Иноземец

Ярким примером рассматриваемых дел были заявления о регистрации смертельной вражды — в этот день их было подано два, причем одно подала женщина против своего бывшего мужа, за незаконное обращение в свою пользу ее имущества.

— Лучше обратитесь в суд, — прямо сказал Табини. — Вы получите свои деньги обратно, частями, путем отчисления из его доходов.

— Нет уж, лучше я его убью, — сказала женщина.

— Зарегистрируйте, — сказал Табини, отпустил женщину движением руки и перешел к следующему делу.

Вот потому-то земляне предпочитали свой анклав, изолированную территорию на Мосфейре. Мосфейра была островом, находилась под человеческим управлением, в компьютерах содержались никем не оспариваемые числа, и законы не допускали кровной мести в качестве альтернативного средства разрешения конфликтов.

Однако, между прочим, на все шестьдесят так называемых провинций и на все — по заниженным оценкам — триста миллионов населения, находящегося под рукой айчжи, хватало одной-единственной тюрьмы, и обычно в ней содержалось в ожидании суда или слушания не более пятидесяти лиц, которые не могли быть отпущены под подписку о невыезде. Имелось несколько психиатрических лечебниц для тех, кто нуждался в таком лечении. Было еще четыре трудовых лагеря для неисправимо антисоциальных лиц — таких, например, что брали функции убийц в собственные руки после отказа гильдии, которая честно отвергала незаконные заказы.

Здравомыслящие, законопослушные атеви просто избегали склочников. Атева старался разводиться вежливо. Атева старался не вступать в конфронтацию со своими естественными противниками и не ставить их в неловкое положение. Слава Богу, атеви обычно предпочитали переговоры или, как последний разумный выход перед официальным объявлением смертельной вражды, физическую схватку без оружия — чего людям тоже следовало избегать. Земной человек, высокий и сильный, все равно был на голову ниже ростом и на треть легче, чем средний атева, мужчина или женщина — и для людей это была дополнительная причина предпочитать свою человеческую юрисдикцию.

Брен явно досадил какому-то лицу, не соблюдающему правил. Мысли его все время возвращались к этому объяснению. Никто не зарегистрировал смертельную вражду. Враги обязаны были известить его, это одно из самых строгих требований регистрации, но никто не проявил по отношению к нему даже обычного раздражения — а теперь Табини устанавливает в его жилище смертоносную защиту.

Ночной инцидент все еще прокатывался тревожными волнами в душе, перестраивая привычный ход мыслей, пока Брен не сообразил внезапно, что совершенно напрасно чувствует себя в полной безопасности, расхаживая по здешним коридорам. Профессиональные убийцы не склонны к публичной работе и не стремятся к широкой известности — но бывали случаи, когда нож выныривал из безликой толпы, когда жертву внезапно сталкивали с лестницы…

И многие властители держали у себя в штате лицензированных убийц, с которыми Брен ежедневно сталкивался в толпе, совершенно ни о чем не беспокоясь, — до этой минуты…

Некий пожилой господин принес сорок шестое дело, которое касалось, вкратце, просьбы о присутствии айчжи на региональной конференции по городскому развитию. Эта петиция легла в общую кучу, для архива.

Брен сам не раз говорил айчжи — и, как он знал, его предшественники говорили то же самое, — что в один прекрасный день архив завалится под тяжестью печатей, лент и бумаги, все десять этажей здания длиной во весь квартал рухнут в клубах пыли… Но на сегодняшний прием это была последняя петиция. Секретарь не вызвал следующего просителя. Стол перед ним, похоже, опустел.

Но, как оказалось, это было не последнее дело. Табини подозвал секретаря, который принес изукрашенную сверх обычного бумагу, отягощенную красной и черной лентами — знаком высокого благородства.

— Регистрация Намерения, — поднявшись, объявил Табини, чем перепугал помощников и многочисленных свидетелей.

Секретарь развернул перед собой документ и зачитал:

— «Табини-айчжи против неизвестных лиц, которые, без регистрации Намерения, нарушили мир в моем доме и принесли угрозу причинения вреда персоне пайдхи-айчжи, Брена Камерона. Если из этого проистечет вред для любого гостя или же лица из состоящих при моем дворе, причиненный этими лицами или любым другим лицом, злоумышляющим против пайдхи-айчжи, я лично объявляю намерение зарегистрировать смертельную вражду за осквернение безопасности моего крова, через посредство Банитчи из города Дачжошу провинции Талиди в качестве моего зарегистрированного и лицензированного агента. Я публично объявляю настоящее Намерение и повелеваю опубликовать и поместить в общественных записях с его печатями, его подписями и знаками».

Брен был глубоко потрясен. Он почувствовал себя нечистым и подозрительным, когда отовсюду начали поворачиваться головы и зазвучал говор — комментарии и вопросы посыпались сразу же, как только Табини-айчжи покинул возвышение и прошел мимо него со словами:

— Будьте благоразумны, нади Брен.

— Да, айчжи-ма, — пробормотал он и отвесил глубокий поклон, чтобы скрыть смущение.

Аудиенция была окончена. Табини прорезал широкий проход через толпу, направляясь к боковым дверям и внутренним коридорам, Чжейго устремилась вслед за Табини вместе с отрядом приближенных и телохранителей.

Брен двинулся прочь своим путем, со страхом думая о длинной дороге через внешние коридоры и гадая, находился ли в зале совершивший покушение или его наниматель и ждет ли его самого полицейское сопровождение снаружи.

Но на пути у него возник Банитчи и пошел рядом, провожая через Шепчущую дверь и по открытым для публики коридорам.

— Табини объявил Намерение, — сказал Брен, гадая, знал ли Банитчи заранее, что задумал Табини.

— Не удивляюсь, — сказал Банитчи.

— Я должен ближайшим самолетом улететь на Мосфейру.

— В высшей степени глупо.

— У нас другие законы. И на Мосфейре атева резко выделяется. А попробуйте найти убийцу в этой толпе.

— Вы ведь даже не знаете точно, что это был кто-то из нас.

— Тогда это был такой чертовски широкоплечий землянин, каких я в жизни не видел… прошу прощения.

Если ты пайдхи-айчжи, то не должен произносить бранных слов, по крайней мере в открытом для публики коридоре.

— Это был не землянин, я знаю точно.

— Вы знаете, кто входил в вашу комнату. Однако вы не знаете, кто его нанял. И Мосфейра не свободна от контрабанды, как известно пайдхи. Связи, о существовании которых мы не знаем, создают весьма опасные возможности.

Спряжение глаголов в языке атеви не указывает на грамматический род. «Входил, нанял» могло означать и «входила, наняла». Имелись, в отличие от земного языка, и «бесполые» личные местоимения, общие для мужского и женского рода. Политики и персонал айчжи пользовались такими грамматическими формами традиционно и привычно.

— Я знаю, где мне будет безопаснее.

— Табини вы понадобитесь здесь.

— Зачем?!

Значит, айчжи собирается предпринять что-то кроме рутинных дел? Это новость. Он ничего не слышал. Банитчи имел в виду какое-то дело, о котором Брену никто не говорил.

А ведь пару недель назад Табини проявил беспрецедентный каприз: вооружил Брена и целых два часа лично тренировал у себя в охотничьем домике. Они шутили, стреляли по дыням, насаженным на колья, а потом поужинали вместе, так что у Табини было предостаточно времени предупредить его, если надвигалось что-то особенное, кроме обычных заседаний совета и собраний комиссий, в которых положено участвовать пайдхи.

Они свернули за угол. Банитчи, как не преминул отметить Брен, словно не слышал его вопроса. Вышли в колоннаду. За колоннами поднимались светлые и ровные стены древнего Бу-чжавида, поток людей на ступенях теперь лился в обратную сторону, вниз. Атеви, которые записались на аудиенцию, получали номера, и айчжи будет принимать их в порядке очереди.

Но когда они свернули в пустой коридор, ведущий к садовым апартаментам, Банитчи дал Брену два ключа.