Список ненависти

– Привет! – обняла я его.

Он высвободился из моих объятий, но наклонился и поцеловал меня. Затем развернул и, как обычно, закинул руку на мои плечи. Как же приятно было вновь ощущать его рядом.

– Привет, – ответил Ник. – Чем заняты, лузеры? – Он свободной рукой пожал ладонь Дьюса и по-дружески хлопнул Дэвида по плечу.

– Ты где пропадал? – спросил Дэвид.

Ник усмехнулся. Его глаза лихорадочно блестели, будто он под кайфом.

– Был занят, – коротко отозвался Ник и уставился на здание школы. – Был занят, – повторил он, но так тихо, что едва ли его слышал кто-то кроме меня. Такое ощущение, словно он вообще говорил не с нами, а с самой школой. Со зданием и мышиной возней в нем.

К нам подошел мистер Энгерсон и заговорил своим «директорским» тоном, который мы так любили передразнивать на вечеринках: «Пиво вредно для вашего растущего организма, ученики! Вы должны есть на завтрак полезную пищу, ученики! И не забывайте лозунг: «Скажи “НЕТ” наркотикам!».

– Ученики, – начал он, и мы со Стейси прыснули, пихнув друг друга локтями. – Давайте не будем опаздывать на уроки.

Дьюс отсалютовал директору и направился к школе. Стейси с Дэвидом, смеясь, последовали за ним. Я тоже сделала шаг, но Ник не пустил меня, держа за плечи рукой. Я удивленно обернулась. Он все еще смотрел на школу, и на его губах играла усмешка.

– Идем, пока Энгерсон не разозлился, – потянула я Ника за руку. – Слушай, я вот о чем подумала. Давай вместо обеда в столовой смотаемся в закусочную?

Ник не ответил, продолжая молча глядеть на школу.

– Ник? Нам лучше поспешить. – Ноль внимания. Я толкнула его бедром. – Ник?

Он, моргнув, перевел взгляд на меня. Усмешка не сошла с его губ, лихорадочный блеск в глазах не погас, а кажется, лишь разгорелся сильнее. Да что они с Джереми приняли утром? Ник вел себя очень странно.

– Да. Лучше поспешить. Мне нужно многое успеть.

Мы пошли к школе, задевая друг друга бедрами.

– Я бы дала тебе плеер на первый урок, но Брутер сломала его в автобусе. – Я показала ему плеер.

Ник на секунду взглянул на него, и ухмылка на его губах стала шире. Прижав меня к себе, он ускорил шаг.

– Я давно мечтаю с ней разобраться, – сказал он.

– Знаю. Сама ненавижу ее, – жалобно ответила я, довольная, что привлекла внимание Ника. – Не знаю, чего она ко мне прицепилась.

– Я займусь этим.

Я обрадованно улыбнулась. Рукав куртки Ника терся о кожу на моей шее. Это было приятно. И так естественно. Казалось, пока я ощущаю кожей его рукав, все будет хорошо, даже если Ник и под кайфом. Сейчас Ник был здесь, со мной. Обнимал меня и собирался меня защищать. Меня, а не Джереми.

Мы дошли до дверей, и Ник убрал руку с моих плеч. Я вздрогнула, почувствовав спиной холод. Порыв ветра поднял мой воротник.

Ник открыл дверь и пропустил меня вперед.

– Давай, наконец, с этим покончим, – произнес он.

Я кивнула и направилась к столовой, выискивая взглядом Кристи и выбивая зубами дробь.

«ГАРВИН-КАУНТИ САН-ТРИБЮН»

3 мая 2008 года репортер Анджела Дэш

По словам школьников, пятнадцатилетний Джефф Хикс, учившийся в девятом классе, обычно через столовую не ходил.

– Мы стараемся заходить туда как можно реже, – рассказала репортерам девятиклассница Марси Стиндлер. – Старшеклассники цепляются к нам, если мы идем через столовую. Неписаное правило девятиклассников: держаться от столовой подальше, исключение – время обеда. Это знают даже новички.

Но Хикс утром второго мая опаздывал на урок, поэтому срезал путь и пошел через столовую. Как говорится, оказался не в том месте и не в то время. Он получил пулю в затылок и скончался на месте. В его честь в государственном банке Гарвина установлен памятник.

Полиция пока не выяснила, знал ли Левил Хикса или Хикс стал случайной жертвой, нарвавшись на пулю, предназначенную кому-то другому.

Из-за того что миссис Тейт задержала меня, я вошла в класс уже после звонка, прямо посреди приветственной речи миссис Теннайл. Миссис Тейт нарочно позвала меня к себе в кабинет, чтобы я не бродила в страхе по коридорам перед первым уроком. Но, войдя в класс, я пожалела об этом. В коридорах я хотя бы могла оставаться в тени, а тут в меня сразу впились десятки пар глаз.

Клянусь, все ученики побросали свои занятия и уставились на меня. Билли Дженкинс уронил карандаш, и тот скатился со стола. У Мэнди Хорн чуть не с треском отпала челюсть. Даже миссис Теннайл на пару секунд застыла, умолкнув.

Стоя на пороге, я раздумывала: может, развернуться и уйти? Из этого класса. Из этой школы. Домой. В свою постель. Сказать маме и доктору Хилеру, что я ошибалась и хочу закончить школу с домашним учителем, что я считала себя сильной, а оказалась слабой.

Миссис Теннайл прочистила горло и опустила маркер, которым писала на белой доске.

Я глубоко вздохнула и поплелась к ее столу, протягивая пропуск, данный мне помощницей миссис Тейт.

– Мы говорили о программе на этот год, – с каменным лицом пояснила мне миссис Теннайл, забирая пропуск. – Садись. Если у тебя появятся вопросы, можешь задать мне их после урока.

Я на секунду задержала на ней взгляд. Миссис Теннайл с самого начала меня невзлюбила. Она никак не могла примириться с тем, что я не делаю лабораторных, и никак не могла забыть того, что Ник однажды «случайно» устроил на лабораторке пожар. Не пересчитать, сколько раз она оставляла Ника после уроков, а меня сверлила взглядом, когда я околачивалась возле школы, дожидаясь его.

Не представляю, что она сейчас чувствует ко мне. Может быть, жалость. Ведь я не видела в Нике того, что видела в нем она. Возможно, ей хочется схватить меня и потрясти, крича: «Я предупреждала тебя, глупая девчонка!». Или она презирает меня за случившееся с мистером Клайном.

Может, она, подобно мне, снова и снова, по сотне раз за день вспоминает, как учитель химии мистер Клайн загораживал собой учеников. Его всего трясло, он плакал и у него текло из носа. Раскинув руки в стороны, напуганный и отважный, он качал головой, будто говоря Нику: «Нет». Мне нравился Клайн. Он всем нравился. Клайн был из тех, кто пришел бы на вашу вечеринку в честь окончания школы. Из тех, кто остановится поболтать с вами в торговом центре и поприветствует вас не словами вроде «добрый день, молодые люди» или «директорской» чушью мистера Энгерсона, а скажет: «Привет, как дела? Не бедокурите?». Клайн бы сделал вид, что не видит, как вы тайком проносите свою выпивку в ресторан. Клайн бы отдал за вас жизнь. Мы все это знали. И теперь об этом узнал весь мир.

Благодаря впечатляющим телерепортажам и статьям Анджелы Дэш, пишущей для «Сан-Трибюн», на земле, наверное, не найдется человека, который бы не знал: мистер Клайн умер, потому что не сказал Нику, где спряталась миссис Теннайл. Для миссис Теннайл это тоже не было тайной. Полагаю, именно поэтому она глядит на меня так, будто я – обрушившаяся на ее класс чума.

Я повернулась и поплелась к свободной парте. Старалась смотреть только на стул, но у меня не получалось. Я тяжело сглотнула. Горло перехватило. Из вспотевших ладоней выскальзывала тетрадь. Нога ныла, и я чертыхнулась про себя, заметив, что прихрамываю.

Скрючившись за партой, я подняла взгляд на миссис Теннайл. Она подождала, пока я усядусь, после чего повернулась к маркерной доске, снова прочистила горло и дописала свой имейл адрес.

Одноклассники один за другим переключились с меня на доску, и я смогла, наконец, вздохнуть. «Восемьдесят три дня, – повторила я про себя. – Восемьдесят два, если не считать сегодняшнего».

Пока Теннайл объясняла, как с ней можно связаться, я сосредоточенно рассматривала свои руки и пыталась дышать так, как учил меня доктор Хилер. Я со стыдом уставилась на свои некрасивые обломанные ногти, которые даже не подпилила. Все остальные девчонки подготовились к первому учебному дню: сделали маникюр, надели лучшие наряды. Меня хватило только на душ. Я теперь еще и этим отличалась от них и, как это ни забавно, даже от прежней себя.