Страница 7 из 17
Тем самым не оправдавшийся в западном мире прогноз Рикардо о наступлении стационарного состояния указывает на возможность двух типов экономического роста, один из которых ориентирован на рост населения, а другой – на повышение качества жизни. Это проливает свет на характер современной индустриальной цивилизации, которая развивалась в соответствии со вторым из указанных типов роста.
Эти наблюдения относительно взаимосвязи между историей общества и историей экономической науки позволяют предположить, что для надлежащего экономического анализа прошлого может быть полезным изучение не только фактов, но и идей прошлого. И это естественно, поскольку теория, вольно или невольно подстраиваясь под современные ей реалии, обычно приобретает склонность распространять свои исторически обусловленные достижения на все предшествующие эпохи. Поэтому прогресс в изучении истории методами экономической науки может потребовать соответствующей модификации ее метода в направлении смягчения или замены ее допущений, аналитическая ценность которых ограничивается лишь современной эпохой.
Глава 2
Несовершенство и неоднородность естественной среды
Люди поступают несправедливо по отношению друг к другу не только ради предметов первой необходимости… но также и потому, что они хотят жить в радости и удовлетворять свои желания.
Итак, экономика как универсальная общественная наука сохраняет жесткое ядро своего метода – принцип рациональности, ослабляя допущения относительно естественной и институциональной сред. Смит объяснял разницу в богатстве народов различиями между ними в институциональной среде. Однако в доиндустриальном мире, вероятно, не менее важным фактором разницы в благосостоянии народов является неоднородность естественной среды, тем более что имеются все основания считать ее первичным фактором по отношению к институциональной неоднородности. Это открывает одну из возможностей ответить на вопрос о том, почему институциональные особенности различных стран могут воспроизводиться веками, несмотря на очевидную разницу в их эффективности.
Классическая политическая экономия помещала общественное хозяйство на определенной территории со всеми вытекающими ограничениями. Численность населения и сдерживающая его рост ограниченность земельных ресурсов – это те факторы, при помощи которых в классической теории общественная жизнь увязывалась с территорией. Данный подход можно обобщить, рассматривая территорию со всеми ее разнообразными свойствами в качестве естественной среды для жизни общества, в контексте которой формируются все сферы его жизни. Эти свойства можно сгруппировать под рубриками геокультурной, геополитической, демографической и геоэкономической обусловленностей общественной жизни.
Геокультурный аспект влияния территории выражается в том, что фундаментальные основы культуры и идеологии в виде религии почти всегда складываются «по соседству». Мир и в прошлом, и (хотя и в меньшей степени) в настоящем четко поделен между различными религиями. Это объясняется обнаруживаемой в истории зависимостью религии – и определяемой ею идеологии со всеми вытекающими последствиями для общества – от соседства с религиозными и политическими центрами.
Геополитический аспект связан с внешнеполитическими характеристиками территории. Последние зависят от открытости местности – равнина ли это, допускающая легкость перемещения, или местность, закрытая горными, лесными или водными массивами, что влияет на относительные издержки агрессии и обороны. Допускаемая территорией легкость перемещения ориентирует в направлении кочевого образа жизни, обеспечивая легкость нападения и затрудняя оборону. Соответственно этим «характеристикам» территории будет формироваться и соседство страны в плане его потенциальной агрессии и тем самым значимость для нее армии и организующего ее государства. Это, в свою очередь, будет определять структуру экономической деятельности.
Демографическая проблема, так остро поставленная Мальтусом, является также элементом проблемы территориальной. Ведь важнейшие демографические характеристики экономики – плотность населения, сравнительная легкость его обеспечения жизненно необходимыми благами, теснота внутренних торговых связей – определяются территорией в такой же степени, как и численностью и ростом населения (подобно двум лезвиям ножниц).
Наконец, под рубрикой геоэкономических особенностей территории можно разместить климат, почву, преобладающий характер местности, наличие ресурсов, соседство в плане выгодности торговых связей и т. д. Все это определяет целесообразную структуру и организацию экономической деятельности.
Задаваемое вышеописанными свойствами разнообразие естественной среды означает ее неравномерное влияние на общества. Территория определяет спектр организационных альтернатив, из которых общества могут выбирать, в зависимости от этого выбора будет формироваться и структура экономической деятельности. Это означает, что неравенство возможностей, задаваемых территорией, ставит различные общества в неравные условия и для их культурной, политической и экономической реализации. В случае их регулярных контактов это уже является источником иерархии в отношениях между странами и регионами, что становится еще одним источником зависимости строения и развития обществ от территории, внося во все свойства территорий дополнительный элемент, связанный с местом общества или сообщества в соответствующей иерархии стран или регионов.
Численность населения, ресурсная база и мальтузианские кризисы
Итак, по целому ряду свойств территория неоднородна, на что накладывается дополнительный эффект, вызванный проистекающим из этой неоднородности различием возможностей для сообществ и индивидов. Поскольку значение имеют не только естественные свойства территории, но и свойства, производные от человеческой деятельности, неоднородность территории, кроме чисто пространственного измерения, имеет и измерение временное [Krugman, Paul, 1993; Wittfogel, 1957, р. 11]. Значит, географически обусловленное распределение возможностей является одновременно и исторически обусловленным.
Между этими разновидностями характеристик территории имеет место взаимовлияние. В частности, на все параметры территории влияют динамика и относительная численность населения, и во многом именно благодаря последним относительные преимущества той или иной территории являются продуктом человеческой истории. В доиндустриальном мире заполнение людьми территории, распределение и рост населения подчинялись иным эмпирическим закономерностям по сравнению с индустриальной эпохой. Подобно экономическому росту, рост населения в доиндустриальную эпоху был весьма умеренным, будучи подвержен при этом спадам, нередко уничтожавшим плоды предшествующих подъемов; в индустриальную же эпоху рост населения (как и дохода в западном мире) стал качественно иным по своим темпам.
В соответствии с ростом населения происходило и заполнение территории. Подавляющая часть мирового населения «собиралась вместе, как кораллы» [Бродель, 2006а, с. 27]. И хотя темп расползания населения по территории резко увеличился в индустриальную эпоху, значительная часть суши до сих пор остается неосвоенной. Следовательно, всякое давление населения на ресурсы во все времена, в принципе, могло быть снято колонизацией, поскольку всегда имело сугубо местный характер. Поэтому периодически возникавшие мальтузианские кризисы никогда не имели характера планетарного явления. Они обычно были результатом местного давления на ресурсы при невозможности его ослабить из-за тех или иных преград для перемещения населения. Это приводило к разнообразным катаклизмам, уменьшавшим численность населения, – голоду, эпидемиям, войнам, смутам и преступлениям, природным бедствиям.
Все это происходило из-за относительной редкости ресурсов. Голод – от относительного избытка населения, но – важная оговорка – избытка на данной территории. Голод содержит в себе призыв к изменениям в отношениях с окружающей средой: можно сократить число ртов, но можно и расширить используемое пространство или произвести изменения в рационе[5]. Иными словами, голод – это не непременно претензия к численности населения. Эпидемии наносят удар по большим скоплениям людей, в частности от них должны страдать города. Но ведь скученность говорит не столько о численности населения, сколько о его распределении, и подверженность эпидемиям – отрицательное последствие скученности, которое люди терпят ради ее потенциально еще более значительных положительных последствий в виде выгод от торговли и разделения труда.
5
Сюда следует добавить еще одну возможность. По Мальтусу, минимум средств существования задает равновесную численность населения, так что превышение равновесного уровня ведет к катастрофам, возвращающим население к равновесию. Фогель же развивает эту идею, предполагая множественность таких равновесий, допускающих различную численность населения при одном и том же предложении продовольствия. Рост населения при фиксированном предложении продовольствия не обязательно сопровождается катастрофой, а скорее может вызвать уменьшение среднего размера тела и рост смертности [Fogel, 2004, р. 27].