Страница 5 из 14
– Папа, папа! – радостно завопил юный Генри. – Это же мой рассказ!
Рассказ был, конечно, не его, а другого Генри Лоусона – австралийского писателя, в честь которого папа с мамой назвали своего сыночка. Байку австралийца русские творчески использовали для своей короткометражки.
Реплика мальчугана окончательно развеселила зал. Многие покатились с кресел. С тех пор Генри воспылал интересом к далёкой России. Поступил на факультет славянских языков, готовился защитить диссертацию. Но неисповедимыми путями оказался в разведке. Нет, он очень любил Россию. Но свою страну любил немножко больше.
-КАЖЕТСЯ, ПОДЪЕЗЖАЕМ, – бросил через плечо верзила Боря Грач и для подтверждения своих слов даже нахлобучил на голову кожаную кепку а-ля Лужкофф. – Вон там, сразу за знаком, поворот направо. Видите указатель – «Ботанический сад»…
Спрашивается: зачем этот сад, жуткие мадридские тайны, встречи на поляне, обмен чемоданами? – недовольно поморщился Лоусон. Ведь просил же он Драбкина: пусть химик приедет в Москву сам. Для чего кейс, когда в любом банке можно открыть счёт на предъявителя? Да хотя бы и кейс. Почему обмен должен состояться именно в Климске и именно в таких идиотских условиях?
– Генри, я-то что могу поделать? – сокрушался Драбкин. – Эти учёные, они все со сдвигом. Какой-то дёрганный, истеричный, нервный. Дурное влияние Голливуда. Боится тащиться со своими образцами до первопрестольной. Я подозреваю, он и сам уже жалеет, что выложил мне тогда, в Адлере, свои мечты заветные. А товар, как я понимаю, стоящий?
– Правильно понимаешь, – подтвердил Лоусон. – Но одно дело то, что он обещает, другое – образцы. Они нужны, как воздух. Кстати, не думаю, чтобы Востриков здорово́ жалел или раскаивался. Первую сумму он заглотнул, как рыбка-бананка.
– Что за рыбка? – удивлённо спросил Драбкин.
– Есть такая рыбка, – пояснил Лоусон. – Но не в ваших водах.
– Жаль, – посетовал Драбкин, по недомыслию считавший себя рыболовом.
– И всё-таки: нельзя ли переиграть с Климском? – попросил со слабой надеждой шпион. – Не люблю подвергать дело неоправданному риску.
– Какой риск? – отмахнулся Аркадий Игоревич. – У нас специализация – охотничий туризм. Мы же договорились: после встречи Пак отвезёт вас к егерям, собачек посмотрите, отдохнёте.
– Отдых? – раздражённо отмахнулся Лоусон. – У меня на руках будут образцы!
– Сам говорил – конспирация. Вот и создавай видимость… Обделаем это дельце – в Мокрый Паханск махнём. В донские степи. Меня скандинавы уже замучили! Подавай им волчью травлю, хоть лоб разбей. А на Дону волков – как грязи. Перспектива…
– Вот это место, – перегнувшись к иностранцу, ткнул пальцем в карту Боря Грач. – Видите? Через рощицу, в низинку.
Дорога на карте раздваивалась и обтекала низинку с двух сторон.
– Повернём направо, – сказал Лоусон.
– А почему направо? – спросил Грач.
– А почему нет?
– Логично, – согласился громила.
Они подкатили и съехали на обочину. До низины дотопали быстро, проклиная вязкую грязь. Задувал сырой гриппозный ветерок. Лоусон поднял воротник бежевой куртки-«пилота», натянул лайковые перчатки.
– Мудило этот Генри, – проворчал водила Серёга Исай, когда они с Грачом отстали от иноземца на несколько шагов. – Блин, что за шпионские страсти? Он-то в ботинках, а у меня корочки на рыбьей стельке…
– Не бзди, – подбодрил кореша Грач. – Я тоже не в сапогах. – Он показал на свои огромные грязно-белые кроссовки. – Наше дело – обеспечить этому уроду безопасность. Пять минут «я боюсь» – и всех базаров.
– Ну-ну, – с сомнением покачал головой Исай, опасливо обходя лужицу.
Они спустились с крутого склона на широкую поляну, по которой были живописно раскиданы несколько огромных валунов. «Лунный пейзаж», – подумал Грач. Хотя хрен его знает, есть ли на Луне валуны. Вот кратеры точно есть. А поляна как раз напоминала такой огромный кратер. Может, когда-то долбанул сюда лунный камень, про который в старой песенке поётся: «Подари мне лунный камень, талисман твоей любви…». Ну, лови. Хряснул об Землю и рассыпался валунами.
На одном из них сидел худой востроносый человек в коричневой кожаной куртке и в клетчатой фуражке с выпущенными ушками. Издали он смахивал на загнанную борзую. Когда компания приблизилась к нему, незнакомец испуганно посмотрел на трио воспалёнными красными глазками. Теперь он походил уже на кролика, замученного выполнением плана по осеменению длинноухого гарема.
– Валериан Владимирович? – поинтересовался Лоусон и протянул кролику руку, стянув с неё перчатку.
– Кто вы? – хмуро спросил ушан, поднимаясь навстречу.
– Я – тот, с кем у вас назначено. Или вы кого-то ещё ждёте? Мой кейс при мне. Ваш, я вижу, при вас. В наших общих интересах совершить сделку побыстрее.
– Погодите! – нервно перебил Востриков. – А как с другой частью договора? Гражданство, предоставление политического убежища…
– Какое убежище? – саркастически спросил Лоусон. – Времена Солженицына прошли. Спокойно выезжаете в турне, мы вас принимаем, как родного. С гражданством проблем не будет, я гарантирую.
– Мне надо сейчас!
– Как вы это себе представляете? – раздражённо бросил шпион. – Вам не кажется, что хлопоты об иностранном гражданстве привлекут к вашей персоне излишнее внимание?
– Извините, я отойду на минутку, – втесался в беседу Серёга Исай. – Придавило.
– Идите, идите. Вон туда, за валун.
Исай потопал к валуну. «Пижон вонючий, – подумал он недовольно. – Зачем за камень тащиться? Можно подумать, мой болт кого-то испугает!».
– Так мы делаем дело или расходимся каждый при своём? – сухо переспросил Лоусон.
Откуда-то издалека послышались частые хлопки. Лоусон тревожно глянул на Вострикова.
– Ерунда, – рассеянно отмахнулся тот. – Здесь стрельбище неподалеку.
– Зато стрелки поблизости, – зло огрызнулся здоровяк Грач и ткнул пальцем на четверых человек, которые сбегали по склону со стороны, противоположной той, откуда появился иностранец со своими телохранителями. В руках у двоих гостей были автоматы «узи», другие ограничились банальными «макарами».
– Не дёргаться! – закричал светловолосый парень, ликом похожий на лубочный портрет поэта Сергея Есенина, и для убедительности снова выстрелил в воздух из пистолета. – Стойте спокойно – будете жить!
– Как это понимать? – обратился Лоусон к химику. – Считаете, что нас можно так просто одурачить? Милейший, да вы с ума сошли!
Однако по лицу Валериана Владимировича было видно: он ошарашен не меньше своего собеседника. Востриков побледнел так, что сходство с вислоухим белым кроликом стало пугающим. Сказать он ничего не мог, кроме странного звука «хххххх». Впрочем, Грач легко дополнил этот звук ярким продолжением.
– …уеплёты! – заорал он. – Вы что, рамсы попутали?! Стволы – в землю!
В ответ один из набегавших пустил очередь Боре под ноги. Верзила подпрыгнул.
– Ты, дебил! – взвыл он возмущённо. – Это ж пули, гондон ты штопанный! Ими же убивают, ты чего, не в курсе?!
– Лапы-то подыми, – весело предложил блондинистый тип, остановившись в нескольких шагах от троицы и пытаясь отдышаться. – А то мало что у тебя в чугункЕ варится. Ещё бросишься сдуру, как Саша Матросов. Потом дырки в тебе придётся латать.
– Кто вы? – спокойно и негромко спросил иностранец.
– Да так… – начал было блондин.
ТУТ-ТО СО СТОРОНЫ ВАЛУНА и посыпался неожиданный горох выстрелов: выскочивший из-за камня, как чёрт из табакерки, Исай, даже не успев застегнуть ширинку, принялся лупить по незнакомым пацанам с двух рук по-македонски, нещадно матерясь при этом такими кружевами, что вологодские рукодельницы обкончались бы от зависти.
Стрелял Исай не погано. Несколько пуль с приятными шлепками вошли в тела обоих автоматчиков. Блондин успел выстрелить в ответ, но тут подключился Грач: он мгновенно выхватил свою «дуру» и вогнал «Есенину» пулю точно в глаз, как в «яблочко». Четвёртый боец с гордым ликом абрека и аккуратными кавказскими усиками оказался удачливее товарищей: он лихо выпалил всю обойму в стоявших поблизости противников.