Страница 2 из 17
Утром проснулся фашистский генерал, взял бинокль – нет Адмиралтейской иглы! Смотрит, смотрит – нету! Ищет, ищет – нету! Слилась с хмурым ленинградским небом. Пропал ориентир, да и всё тут!
Ну и разозлился генерал! Велел изо всех пушек палить! Больше ста снарядов выпустил. Пятьдесят в Неву булькнули. Двадцать пять на пустырь угадали, А остальные не разорвались.
Зато, пока фашистские пушки стреляли, наши разведчики их засекли.
Как грохнули ответным залпом – на фашистских кладбищах сразу крестов прибавилось.
А когда фашистов совсем от нашего города прогнали, к Адмиралтейской игле опять пришли альпинисты. И снова полезли наверх. Только теперь не с иголками, а с ножницами. Снимать маскировочный халат с красавицы.
День был тогда солнечный, яркий. Много людей собралось. Все вверх смотрят, У меня даже пилотка свалилась. Только я нагнулся её поднять, а игла ка-ак сверкнёт!
Золотом! Солнцем! Победой!
Очень радостно было. Всегда ведь радостно, когда солнце и когда победа.
Первый снаряд.
Как началась война, я помню хорошо.
В город пришло что-то новое, незаметное, но с каждым днём стало расти, расти…
Раньше посмотришь на набережную- люди гуляют. Просто так. Неву разглядывают, на корабли любуются.
Теперь набережная опустела. Если кто-нибудь идёт, – то куда-то идёт по делу. Спешит. Торопится. Это сразу видно.
На улицах висят большие репродукторы. Если передают сводку Совинформбюро, – сразу рядом люди. Стоят слушают. Молчат. Послушают, вздохнут – и дальше торопятся.
Противогазы стали носить. Кто на л^вом боку, кто на правом – не военные ещё люди, привычки нет.
Военное дело не простое, сразу всего не выучишь.
А надо! Как можно быстрее надо!
На площади перед Кировским Дворцом культуры занимаются отряды рабочих: ходят строем, колют штыком, бьют прикладом.
Стены домов запестрели грозными надписями: "Бомбоубежище", "Газоубежище".
Около парадных и возле ворот сидят дежурные.
Наш дом на Васильевском острове небольшой, и ребят в нём тоже раз, два – и обчёлся. Да и то всё больше малыши.
Самая старшая Алла, дочка дворника дяди Никифора. Она уже девятый класс окончила, а мы только седьмой: Вовка, я и Костя Стальбаум. Костю звали ещё Шлагбаум. За то, что он длинный, тощий и всегда ходил в каких-то полосатых футболках.
Когда по радио объявили войну, Костя был в лагере где-то под Лугой. Но вскоре он появился во дворе и показал нам осколки. Три осколка от настоящего снаряда. Два маленьких и один побольше. Они лежали на Костиной ладони – чёрные кусочки железа с блестящими изломами и колючими краями.
Это были самые первые осколки, которые мы увидели. Может быть, и верно от самого первого снаряда войны, как заверял Костя. Холодные, какие-то притаившиеся. А ведь могли и убить.
Не помню уже зачем, но мне очень захотелось иметь такой осколок. Я, по старой привычке, тут же выпалил:
Меняем?…
– На что "меняем", придумать я ещё не успел.
Костя прищурился, покачал головой, и осколки исчезли в кармане его брюк.
– Некогда пустяками заниматься, – сказал он. – Надо готовить город к обороне.
Мы согласились. Это тоже интересно, а главное – по- настоящему важно: готовить город к обороне. Все взрослые готовились к обороне. А мы? Оставаться "маленькими" нас никак не устраивал.
В военкомат идти бесполезно – это мы понимали. Постарше ребята ходили на фронт проситься – и то их не взяли. Но можно было что-нибудь придумать и самим. Для обороны города. Тем более, что Костя вернулся из лагеря!
Этот Шлагбаум всегда всё узнавал первым и всегда что- нибудь придумывал. Иногда настоящее, а то и чепуху какую- нибудь. Но мы всё равно его слушались. Как-то так получалось…
Зимой, например, по Костиной инициативе мы "воевали" с Аллой. Из-за горки.
С осени к нам во двор всегда завозили уголь для кочегарки. Придёт зима, насыплет на уголь снега – чем не горка? Костя и придумал:
– Зальём?
– Зальём!
Вовка пожарный рукав раскрутил, пустили воду.
Хорошо получилось! Горку залили, дорожку. Летишь с кучи – прямо на клумбу! Подкидывало, помню, не хуже, чем на трамплине. За нами и малыши на горку полезли. Всем хорошо!
Так ведь нет! Алке не понравилось. Такой крик подняла!… И уголь мы портим, и по дорожке пройти нельзя, и малыши могут разбиться!… А что этому углю сделается? Он же каменный!
Потом-то мы уже сообразили, что к чему. Не в угле дело было – в клумбе. Алла на ней каждое лето высаживала какие-то незабудки-баламутки, – вот за них и испугалась. Дядю Никифора позвала. Нас, конечно, с горки долой.
– Подумаешь! – рассердился Вовка. – Назначили пионервожатой, так и заважничала! Мы-то при чем тут? Пускай в своём отряде командует!…
Костя молчал. Чертил прутиком по снегу и придумывал. Потом сказал: "Ладно", – и ушёл домой.
Часа через два он вышел снова. С листом толстой бумаги, свёрнутым в трубку.
Мы пошли за поленницу, и там Костя развернул лист. Красиво! В самой середине был нарисован патефон. А сверху и снизу строчки плакатным пером: "Даю уроки современных танцев. Дом 4 кв. 26. Алла Новикова".
– Пошли, – мотнул головой Костя. – Повесим.
Куда вешать, он тоже придумал. На дерево возле дверей морского училища. В эти двери курсанты как раз в увольнение выходят. От них до нашего дома -два шага.
Приклеили. Канцелярским клеем. На ствол прямо. Ну а дальше всё пошло, как по нотам. Алла в выходной на лыжах укатила, а к дяде Никифору – гости. Повзводно и по- ротно. Он кричит: "Безобразие!", а ему отвечают: "Объявление!". Кто-то даже сбегал принёс. Дядя Никифор извиняется. "Я ей, – говорит, – устрою школу танцев!"
Алла потом на нас целый месяц волком смотрела.,.
А теперь встретила, здоровается.
– Все в сборе? – спрашивает.
– Все, – говорит Костя.
– Ну и как?
– Восемь.
– Чего восемь? – удивилась Алла.
– А чего "ну как"?
Рассмеялась.
Но такой уж эта Алла человек: дня не прошло-новый трам-тарарам!
Дело в том, что готовить город к обороне Костя решил серьёзно.
– Будем копать щели от воздушного нападения, – сказал он. – Дом у нас старый. Современная фугасная бомба прошивает насквозь восемь этажей. А у нас всего четыре. Рухнет – и засыплет бомбоубежище.
Поэтому копать щель мы решили подальше от стен: прямо посреди двора – в клумбе.
Лопат достали только две и копать взялись по очереди.
– Что вы тут делаете? – сразу же налетела на нас Алла. – Для вас тут цветы сажали? А ну брысь отсюда!
Мы с Вовкой тотчас же выполнили команду "брысь". А Костя остался. И тоже стал кричать. О том, что сейчас война и пусть Алла сходит в военкомат, прочитает там на стенке приказ о строительстве дерево-земляных убежищ.
В военкомат Алла не пошла, а выскочила за ворота и привела милиционера.
– Кто приказал копать? – спросил милиционер.
– Костя, – сознались мы с Вовкой.
– Военкомат, – заявил тот.
Милиционер о чём-то подумал и сказал, что копаем мы неправильно.
– Нужно не как попало, – заключил он, – а по чертежу.
И велел нам идти в военкомат срисовывать чертёж.
Костя сказал: "Ладно", – и повёл нас к себе домой.
Оказалось, что ни в каком военкомате он не был. А чертёж есть в "Ленинградской правде". Надо его только перечертить, статью переписать и тогда – хоть весь двор перекапывай.
Статью мы переписывали до самого вечера. А когда снова пришли во двор, смотрим – там и дядя Никифор копает, и Алла копает, и Ананьевы, и профессор Колловский. И вообще нам велели не путаться под ногами.