Ведро на обочине

– По просекам. В глубине грибов пока нет, а по просекам пошли, и корзинку набрали. Сходи. Пожарим к ужину.

– А и правду, давай-ка схожу, – Андрей поднялся из-за стола.– Посплю ночью, как все люди.

Мать улыбнулась, но продолжала внимательно следить за сыном. Вроде всё на месте: жив, здоров, немного исхудал, но это поправимо, однако что-то в нем не так – какой-то задумчивый, даже вялый. Наверное, на работе проблемы.

«Спрашивать пока не буду. Захочет – сам расскажет», – благоразумно решила она. – «Всё равно помочь ему ничем не сможем. Эх…» – мать махнула рукой, отгоняя навязчивую муху от пирогов, встала и принялась убирать со стола.

Андрей быстро переоделся в простую, свободную одежду, на ноги одел разношенные кроссовки, взял корзину, на дно бросил нож. Проходя по дому, заглянул в одну из комнат. Отец сидел на диване и смотрел телевизор.

– Ну, что там? – лениво поинтересовался Андрей.

– Стреляют, – отец устало махнул рукой в строну экрана. – Пуляют, пуляют… А что пуляют и сами не знают.

– Ну ладно. Я пошёл.

– Иди вдоль просеки,– напутствовал он. – Вглубь не ходи. Грибов там нет. Рано ещё.

Андрей вышел на улицу. Проходя мимо дворов, он с интересом заглядывал внутрь, но шага при этом не сбавлял. Если кого примечал из знакомых – бодро выкрикивал:

«Доброго здоровьечка!» – и шёл дальше.

Улица дачного посёлка выходила прямо в поле. За последним домом она сужалась до тропинки, что, изогнувшись, упиралась, как в стену, в густые заросли орешника, скрывалась в лёгком зеленоватом сумраке, царящем под лесными сводами, и уползала дальше, плутая среди деревьев. Если следовать по этой тропинке и потом на развилке свернуть налево, то можно выйти к большим просекам, где по слухам появились белые грибы.

Андрей шел, с наслаждением вдыхая влажный воздух, поднимающийся от земли. Прислушиваясь к лесным звукам, смотрел как косые солнечные лучи, пронзая листву, рисовали на земле золотистые пятна света, а внутри него, будто зажатая до отказа пружина начала ослабевать и распрямляться, подбрасывая разные мысли, которые закружились в его голове, перекликаясь на разные голоса, рассуждали и спорили.

– Разломали всё до основания, от института камня на камне не оставили. Как в песне: до основания, а затем?

Над головой среди ветвей какая-то птица проводила шагающего внизу человека такой заливистой трелью, что Андрей остановился и, задрав голову, взглядом попытался отыскать невидимую певунью.

– Как мелодично, будто по нотам, – восхищённо прошептал Андрей.

– А что затем-то? Мы новый мир построим? Кому он нужен такой мир? – продолжил нападать какой-то визгливый, затравленный голос.

– Кому-то нужен… – вяло защищался Андрей от самого себя и зашагал дальше, – не может быть, что никому не был нужен.

– Кому-то нужен, но ты лишний, – проскрипел другой голос.

– А может – обойдется? Всё опять наладится? – Андрей шёл, рассеянно смотрел себе под ноги. Пробежав взглядом по кустам, он палкой поднял ветви, в траве ничего не было. Слишком близко к исхоженным местам, нужно пройти подальше.

– Наладится, но не завтра и не через год. Ты тогда точно никому не будешь нужен. Поезд без тебя уйдёт. Работа твоя устареет, знания станут не нужны, и … прощай, дорогой товарищ, да и лет тебе будет, как тому пню…

– А что тогда, после этого прощай? – прошептал Андрей.

Не получив вразумительного ответа ни от хриплого, ни от писклявого голоса, он нагнулся и, заглянув сквозь листву, сразу заприметил три коричневых бугорка, высовывающиеся из спутанной травы. Голоса настороженно замолчали, мысли, будто подхваченный вихрем сор, унеслись прочь, голова очистилась, он сосредоточился на найденных грибах.

«Вот они! Попались, голубчики…» – с удовлетворение подумал Андрей, взглядом пробежал вокруг, пошевелил траву палкой и нашёл ещё два гриба. Крепкие, с толстой, расширяющейся к низу ножкой, с ровной плотной шляпкой. Нагнувшись, он разгрёб сухую листву, аккуратно срезал каждый гриб под самый корень и заботливо присыпал обнаженную грибницу землёй.

Поднял и внимательно осмотрел со всех сторон.

«Хороши! Крепенькие какие! Ещё бы несколько штук таких найти и к ужину хватит. С картошечкой пожарим, с лучком».

Обернувшись, он внимательно посмотрел вокруг себя – может ещё кто-то прячется в траве, но ничего не нашёл и пошёл дальше, помахивая палкой.

Шагах в двадцати от того места ему попалось целое семейство – штук восемь. Потом были другие. Через час он набрал почти полную корзину и весьма довольный собой решил вернуться. Приятно потяжелевшую корзину он бережно нес, то в одной, то в другой руке, продолжая, однако, посматривать по сторонам. Не так внимательно как раньше, но, всё же, с надеждой «выловить» ещё один-два гриба.

Голова очистилась, все мысли были о том, как родители обрадуются и удивятся, увидев сколько грибов он нашёл, как мать побежит к Крынкиным рассказывать, а вечером они пожарят грибы, вынесут стол в сад и будут ужинать на открытом воздухе, под звездным небом.

Андрей вышел из леса немного в стороне от того места, где тропинка ныряла в орешник и решил пройти к дому напрямик через поле.

Теплый ветер скользил над землёй, трава шелестела под ногами, невидимый жаворонок заливался высоко, высоко в небе. Андрей, прикрыв ладонью глаза от солнца, попытался взглядом отыскать крохотную голосистую птичку. За спиной у него послышались ритмичные сухие удары «Стук, стук…, стук, стук…», будто кто-то бил молотком по бревну, звук усиливался и быстро приближался. Андрей опустил руку и, обернувшись, увидел как прямо на него несётся лошадь.

Всё, что потом с ним произошло, Андрей воспринимал так, словно перед его глазами прокручивали замедленное кино, хотя на самом деле прошло не более одной-двух секунд.

Откровенно говоря, увидев несущуюся на него галопом лошадь, он растерялся настолько, что замер, как вкопанный, не зная как поступить в такой ситуации: то ли бежать нужно, то ли упасть на землю ничком или подпрыгнуть повыше, чтобы улететь подальше.

Если бы это происходило в городе и на него мчался автомобиль, то он особенно не задумываясь уступил бы дорогу, прыгнув на спасительный тротуар, где чувствовал бы за собой право поступать в дальнейшем как ему заблагорассудится, конечно в рамках допустимых приличий, но здесь было поле. Ровное поле. Направо, налево, спереди и сзади – всюду поле. Беги куда хочешь. Скачи куда нравится. Во всех направлениях ровная, одинаковая земля. Зачем же скакать прямо на человека? Зачем скакать прямо на него? Почему не свернуть в сторону? Места, что ли, мало? Может быть, лошадь взбесилась? Быки ведь нападают на людей, почему лошади не могут?

Мысли бешеным хороводом носились в голове Андрея, но ни одну из них поймать не получалось, и пока он безуспешно пытался сообразить, что же делать, лошадь со всего размаху налетела на него. Перед глазами промелькнула оскаленная морда с дико вращающимися глазами, судорожно раздувающиеся ноздри, на губах пена, грива развивается по ветру, а в седле всадник. Точнее сказать – всадница, в бордовой жокейской кепи с длинным козырьком, из-под которой на Андрея в упор смотрели колючие и злые глаза. Пригнувшись к лошадиной шее, она что-то кричала ему прямо в лицо, но разобрать слов Андрей не мог. Слова не доходили до его сознания, все чувства будто отключились, он только видел открытый рот и горящие глаза. Потом, вдруг, словно в его голове открылось окно, и звуки мощным потоком хлынули в мозг:

– Пошёл! Пошёл! Пошёл прочь! Прочь с дороги! – наездница взмахнула хлыстом, словно собиралась стегнуть опешившего Андрея, он инстинктивно отшатнулся, сделал неловкий шаг назад, ноги его запутались в траве, и он упал на спину, выронив корзину. Грибы рассыпались в траве.

Обдав жарким, потным духом, лошадь пронеслась мимо него, как вихрь. Из-под копыт взлетели комья вывороченной земли. Наездница, пригнувшись к гриве, приподнялась на стременах, и всё время хлестала лошадь по бокам. Она ловко свернула вначале в одну сторону, потом вильнула в другую и скрылась из виду за гребнем холма, через несколько секунд появилась на противоположном склоне и поскакала в сторону того самого нижнего поля, через которое Андрей не смог пройти сегодня утром.