Страница 26 из 37
На Украине одним из главных направлений стала дискредитация ОУН, приверженцы которой именовались «губителями украинского народа» и «верными псами каннибала Гитлера»597. Пропаганда стремилась противодействовать восприятию оуновцев как «национальных освободителей»598 и объяснить, что ОУН «старается разжечь национальную вражду против наших родных братьев – великого русского и польского народов»599. По воспоминаниям подпольщицы В.Д. Варягиной, работавшей в период оккупации в Львове, «бороться против немцев было тяжело, но против националистов было бороться еще тяжелее, так как борьба с немцами была открытой борьбой, а борьба с националистами была борьбой замаскированной»600 – очевидно, в связи с значительной популярностью идей украинского национализма в Галиции. Украинских коллаборационистов советские подпольщики убеждали, что «каждый честный украинец отвернется от них с презрением», потому что они по приказу немцев пошли «против своих же братьев русских, украинцев, белорусов»601.
В советской пропаганде, реализованной на оккупированной территории Белоруссии, интересным фактом является использование «общерусского фактора» – так, листовка, изданная на белорусском языке и адресованная коллаборационистам-полицейским, гласила: «Ты русский человек, и твое место в рядах борцов за честь и свободу нашего народа, за его независимость». В 1944 г. велась пропаганда против созданной оккупантами «смехотворной Белорусской центральной рады». Глава БЦР Р. Островский именовался немецким «шпиком, подлым врагом белорусского народа». Одновременно белорусам сообщали о сущности объявленной нацистскими властями мобилизации: «Гитлеровские мошенники хотят заставить вас воевать против ваших же братьев – бойцов Красной армии и народных мстителей, ведущих священную борьбу за освобождение Белоруссии от немецкого ига»602.
Советская политика среди казачьего населения была направлена на предотвращение «разлагающей деятельности» германской пропаганды. Казаков предупреждали, что оккупанты будут пытаться сбрасывать листовки, засылать эмигрантов и агитаторов, в связи с чем призывали «усилить бдительность»603. Казакам-коллаборационистам внушалось – с использованием русского национального фактора, – что нацисты дали им в руки немецкое оружие, чтобы они «им убивали русских, своих же братьев и отцов, чтобы… помогли Гитлеру отнять у русских богатые кубанские степи, вольный широкий Дон, чтобы… осквернили и запачкали вековую славу русского казачества». Казаков предупреждали, что если они не хотят «умереть подлой смертью изменника от русской же казачьей пули», то они должны «уйти от немцев, перейти на сторону… русских братьев»604.
Прибалтика была «трудным» фронтом для советской политики. В этом регионе и население было менее «советизированным», и нацистская политика проводилась более мягко, чем в других частях оккупированной территории СССР. Поэтому здесь советская пропаганда имела особые методики. Во-первых, осуществлялось убеждение тех людей, «которые ждали немцев», в том, что их надежды не оправдались. Во-вторых, проводилась дискредитация «местного самоуправления», созданного на территории Прибалтики германскими властями. «Самоуправление» получило следующую характеристику: «Это уничтожение свободы и независимости эстонцев… массовое убийство и ограбление граждан Эстонской ССР немцами… умерщвление эстонцев голодом и нищетой»605. В-третьих, осуществлялось воспитание ненависти к немецким колонистам, ввезенным оккупантами в Прибалтику, и акцентировался геноцид прибалтийского населения, как цель германских оккупантов606. В-четвертых, ввиду распространенных в Прибалтике ожиданий помощи со стороны «западных демократий», советская пропаганда в этом регионе делала акцент на том, что Великобритания и США являются надежными союзниками СССР607.
В-пятых, в пропаганде для оккупированных территорий этого региона постоянно делался нажим на наличие в Красной армии прибалтийских национальных частей. Здесь пропаганда даже прибегала к некоторым преувеличениям. Так, в листовке на эстонском языке, датированной апрелем 1942 г., говорилось: «Недалек тот день, когда Красная армия совместно с эстонскими национальными частями освободит эстонский народ из-под ига немецких оккупантов»608. После прочтения листовки могло показаться, что на стороне СССР сражается некая самостоятельная «эстонская армия», чего на самом деле не было.
Советское руководство стремилось противодействовать нацистской пропаганде, широко развернутой в Прибалтике, разоблачая отождествление эвакуации части населения Прибалтийских республик в июне – июле 1941 г. с «насильственной депортацией»609. В ответ на организованное германскими властями празднование годовщины «освобождения» Прибалтики от советской власти советская пропаганда объясняла, что «“день освобождения” немецких оккупантов является для эстонского народа днем траура. В эти дни немецкие палачи издеваются над страданиями эстонского народа»610. В качестве реакции на инспирированную оккупантами в ноябре 1943 г. «кампанию протестов» в странах Прибалтики против доклада И.В. Сталина от 6 ноября 1943 г. и решений Московской конференции союзников в ЦК ВКП(б) было проведено совещание с руководством компартий Прибалтийских республик, по результатам которого был выработан план широких контрпропагандистских мероприятий611, которые включали в себя распространение листовок, радиопередачи и пр.
Большое внимание советские власти уделяли противодействию коллаборационизму. Политику оккупантов по созданию военных формирований из представителей народов СССР объясняли населению оккупированных областей тем, что «людские резервы Гитлера на исходе», и поэтому «по селам и городам, захваченным немцами, рыщут гитлеровские агенты и вербовщики», которые «ложью и провокацией… стремятся заманить русских людей на службу в банду Власова». А.А. Власов именовался «предателем», «шкурой» и «немецким шпионом», который «помогает гитлеровцам разбить русских, гнать наших братьев и сестер на каторгу, истреблять наших людей… обманом и подкупом… зазывает в свою банду русских людей, толкает их на братоубийство»612, помогает оккупантам «отнимать последний кусок хлеба у русских людей». В листовке – обращении к солдатам РОА, изданной в июне 1943 г., утверждалось, что нацисты «хотят превратить русских в рабов, считая русских свиньями», а «Власов и его клика – душители русского народа», которые «заставляют… идти против родины, против русских»613.
В Литве молодежь призывали не вступать в полицию, уходить в партизанские отряды614. В Латвии советские партизаны ставили себе задачу «оторвать хоть часть… буржуазных националистов от немцев». Комиссар Латышской партизанской бригады О.П. Ошкалнс вспоминал, что с этой целью партизаны тоже «притворялись националистами» и говорили, что они «поднялись для того, чтобы не дать немцам разгромить зажиточных крестьян и интеллигенцию, и звали их… помогать». Во время празднования Мартынова дня, которое проводило местное население, включая коллаборационистов-полицейских, советские партизаны вместе со всеми пели «буржуазный гимн Латвии»615. Латышей, завербованных в германские военные формирования, в свою очередь, звали «вернуться к своему народу»616. По словам Л.П. Мятинга, командира одного из эстонских партизанских отрядов, они убеждали эстонцев, находящихся в рядах вермахта, «сбегать, не идти на пушечное мясо, не… воевать против Красной армии»617.
Советские власти пытались воздействовать на польское население оккупированных территорий – прежде всего на Западной Украине, в Западной Белоруссии и Виленском крае618. Особую озабоченность вызывала активизация деятельности в этих регионах Делегации польского эмигрантского правительства и Армии крайовой (АК). В указаниях ЦК КП(б)Б «О военно-политических задачах работы в западных областях Белорусской ССР» от 15 июля 1943 г. говорилось о необходимости разъяснить польскому населению, что «в единении славянских народов сила и залог сокрушения гитлеризма, свободного существования славянских государств», сделать известным «существование “Союза польских патриотов” на территории СССР и дивизии имени Тадеуша Костюшко», а также разлагать отряды АК изнутри619. На польском языке было издано обращение руководства Литовской ССР к полицейским, старостам и другим коллаборационистам, гласившее, что военные планы Германии провалились, и призывавшее «где только можно, вредить немцам»620.