Иноземец

Плечо словно огнем прожгло. Он пронзительно закричал. Дыхание сорвалось.

По ребрам хлестнул ремень. Раз, второй, третий, во всю атевийскую силу. А он не мог опереться на ноги, не мог вдохнуть, не мог собраться с мыслями.

— Код доступа, — сказал красно-синий.

Брен не мог говорить. Не мог вздохнуть. Боль, страшная боль… мозг превратился в белую пустыню.

— Ты убьешь его! — закричал кто-то.

Легкие не работали. Он терял сознание.

Чья-то рука обхватила его за корпус. Приподняла кверху, сняла нагрузку с рук.

— Доступ, — произнес тот же голос.

Брен мучительно пытался вдохнуть.

— Дайте ему еще, — сказал кто-то, и в мозгу снова все залило белизной от панического страха. Он все еще не мог перевести дух, а его опять вздернули, и кто-то закричал, завопил, что он не может дышать.

Опять его подхватила рука. Что-то скребнуло по дереву, что-то стукнуло по полу, как будто стул. И еще что-то. Ему сильно сжало грудь, приподняло. Он наконец вдохнул.

Кто дал вам пистолет, нанд' пайдхи?

Скажи, что Табини.

— Доступ, — проговорил неумолимый голос.

Он пытался дышать, пересиливая руку, которая раздавливала ему грудь. Тупая боль в плече проникла уже до кости. Он не мог вспомнить, чего они добиваются.

— Нет, — сказал он.

Один ответ — «нет», что бы ни спросили.

Его оттолкнули, он закачался, а они снова хлестали — раз, второй, третий. Он судорожно дернулся, разорвал плечо, но не мог остановить пытку, не мог даже дышать.

— Доступ! — проорал кто-то, и кто-то поддержал его снизу, чтобы воздух попал в легкие, а плечо трещало и боль от него катилась через ребра и внутренности.

Пистолет, думал он. Мне нельзя было иметь пистолет.

— Доступ, — в который раз повторил тот же человек. И ударил Брена в лицо. Потом чьи-то пальцы приподняли ему подбородок, перед ним заколыхалось черное лицо атеви — в глазах плыло. — Назовите код доступа.

— Доступ, — повторил он тупо. Он никак не мог понять, что надо говорить. Не мог сообразить, тот это код, который он собирался назвать, или тот, который не хотел называть.

Второй удар в лицо.

— Код, пайдхи!

— Код…

Пожалуйста, Господи, код. Его мутило от боли, он чувствовал, что сейчас вырвет. И не мог придумать, как объяснить этому дураку.

— По запросу…

— Запрос на экране, — сказал голос. — Что дальше?

— Печатайте…

Он вспомнил настоящий код доступа. Стоило опустить веки, как в глазах все затопляла белизна, но если уплыть в эту метель, они опять начнут бить.

— Код…

Код помех. Для воров.

— Введите дату…

— Какую?

— Сегодняшнюю.

Дурак. Брен слышал тарахтение клавиш. Красно-синий все еще стоял возле него, еще кто-то держал ему голову, захватив горстью за волосы.

— Она запрашивает время, — сказал кто-то.

— Нет. Не вводите. Наберите число… 1024.

— А что это?

— Код, черт побери!

Красно-синий повернул голову:

— Введите.

Коротко простучали клавиши.

— Ну, что получилось? — спросил красно-синий.

— Опять сигнал запроса.

— Это то, что надо? — спросил красно-синий.

— Вы вошли в систему, — сказал Брен, и замолчал, и дальше просто дышал и слушал быстрый стук клавиш — оператор (по крайней мере, на клавиатуре работать умеет…) старался допросить компьютер.

А машина теперь ему будет врать. Задействовано наложение. Она будет врать о своей памяти, о конфигурации, об именах файлов… и любому, кто запросит, она сообщит, что все это существует, и сообщит объемы файлов, а после выведет всякие машинные коды и тарабарщину, которая скажет специалисту по компьютерам, что эти файлы существуют и что они защищены разными паролями.

Уровень их вопросов показывал, что такое поведение машины вытащит ее хозяина из Уигайриина. Красно-синий уже исчерпал всю глубину своих познаний.

— Что это за мусор? — грубо спросил красно-синий.

Брен перевел дух и, прикрыв глаза, спросил, скрывая безумный восторг:

— Незнакомые символы?

— Да.

— Вы в адресации. Что ж это вы с машиной сделали?

Его снова ударили.

— Я спрашиваю имена этих проклятых файлов!

— Они на человеческом языке.

Долгое молчание. Брену не понравилось это молчание. Красно-синий дурак. А дурак может сделать какую-нибудь совсем уж дурость, например, забить меня до смерти, пытаясь изучить программирование компьютера… Он висел, жуткими трудами добывая каждый вдох, пытаясь дотянуться ногами до полу, а красно-синий раздумывал, перебирая доступные ему варианты.

— Мы уже получили то, что нам нужно, — сказал он наконец. — Давайте грузить их. Отвезем в Негиран.

Мятежный город. Столица провинции. Мятежная территория. Именно тот ответ, которого он добивался. Теперь его отправят куда-то, прочь от холода, грязи и дождя, там можно будет иметь дело с кем-то поумнее, существом с устремлениями, со струнками, за которые можно потянуть, до этого пайдхи додумается, и иметь дело с ним по собственному плану пайдхи…

— Их тоже вести?

Брен не был уверен, кого имели в виду под словом «их». Его начали отвязывать от труб на потолке, он повернул голову и увидел окровавленное лицо Сенеди. Оно ничего не выражало. Лицо Илисиди тоже.

Безумие, сказал он себе. Будем надеяться, что Сенеди в эту минуту не выкинет ничего героического. Будем надеяться, что они просто свяжут Сенеди и оставят в живых, пока у меня не появится возможность что-нибудь сделать надо будет придумать способ сохранить жизнь Сенеди, отвлечь их чем-то может, попросить за Илисиди.

Сделать так, чтобы им потребовалась помощь Илисиди. Она ведь была с ними. И предала их. Но атеви не воспринимают предательство так лично, особенно от айчжиин…

А пока что он не мог идти. Он завопил, когда его схватили за больную руку, и кто-то ударил его по голове, но какой-то более рассудительный голос подхватил его, сказал, что у него сломана рука, а идти он сможет, если захочет.

— Я постараюсь, — сказал он, и попробовал идти, его качнуло, кто-то поддержал под здоровую руку. Они вышли за дверь, там светило солнце и дул холодный ветер. Брен услышал, как красно-синий что-то говорит в карманную рацию.

Снаружи было слышно, как самолет запускает турбины. Брен разлепил глаза. Самолет стоял в конце полосы, сзади за двигателями поднималась с земли пыль. Брен оглянулся, хотел убедиться, что Сенеди и Илисиди тоже идут, но человек, который поддерживал его, резко дернул и любезно пообещал сломать эту руку тоже.

Шли долго, под ветром, по холоду. Целую вечность, пока наконец перед ними не оказался опущенный откидной трап — надсадный вой хвостовых турбин ударил в уши, ледяной ветер хлестнул по голой коже. Человек, который его привел, отпустил руку, и Брен побрел вверх, цепляясь здоровой рукой за тонкий металлический поручень; впереди него шел один человек, остальные сзади.

Он чуть не потерял сознание на трапе. Наконец оказался в закрытом от ветра полутемном салоне, кто-то схватил его за правую руку и оттащил в сторону, чтобы освободить проход. Здесь были сиденья, пустые, люди попятились, чтобы дать им подняться на борт — Сенеди помогал Илисиди одолеть ступеньки, другие поднимались следом за Сенеди.

Его дернули за руку, развернув в другую сторону. Он ударился о кресло, попал не на сиденье, а на откидной подлокотник, попытался встать — и вдруг в дверях вспыхнула драка, с чавкающим звуком рассаживалась о кости плоть, во все стороны брызнула кровь. Он развернулся на этом чертовом подлокотнике — и увидел, что у дверей стоит Банитчи с металлической трубой в руке.

Драка уже закончилась — так быстро… Мятежники были мертвы или полумертвы, Илисиди и Сенеди держались на ногах, Чжейго и три человека из их отряда стояли в проходе между креслами у выхода, еще один человек — у пилотской кабины, с пистолетом в руке.

— Нанд' пайдхи, — сипло сказал Банитчи и обозначил поклон. — Нанд' вдова. Занимайте места. Сенеди, в кабину.

Брен перевел дух и повалился — как был, весь в крови — в мягкое кресло, а Банитчи и Сенеди застыли, упершись друг в друга взглядом, — ведь все остальные на борту, кроме Брена и Чжейго, были людьми Илисиди.