Страница 45 из 47
Хотя представители местных революционно-авторитарных политических элит понимали, что само их выживание в какой-то степени зависело от сотрудничества с СССР, в личном плане они нередко сталкивались.
Ю.Н. Черняков173. Были коллизии в наших взаимоотношениях с арабами. Мы не понимали их, а они – нас. Разный был менталитет. Наши арабские друзья в своем большинстве считали, что мы, Советский Союз, чего-то очень хотим от них, от арабов, поэтому самое главное – не продешевить. Это означало, что очень часто мы с арабами говорили на разных языках. Я думаю, что это происходит и сейчас. Меньше, но происходит.
Но проницательные арабские политические деятели более взвешенно оценивали Советский Союз, чем это представляется в Москве.
«Когда устанавливается доверие, советские руководители готовы слушать и даже уважать мнения, отличающиеся от их собственных, – писал бывший министр иностранных дел Египта Исмаил Фахми. – Они достаточно информированы, но у них на удивление малый опыт взаимоотношений с иностранными системами, культурами и традициями. Не говоря уже о понимании важности религии в некоторых странах. Русский медведь не так страшен, как его изображают, и у него много ограничений, которые должен понимать каждый, кто поддерживает с ним отношения.
Первое ограничение вытекает из непоколебимой памяти об ужасах Второй мировой войны. Абсолютное большинство русских, с которыми я говорил, указывали мне, что Советский Союз потерял 25 миллионов в этой войне. В результате советские лидеры не были готовы принимать решительные шаги, которые бы вели к войне и другим колоссальным потерям человеческих жизней. И меньше всего они были готовы предпринимать шаги, ведущие к ядерной конфронтации с США. Высший приоритет для советских политиков заключается в улучшении отношений с Соединенными Штатами и в том, чтобы найти согласие с ними по важнейшим международным проблемам. Нам, на Ближнем Востоке, поэтому не следует думать, что Советский Союз будет отдавать высший приоритет нашим проблемам и будет бряцать оружием против Соединенных Штатов за нас.
Второе ограничение заключается в том, что у Советского Союза – не такие большие ресурсы по сравнению с США… Третье ограничение – это характер советской системы. Процесс принятия решений медленный, и вряд ли можно ожидать быстрого изменения политики, идущего наравне с быстрым изменением международной обстановки»174.
Когда интересы советского руководства и местных лидеров переставали совпадать, «брак по расчету» нередко завершался разводом, с битьем посуды и даже уличными демонстрациями. Так было, скажем, в Египте и Сомали.
Но любопытно, что если в странах северного пояса – Турции, Иране, Афганистане – антисоветизм, наложенный на старые опасения перед экспансией Российской империи, мог стать лозунгом для определенной политической мобилизации масс, то антисоветизма снизу в арабских странах, на уровне массового сознания, почти не было. Он не выходил за рамки недовольств «недостаточной» советской помощью. Антисоветские взрывы бывали. Но, как правило, они были срежиссированы сверху (как в садатовском Египте), а не шли снизу и быстро выдыхались.
Масштабы, глубина, разнообразие связей арабов, турок, иранцев с СССР были несопоставимы с тем, что складывалось во взаимоотношениях с Западом. Там речь шла о десятках и сотнях тысяч деловых, личных контактов, поездках для отдыха, учебы, развлечений. Шло движение людей и капиталов в двух направлениях. Советский Союз не мог создавать таких связей ни по объему, ни по качеству.
Русские, советские в арабских странах, Иране, Турции оставляли конечно же противоречивый след. С одной стороны, практически нигде они не вели себя как «белые сахибы» и проявляли достаточно демократизма в общении. С другой – они жили исключительно замкнуто – по ряду причин. Специалисты или офицеры приезжали сюда по контрактам. Для многих это был единственный шанс в жизни приобрести автомашину, кое-какую бытовую технику и аппаратуру, товары ширпотреба. Поэтому они в ряде случаев неприлично экономили, покупая, скажем, дешевые продукты там, куда их местные коллеги соответствующего социального статуса, не говоря уже о западных специалистах, никогда не пойдут. Такой образ жизни не располагал к общению с местными жителями и не вызывал уважения. Питьевым спиртом, купленным в аптеке и разведенным в кока-коле, можно было угостить своего приятеля – советского специалиста, но не коллегу – араба, турка или иранца. Для большинства советских граждан существовал языковой и культурный барьер в общении. Наконец, что до недавнего времени было не менее существенным: офицеры безопасности и партийные функционеры строго контролировали и в лучшем случае не поощряли «несанкционированных» контактов за пределами работы. Поэтому общительные переводчики и некоторые специалисты, знающие языки, попадали под подозрение – или официальное («что-то они предпочитают связи с местными жителями нашим кинофильмам, вечерам или собраниям»), или бытовое («слишком широко живут, принимают гостей, откуда деньги?»). В результате чем большая колония советских людей находилась в какой-либо стране, тем хуже было к ним отношение «человека с улицы».
В.М. Виноградов175. Я предлагал нашему руководству сократить число советских специалистов в Египте еще до решения Садата, до 1972 года. Уже были трудности. Наши товарищи очень часто слабы по части психологического подхода. Ведь египетская армия была воспитана англичанами, со своими порядками, традициями, особенно среди офицеров. Наши офицерские нравы во многом отличались от того, что существовало в английской армии. Многие наши советники выглядели неуклюже в светском общении, хотя, может быть, они были прекрасные специалисты. Они не умели устанавливать человеческие контакты. Много раз я старался создать условия, чтобы наши офицеры подружились с египетскими офицерами. Они делали одно большое дело – строили армию, готовили ее. Пытались организовать контакты во внеслужебное время. Не получалось. Организуется, скажем, египтянами большой вечер: в одном углу стоят египетские офицеры, в другом – советские. Наши не знали ни арабского, ни английского языка. Атмосфера в целом в наших коллективах была такая, что не рекомендовалось устанавливать личных контактов. Это не могло не приводить к тому, что в египетской армии ходили разного рода слухи о советских военных.
О сложностях во взаимоотношениях с советскими военными писал видный египетский журналист и политический деятель М.Х. Хейкал: «Иногда казалось, что русские заигрывают с солдатами и холодны с офицерами, потому что это была «классовая армия»176.
Со временем, особенно когда многочисленные советские специалисты и их жены уезжали, прежние бытовые трения забывались. Даже торговцы, в целом относившиеся к советским людям недоброжелательно, в основном из-за того, что они по мелочам и неприлично торговались, вспоминали о них с теплотой: советские покупали товары ширпотреба, на которые западный турист или специалист даже не смотрел. И свойство человеческой памяти сохранять только хорошее, и реальный вклад в экономику стран, с которыми СССР сотрудничал, были все-таки больше позитивными, чем негативными. Но друзей, сохранившихся личных связей почти не оставалось. Исключение составляли отдельные представители тончайшей прослойки дипломатов, журналистов, ученых.
Подготовка кадров в СССР стала единственным серьезным мостом связей на человеческом уровне между СССР и странами региона. В 1961 году в Москве Никита Хрущев создал Университет дружбы народов им. Патриса Лумумбы. Конечно, ожидалось, что молодежь из стран «третьего мира», прошедшая через советские вузы, со временем займет важные или руководящие позиции у себя на родине, будет оказывать существенное воздействие на политику и сделает ее более просоветски ориентированной. Однако если выпускники западных университетов нередко возвращались в свои страны с левыми убеждениями, то многие из тех, кто познакомился с «советским образом жизни», становились антикоммунистами. У выпускников советских вузов появлялись проблемы дома с признанием их дипломов, а если эти вопросы были урегулированы, то все равно их советские дипломы и степени часто ценились ниже западных. Многие из них были под подозрением как потенциально «завербованные» советскими спецслужбами.