Страница 1 из 43
Илья Земцов
АНДРОПОВ
Политические дилеммы и борьба за власть
Не существует знания СССР, есть лишь различные степени его незнания.
Андропов на параде 1979 года.
От издателей
Книгой «Андропов» — первым на русском языке исследованием андроповского периода советского государства — профессор Илья Земцов продолжает обсуждение проблем, поднятых в его же книге «Коррупция в СССР» (изд-во НАСНЕТТЕ, 1976 г.): механизма и технологии коммунистической власти, политической структуры СССР, внутренней и внешней политики советского руководства.
В предлагаемой вниманию читателя новой книге И. Земцова, как и в реальной жизни, соединились судьбы двух генералов — Юрия Андропова и Гайдара Алиева, бывшего главного шефа советской тайной полиции и бывшего председателя КГБ Азербайджана. Они встретились впервые в 1967 году и с тех пор стали необходимы друг другу: Алиев помог Андропову захватить власть в стране, Андропов превратил Алиева, лидера провинциального масштаба, в одного из всемогущих руководителей государства, своего ближайшего помощника. Эволюция советской системы, определенная в книге как «андропологизация режима», отмечена не только личностью нового советского правителя — на ней отчетливо проступают «отпечатки пальцев» Алиева, его «азербайджанского эксперимента».
Илья Земцов познал советскую систему изнутри — он был в СССР профессором, доктором философии и социологии, членом Правления Советской Социологической Ассоциации при Академии Наук, руководителем факультета организаторов производства в одном из ведущих высших учебных заведений Азербайджана, заведующим кафедрой философии медицинского института в Ярославле. Он хорошо знал Алиева, руководя Социологическим Центром Информации в Баку. Им опубликовано более 200 работ — книг, статей, очерков — по различным вопросам советского общества: социальной структуре, преступности, психологии поведения человека, воспитанию. Илья Земцов — член американской Академии и международных Ассоциаций политических наук и социологии.
С 1973 года Илья Земцов живет в Израиле. Он работал профессором Еврейского университета в Иерусалиме, а в настоящее время возглавляет Израильский Государственный Институт исследования современного общества. Его последняя работа «Андропов» вышла также на английском языке.
Глава первая
ПРЕЛЮДИЯ ВЛАСТИ
«К правящей партии примыкают худшие… уже потому, что эта партия правящая».
Генерал Андропов, моложавый, элегантный, — таким он, во всяком случае, был в 1981 году, когда в Президиуме Академии Наук СССР его принимали (или он принимал?) философы, социологи и правоведы, — с чарующей скромностью заметил, льстя честолюбию ученых: «Из трех вещей, которые должен сделать настоящий мужчина: посадить дерево, вырастить ребенка, написать книгу — я не успел пока написать книгу. Дела…»
Теперь напишет — ему напишут. Но судить история будет Андропова (а судить его, как и любого коммунистического руководителя, история будет обязательно; иное дело, когда) не по книгам и не по премиям за них — они, вероятно, тоже будут, — а по делам. А дел у Андропова всегда было много. Но никогда — столько, сколько сейчас.
Выиграв наследство Брежнева и став Генеральным секретарем ЦК КПСС, Андропов еще не добился решающей победы в борьбе с другими наследниками Брежнева — Черненко и Тихоновым. Но Политбюро ЦК КПСС — это такая «картинная галерея», в которой есть место лишь для одного оригинала — Генсека и тринадцати копий с него — членов Политбюро. В разные периоды 65-летней советской истории такими «оригиналами» были Ленин, Сталин, Хрущев, Брежнев. Статус Генерального секретаря ЦК КПСС сам по себе не обеспечивает его обладателю «оригинальности»; чтобы стать неповторимым и единственным, Генеральный секретарь должен подчинить, подавить или сокрушить своих коллег по Политбюро. Он должен пройти сложный путь: из «первого среди равных» (членов Политбюро) стать «первым среди неравных». Высшая цель Генсека — признание его гениальности, в результате чего остальные его коллеги и сподвижники по Политбюро низводятся до положения подручных. Добиться ранга «гения» стремились все коммунистические правители России, но удавалось это не каждому. Однако и оставаться просто Генеральным секретарем — «первым среди равных» — тоже невозможно, тот, кто не сумел превратиться в «первого среди неравных» (как, например, Г. Маленков), обречен потерять все. Такова технология советской власти, таковы законы развития советского режима.
В. Ленина уже в канун захвата власти большевиками почитали и признавали гением. Эволюцию в «вожди» Ленин завершил до октябрьского переворота. В период становления коммунистической партии (1903–1904) он был «первым среди равных». Революция 1905 года превратила Ленина в «первого среди неравных». Из эмиграции Ленин вернулся в апреле 1917 г. уже общепризнанным и боготворимым «Учителем».
И. Сталин свое восхождение в «гении» начал, еще даже не будучи «первым среди равных». Назначенный Генсеком в 1922 г., он «не дотягивал» ни авторитетом, ни положением в партии до своих коллег по Политбюро — Троцкого, Зиновьева, Каменева. В те годы должность Генсека рассматривалась в партии как организационно-техническая, и до Сталина в первых секретарях ЦК успели побывать Свердлов, Крестинский и Молотов.
«Первым среди равных» Сталин стал лишь после смерти Ленина. А борьба с оппозицией и ее разгром (в 30-е годы) превратили Сталина в «первого среди неравных». Подняв бюрократический аппарат ЦК над партией, Сталин и себя — Генерального секретаря — поставил над коммунистами. Наконец вторая мировая война сделала Сталина «гениальным корифеем всех наук». Та самая война, за мучительную победу в которой народы СССР заплатили жизнями сорока миллионов погибших и умерших от голода и болезней — по вине «гениального» Сталина.
Хрущев, так же, как и Сталин, осмотрительно двигался по крутым ступенькам партийной иерархии. Ему пришлось тяжело бороться за право быть «первым среди равных» (он стал им после расстрела Берия и низложения Маленкова). А положения «первого среди неравных» он достиг благодаря разоблачению культа Сталина (опять-таки в жестоких столкновениях со своими коллегами по Политбюро, с бывшими сподвижниками, приведшими его к власти: Маленковым, Молотовым и Кагановичем).
«Гениальным» Хрущеву не суждено было стать, хотя он и претендовал на звание «корифея всех практик» — сельскохозяйственного переустройства, партийного строительства, государственного управления и т. д. Достичь «гениальности» ему помешали непостоянство, незадачливость, беспечность, импровизации, чрезмерная болтливость. И — вероломство. При Хрущеве государство было полностью вышиблено из стабильности — были заменены все секретари ЦК, все секретари республиканских партийных комитетов, крайкомов, обкомов, большинство министров. И за это Хрущев был наказан аппаратчиками — смещен со всех постов и отправлен на пенсию.
Брежнев не был честолюбив. Избранный по милости Суслова (предпочитавшего оставаться всю жизнь тем вторым секретарем ЦК, который управляет первым), он не рвался быть «первым среди неравных» — по крайней мере, в начале правления. Но точно так же, как Суслову не удалось управлять Генсеком (Суслов был оттеснен в ЦК сначала на вторые роли, а затем, уступив Кириленко, и на третьи), так и Брежневу не удалось бы оставаться долго «просто Генсеком». Выбор у него был ограниченный: или стать «первым среди неравных», или перестать быть первым вообще. И Брежнев начинает в 70-е годы новое восхождение, сняв Подгорного и приблизив к себе чиновников, известных ему по совместной работе на Украине, в Молдавии, в Казахстане — бесцветных, безликих, без корней в Москве, без прочных связей в партийном аппарате — Черненко, Тихонова, Кунаева и других. На этом, возможно, политические амбиции Брежнева и удовлетворились бы, если бы не эти новые его помощники, решившие в тени Брежнева прибрать к рукам все рычаги власти в стране, оттеснив и Кириленко, и Суслова. Для этого им необходимо было сделать Брежнева богом, чтобы самим стать его пророками. И они — а с ними и остальные (чтобы не впасть в немилость) — начали одаривать впадающего в старческий маразм Генсека всеми возможными должностями, премиями, званиями. Гения из Брежнева не получилось… По количеству наград он, пожалуй, превысил всех правителей СССР, вместе взятых, но в авторитете и признании уступал каждому из них, даже свергнутому им Хрущеву, легкомысленному Никите, человеку красочного и динамичного характера, обладавшему интуицией незаурядного политика и деловитостью практика. Брежнев же все восемнадцать лет своего правления оставался орудием воли других.