Омегаверс

Отец продолжал насиловать меня даже тогда, когда я был на позднем сроке. Он уже всерьёз намеревался сожительствовать со мной, пичкая противозачаточными, когда мой малыш родился. Это случилось осенью - в конце девятой луны на двадцать пятый день. Отец, который к тому времени получил своё повышение, был в тот день на дежурстве, а я так ослабел, что когда начались схватки, боялся, что не справлюсь, и тогда Сэмми точно погибнет. Отец ни разу не вызывал мне врача, даже когда мне было очень плохо, про роды я знал мало и очень боялся, что что-то пойдёт не так. Роды получились долгими и тяжёлыми, я как мог, старался не кричать от боли... Когда я услышал, как Сэмми тихо плачет, я понял, что всё получилось. Мне было очень плохо, но надо было довести дело до конца. Я кое-как справился, искупал Сэмми, перерезал пуповину кухонным ножом, который приготовил заранее... А когда увидел моего малыша... Да ты и сам знаешь, что это такое - смотреть на своего мальчика, который только что появился на свет. Я не сводил глаз с Сэмми всё время, когда кормил его. Молока было мало, и я снова начал бояться, что оно пропадёт. Чем я буду кормить моего "совёнка", если молока не будет?.. Но я так устал, что сразу после первого кормления просто заснул рядом с моим малышом. Разбудил меня запах отца, который вернулся домой. Он уже стоял рядом с нами и тянулся к моему мальчику с таким лицом, что я сразу всё понял. Я не знаю, откуда у меня взялись силы, но я одной рукой схватил Сэмми, второй нащупал нож, который продолжал лежать неподалёку и ударил отца наобум. Попал как раз по руке. Пока он пытался унять кровотечение, я выбежал из дома и побежал прочь от этого проклятого места. Я не помню, как добрался до грунтовки. Совершенно не чувствовал ни промозглого холода, ни грязь под ногами, ни то, что из меня снова течёт кровь. Я думал только о том, как спасти Сэмми, унести его как можно дальше от этого мерзавца. Потом я помню свет фар и силуэт человека. Это был альфа, и я сперва испугался, что это отец, но альфа заговорил со мной, и я понял, что это не он. Я только потом понял, как мне повезло, а тогда меня трясло от одного только запаха альфы. Но этот - Тиль Штерн - сумел убедить меня, что поможет. Что-то в нём было такое, что я поверил. Он посадил меня в свою машину и отвёз в областную больницу. Всю дорогу он пытался со мной разговаривать, но я почти не слушал его. Как приехали, тоже плохо помню - мне становилось всё хуже и хуже. Помню, как меня уговаривали отдать Сэмми - дескать, его и меня надо осмотреть... И я потерял сознание. Очнулся в палате, весь в проводах и трубках, а рядом со мной сидел санитар. Я начал спрашивать про Сэмми, и он мне сказал, что мой мальчик умер. Я не поверил, начал требовать, чтобы мне отдали моего мальчика, посрывал всё с себя... Меня начали успокаивать, а потом просто что-то вкололи. Когда я немного успокоился, мне принесли Сэмми... Я не хотел верить, что это мой малыш, но у Сэмми была одна примета - чуть заострённое правое ушко, а под ним - чёрная родинка. Потом был снова провал... и пустота. Как после папиной смерти, первого изнасилования, в течение всей беременности... Раньше меня удерживал на нашей грешной земле только Сэмми, а теперь я остался совсем один. Я не хотел жить.

Следующие недели я совершенно не помню. Только в клинике, куда меня переправили, узнал, что моего отца всё-таки нашли и призвали к ответу. Что он сказал, что меня изнасиловал какой-то чужак, а он, стыдясь позора, скрыл этот факт. Что я сам напал на него, стоило ему только попытаться посмотреть на ребёнка. Он отделался выговором и штрафом за недонесение в социальную службу, а меня спихнул на государство, подписав бумаги на помещение меня в психиатрическую клинику. А ещё я узнал, что Сэмми умер вскоре после первого кормления - даже молоко не успело перевариться. Он родился таким слабым, что его сердечко просто не выдержало и остановилось... В клинике я провёл почти полтора года, и за всё это время у меня не было ни одной течки. Врачи сделали вывод, что детей у меня больше никогда не будет.

Все полтора года я винил себя в смерти моего мальчика, и меня буквально силой заставляли жить. Я понемногу начал учиться, есть самостоятельно... а однажды весной ко мне приехал Тиль. Я с трудом, но узнал его. Оказалось, что он так и не смог меня забыть, и приехал пригласить меня погостить в его семье, а потом, если я захочу, перебраться к ним насовсем. Меня это очень удивило - даже мой отец ни разу обо мне не вспомнил, а тут совершенно чужой человек. И всё же я согласился - Тиль мне понравился. Уже у него дома его муж Один мне рассказал, что за эти полтора года их жизнь полностью изменилась - они стали настоящей семьёй. И случилось это после той самой ночи. Пока я жил у Штернов, я очень полюбил их и их сына Дэниэла, которому тогда было четыре года. И я согласился остаться у них. Было тесновато, но мы хорошо жили. Я вернулся в школу, а когда писал заявление на паспорт, то попросил записать меня на фамилию моих опекунов. Я не хотел, чтобы в моём паспорте стояла фамилия родного отца.

Кое-как доучившись год, я решил бросить школу и поступать на курсы санитаров, а потом пойти работать в роддом. Тиль и Один пытались меня отговорить, опасаясь, что запись про то, что я был в психиатрии, помешает мне, да и вообще... Но я настоял на своём. Я тогда прочитал статью про детскую смертность и понял, что мой долг, моё призвание - помогать детям благополучно приходить в наш мир. Что только так я смогу искупить свою вину за то, что не смог уберечь Сэмми. Я старательно учился, не пропускал ни одного практикума, изучал все возможные способы родовспоможения и акупунктуру. Наши наставники очень удивлялись моему рвению, но я не стал им ничего объяснять. Получив свидетельство об окончании курсов, я устроился на работу в роддом номер три, где и трудился практически без выходных - только когда я видел живых и здоровых малышей, мне становилось легче. Я даже взял на себя все хлопоты по заботе об отказничках и провожал их в Дом Малютки. Провожал я при выписке и всех тех малышей, которых принимал сам - мне было важно увидеть их старших отцов, чтобы быть уверенным, что детки будут в безопасности.

Так я проработал около года, а потом встретил своего бету, которого всё же послал мне Светлейший. За несколько дней до этого я принимал малыша Ейкера, тоже бету. Совершенно очаровательный малыш! Его папа Макс мне сразу понравился, мы часто общались, и он попросил, чтобы акушеру ассистировал именно я. Макс мне много рассказывал про то, какой хороший и заботливый у него муж... Когда настал день выписки, я спрятался за деревом, чтобы посмотреть на этого бету. Да, Лорен действительно очень радовался сыну, очень бережно обращался с Максом. В тот день он приехал не один, а с другом. И этим другом и был Майкар. Он заметил меня, а потом через несколько дней пришёл к нашему роддому, чтобы встретиться со мной. Я как раз провожал нового "совёнка", когда Майкар заговорил со мной. Сначала я испугался, но тут учуял его запах... Меня потрясло то, как пахнет Майкар - его запах был просто неописуемо чист. Мне и сейчас трудно описать этот запах - ничего лучше этого я никогда не нюхал. И Майкар так смотрел на меня... Внутри меня что-то ёкнуло, и меня к нему вдруг потянуло так, что я даже испугался. Все эти годы я практически шарахался от потенциальных партнёров и позволял до себя дотрагиваться только Тилю - он относился ко мне так же, как к Дэниэлу. Да и память о том, как меня насиловал отец - как во время той злополучной течки так и во время беременности - до сих пор не изгладилась. Майкар стал для меня настоящим открытием. Мы бы долго разговаривали, но ему нужно было возвращаться на работу, да и меня позвали - скоро должен был рожать ещё один мой подопечный. Майкар начал приходить почти каждый день, а потом уговорил меня на свидание. Я с трудом согласился, буквально разрываясь между работой и тягой к Майкару. Я же часто работал сутками, других подменял, и то, что у меня нет течек, стало отличным подспорьем... Я не понимал, что со мной происходит, я боялся и стыдился этого влечения. Весь тот день Майкар старался меня развеселить, подбодрить... Он уже знал, что я бесплоден, и, когда мы сидели в кафе и ели мороженое, сказал, что меня ещё можно вылечить. Я и раньше видел статьи, посвящённые омежьему бесплодию и способам его лечения, но там говорилось об омегах с более-менее регулярным циклом, а не о таких, как я... Майкар сказал, что от меня по-прежнему стабильно пахнет, как и от здоровых омег, а значит, что шанс ещё есть. Он предложил свою помощь, сказал, что найдёт хорошего врача и достанет денег. И всё ради меня! И это стало последней каплей, сломившей моё упорство. В тот день мы первые поцеловались... и мне не было страшно.