует. Рассматривать свою жизнь под новым углом зрения – полезное духовное упражнение. Нас так видят? Это повод разобраться: что мы делаем, с какой целью, кто все это начал, надо ли продолжать?
Для современного горожанина земной поклон смотрится ненужным излишеством и архаизмом. Есть у меня приятель из «сочувствующих». Любит церковную службу, но сознательно не ходит в храм, когда следует класть земные поклоны. Большой ценитель умно-сердечной молитвы.
– Что там у вас? Первая седмица? Без меня. Приду в субботу. Все эти метания создают глупую суету, отвлекают, выматывают, мешают молиться. Не надо так улыбаться. Эти ваши упражнения еще и порождают особый вид благочестивого тщеславия, тончайшего лицемерия и самообмана. Время поклонов прошло, как вы не понимаете? Богу не нужны поклоны. Бог есть Дух, и служить ему нужно не телом, а душой и поступком.
Почему бы нам, действительно, не отменить этот неэстетичный обряд?
Но мне сложно представить Великий пост без земных поклонов. Один из первых признаков постной службы – молитва святого Ефрема Сирина.
Красивейшая. Трогательная. Живая:
Господи и Владыка живота моего!
Дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми!
Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любви даруй мне, рабу Твоему!
Ей, Господи Царю!
Даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего,
Яко благословен еси во веки веков. Аминь.
Влюбился я в эту молитву сразу, в первый год церковной биографии. Правда, не из-за поклонов и глубокого содержания, а просто потому, что батюшка только эту молитву читал «человеческим» голосом, без обычной богослужебной манеры.
В этом тексте все так просто и ясно, что, кажется, даже ребенку не нужно объяснять. Все про нас, все про жизнь, ничего лишнего.
Но молитва еще и динамична. Она разбита на три прошения, и после каждого следует класть земной поклон. Потом следуют двенадцать поясных с молитвой «Боже, очисти мя грешнаго», и повтор – теперь полностью с одним земным поклоном.
Читать эту молитву постом с поклонами предписывает Типикон – так называется «страшная» церковная книга, в которой запечатлен весь устав нашего богослужения. Однако предписания Типикона отличаются от современной практики. В древности кланялись иначе.