Страница 12 из 107
Первый день войны навсегда врезался в память капитана Угрюмова. Были дальше серьезные, горячие бои, яркие эпизоды. А в памяти вновь и вновь вставали завалы, минные поля и фугасы, эскарпы, коварные опушки. Запомнились ловкие и стремительные действия командиров и бойцов, пулеметчиков и минометчиков, спаянных в железный и славный батальон.
Форсирование реки Быстрой около Хенна — это было сложное, рискованное дело. Эту задачу батальону Угрюмова поставил непосредственно представитель командования армии.
Командир полка придал батальону дивизион артиллерии, два взвода саперов, взвод полковой артиллерии.
— Строй мост! И действуй!
Капитан Угрюмов выдвинулся с командирами рот и приданных частей на опушку леса, над рекой. Внизу, в глубоком ущелье, мчалась по скалам бешеная река. Мост был взорван.
На той стороне вздымались лесистые высоты. Там были позиции врага. Щипали наш берег белофинские снайперы. У капитана Угрюмова сердито сдвинулись брови. Он спросил командира-сапера:
— Вам долго мост наводить?
— День…
— Идите к командиру полка. Мне вы не нужны. День я ждать не буду.
Было уже 12.30. День был ясный и холодный. Капитан Угрюмов поставил командиру артдивизиона капитану Коренскому задачу поддержать батальон при переходе реки. И вслед за этим отдал приказ командирам рот о переходе на ту сторону реки по дрожащим мосткам, положенным на обломки свай и на скалы.
Переправляться мелкими группами. Под обрывом на том берегу накапливаться. Дальше — двигаться по заданным направлениям.
И как в первый день, так и позднее, во все время войны капитан Угрюмов требовал от командиров и проверял, чтобы боевая задача была доведена до каждого бойца и была хорошо усвоена.
Вскоре артдивизион накрыл фугасным огнем тот берег, окопы врага — они были траншейного типа.
Став на переправе, капитан Угрюмов пропустил весь батальон, подбодряя бойцов веселым словом, шуткой.
Первой прошла 4-я рота лейтенанта Мухамедзянова и завязала перестрелку.
Капитан Угрюмов направил 6-ю роту в обход, вдоль берега. Рота лейтенанта Баранова ворвалась в окопы врага, отрытые по берегу, среди дач, в садах и во дворах. Тут и там серели бетонные точки. Белофинны отбивались ожесточенно. Они вели огонь и из дач и из домов. Капитан Угрюмов увидел мелькнувшее в окне лицо врага и метнул туда гранату.
Лейтенант Светлов с бойцами быстро вошел в дом. На полу валялся убитый офицер.
Бой кипел на небольшом клочке земли, в дачном поселке, между рекой и заливом моря. Роты смешались. Капитан Угрюмов подал команду:
— Ложись!
Батальон залег. Угрюмов приказал командирам привести роты в порядок и доложить.
Лейтенанта Шведова со взводом он послал по берегу Финского залива. И снова своевременным оказался маневр. Избегая обхода, противник откатился.
Белофинны, часто прибегая к засадам, к фланговым ударам, сами смертельно боятся засад и фланговых ударов. Но эти удары по врагу должны быть смелыми и стремительными.
Батальон двинулся вперед. На всю жизнь запечатлелось у капитана Угрюмова: надо действовать в полной увязке с артиллерией.
Вечером в этот же день капитан Угрюмов еще раз убедился в грозной силе минометов и навсегда полюбил это оружие.
Разведрота старшего лейтенанта Березина наткнулась под деревней Сарвелой на сильную засаду противника, залегла, неся потери.
Меткий огонь минометов лейтенанта Хамидова сбил белофиннов. Действия минометчиков восхитили комбата. Были уже сумерки. Шел густой, липкий снег. В десяти метрах с трудом можно было различить человека. Минометчики в темноте определяли угол прицела, ориентируясь по вспышке выстрелов врага.
— Незаменимая легкая артиллерия! — с глубоким убеждением сказал Угрюмов.
Здесь же, в этом ночном бою еще раз оценил он всю силу и станковых пулеметов.
Пулеметчик Алексеев со своим расчетом быстро обошел с фланга финскую засаду и смертоносными очередями смял то, что еще уцелело после ударов наших мин.
Позднее, 24 декабря, четыре станковых пулемета решили за полчаса успех всего угрюмовского батальона.
Накануне батальон с марша повел наступление на высоту 34,8. Капитан Угрюмов произвел в предшествующую ночь, сейчас же по прибытии, рекогносцировку с командирами рот. Утром снова разведал местность.
С опушки леса он видел искусственно заболоченную низину, прорезанную рекой. Справа и слева — густой сосновый лес. За низиной — высота 34,8, очень сильно укрепленная белофиннами.
Капитан Угрюмов приказал 6-й роте обойти низину справа густым лесом, укрыто и атаковать высоту, 5-й роте двигаться за 6-й, 4-й — обходить низину слева.
Свой наблюдательный пункт Угрюмов организовал в центре, на опушке леса. Отсюда хорошо была видна высота, поросшая густым лесом. Перед нею виднелась проволока в три ряда. За проволокой — пять рядов траншей и четыре дзота.
Артиллерия полтора часа вела огонь по высоте.
4-я рота лесом подошла к проволоке. Белофинны весь огонь сосредоточили на ней. Подоспевшие танки проломали в проволоке проходы. 4-я рота вслед за танками проскочила за проволоку и броском ворвалась в белофинские окопы. Белофинны пытались было перейти в контратаку. 6-я и 5-я роты, укрыто пройдя лесом оправа, бросились в атаку наперерез. Враги в панике бежали. Было захвачено шесть пленных. Они были пьяны. В окопах было много спирта, патронов, бутылок с горючей жидкостью.
Овладев этой безымянной высотой, капитан Угрюмов продвинул батальон к подножью высоты 34,8. Наступали сумерки. Танки не могли двигаться — здесь было болото. Роты залегли и окопались.
К ночи батальон, не поддержанный соседями, был окружен. Шел жестокий бой. Из финского дзота, в котором организовал свой командный пункт Угрюмов, он видел вокруг вспышки огня.
Посылаемые им для связи с полком разведчики не возвращались.
Утром 24 декабря связи с полком не было. Белофинны нажимали со всех сторон. В это утро погиб один из лучших бойцов — пулеметчик Бачмагин. Он был рядом с командиром пульроты лейтенантом Радченко. Расчет одного из пулеметов впереди был выбит целиком. Радченко послал Бачмагина вытащить пулемет. Тот прополз к пулемету и открыл по белофиннам огонь. Его ранило в руку. Расстреляв патроны, Бачмагин ползком вернулся, забрал пулеметные ленты и, вновь пробравшись к пулемету, открыл огонь. Тут пуля через прорезь в щитке ударила его в грудь…
Разведчик Литвинов сообщил, что в тылу батальона у круглой березовой рощи появились белофинны. Капитан Угрюмов рассмотрел через окно дзота, что верно — в его тылу движется целая рота в белых комбинезонах. Свои? Враги? Но откуда тут быть сейчас своим? Угрюмов приказал лейтенанту Радченко выкатить четыре станковых пулемета и открыть огонь. Люди в комбинезонах были метрах в ста пятидесяти. Пулеметчики еще колебались: вдруг это свои?
— Огонь! — приказал Угрюмой.
И четыре станковых пулемета заработали. В окно дзота Угрюмов хорошо видел, как заметались комбинезоны, как падали они. И как только поднималась группа, тотчас по ней хлестала свинцовая струя.
Немного их ушло, белофиннов. Они оставили шесть станковых пулеметов, шесть тысяч патронов, сотни гранат, десятки автоматов.
Ничего не вышло у врага с окружением батальона Угрюмова. Один пленный белофинн, с горем пополам говоривший по-русски, насмешил весь батальон. Когда он узнал, к кому попал в плен, он затрясся:
— Угрюмов — это черт! Наши офицеры боятся Угрюмова.
А комбат в это время приводил в порядок батальон. Посоветовавшись с неразлучным своим комиссаром старшим политруком Бариновым, Угрюмов писал рекомендации боевым соратникам, вступавшим в ряды ВКП(б). Мухамедзянов, Радченко, Арянов, Шведов, многие другие — больше двадцати товарищей были рекомендованы Угрюмовым в партию.
Дружная боевая семья вокруг Угрюмова закалялась в боях, росла политически.
И когда 18 января 1940 года Угрюмов был назначен командиром полка, и он и все его соратники на какое-то мгновение взгрустнули: столько пройдено и пережито вместе. О боевых делах батальона уже знает страна. Землянка полна подарков, идущих со всех концов Родины. Ежедневно поступают сотни писем. Мать Николая Островского прислала книги сына «Как закалялась сталь» и «Рожденные бурей».