Страница 7 из 11
— Болдуэн де Ланнуа сеньор де Моллембо!..
— Людовик де Бурнонвиль сеньор де Фленна!..
— Сеньор де Лувинье!..
— Сеньор де Кард!..
Еще несколько мужчин прошли тронный зал и стали на колено перед Мергерит. Всех лично знаю, сражались вместе во многих кампаниях, а с Болдуэном, в бытность его губернатором Фландрии, помимо серьезных дел, опустошили множество бочонков с вином. Уже то, что все они отказались перейти на сторону врага, отлично характеризует этих дворян. Маргарет не зря проявила участие в судьбе пленных — это будут уже ее люди, люди в окружении и армии Максимилиана. На самом деле лобби вдовы Карла в Отеле весьма немалое, ведь есть еще Оливье де ла Марш, Филипп де Равенштайн и немало влиятельных дворян, преданных лично ей. Так что каждый свой шаг невольно, даже не подозревая о том, Максик будет обсуждать со своей тещей. Не знаю, как случится на самом деле, время покажет, но по крайней мере так задумано.
Дальше все было печально и торжественно. Дворяне принесли личные извинения вдове за то, что не смогли уберечь ее мужа, она великодушно простила их и, в знак признательности за службу, лично вручила памятные подарки. После чего они отправились в Отель представляться герцогу, но предварительно пообщались со мной.
— Брат! — Филипп де Круа крепко обнял меня. — Я знаю, это ты добился нашего освобождения и потратил собственные средства. Я не забуду...
— Мы не забудем! — пылко воскликнул Жак Савойский. — Сегодня непременно надо встретиться и хорошенько отметить это дело.
— Братья, я уезжаю...
— В армию? — оживился Болдуэн де Ланнуа. — Ну тогда мы скоро там увидимся.
— Я вышел в отставку...
Дворяне засыпали меня вопросами, но я отговорился плохим состоянием здоровья. Вряд ли поверили, но это уже неважно. Да и не нужно им ничего знать.
Проводив бывших пленников, я уединился с Туком. Есть о чем поговорить.
— Моншьер!.. — Тук восторженно отсалютовал мне обглоданной куриной ножкой. Он не слезал с седла двое суток, дико изголодался и теперь со страшной быстротой уничтожал печеного каплуна. И не только его.
— Не подавись. — Я плеснул ему в кубок вина.
— Ни-ко-гда! — по слогам уверенно заявил Ульям и присосался к чаше. — Уф-ф! Поздравляю, ваше сиятельство! Это же... это же...
— Держи, — на стол плюхнулся увесистый мешочек. — Молодец, отлично сработал. Теперь вот такое дело...
Логан, по своему до сих пор не изжитому обычаю, сунулся было целовать мне руку, но вовремя опомнился, ловко подхватил кошель и с ожиданием уставился на меня.
— Твое прошение об отставке уже удовлетворили, — не торопясь сообщил я ему. — Не передумал?
— Не-а, сир... — энергично замотал патлатой головой юнкер ван Брескенс. — Куда вы, туда и я. А служить... хватит уже. Дома надо делами заниматься. Сами знаете, как без присмотра бывает. Да и по Бруле с детишками истосковался. Большего, чем сейчас, все равно не выслужу...
Отхлебывая по глоточку вино, я слушал его и поражался тому, как лихо кривит душой братец Тук. Хотя и не во всем. Некоторый резон в его словах все-таки есть. Прижимистый скотт скопил уже достаточно кругленькую сумму и, учитывая насколько хорошо у него идут дела в поместье, служить ему на государевой службе уже просто смысла нет. Но сейчас он нагло врет. Нагло, но безобидно.
Как только я поделился с ним замыслом покинуть службу, Логан сразу же собрался расстаться с должностью кондюкто лейб-гвардии, хотя об этом раньше и не заикался. И дело тут не только в личной преданности, в которой, кстати, я абсолютно не сомневаюсь. Имел возможность неоднократно убедиться в оной.
На самом деле Логан считает меня своим счастливым талисманом и твердо уверен, что хоть какой-то успех в жизни возможен только рядом с человеком, подобравшим его в лесу возле Лектура. Да что там, скотт дико суеверен и убежден, что пока рядом бастард Арманьяк, он вообще неуязвим аки Ахиллес. Правда-правда: сам проговорился, будучи в изрядном подпитии. Но в этих утверждениях изрядная доля логики все же присутствует. Мы с ним вместе столько передряг невредимыми прошли, что поневоле уверуешь в зависимость друг от друга. А насчет меня в качестве талисмана он тоже в чем-то прав. Логан за сравнительно короткое время из монаха-саморасстриги в розыске превратился в рыцаря, командира роты лейб-гвардии, покрыл себя славой и милостями, к тому же обзавелся имением. И все это благодаря мне. Так что пусть врет, я не в обиде, тоже расставаться не хочу: давно держу его за брата и даже скучать начинаю, когда долго не вижу этого скупца и грязнулю.
— Понятно. Сам понимаешь, без дела мы не останемся.
— Угум...
— Послезавтра отбываем.
— Значит, отбудем, сир... — Логан беспечно отмахнулся костью.
— Почему не спрашиваешь куда и зачем?.. — Я налил себе немного вина в бокал.
— Сир... — Логан укоризненно на меня посмотрел. — Надо будет — расскажете. А так — чего гадать? Известное дело, опять ввяжемся в драку, наделаем пакостей Пауку, порубим кого-нить, сами шишек заработаем, покроем себя славой и на золотишко разживемся. Все как всегда.
— Ты же вроде как по Бруле соскучился... — едва не рассмеялся я.
— Подождет оная Бруля! — строго заявил Логан и прихлопнул лапищей по столешнице. — Муж не груши хреном околачивает, а славу для рода и семьи зарабатывает. Правильно, монсьор?
— Правильно. Значит, доедай и вали домой. Готовьтесь. С собой возьмем всех наших.
— А вы?
— А я пока здесь. Завтра под утро вернусь.
Тук недоуменно крутнул головой вокруг.
— Так это ваши покои? У-у-ух... — озадаченно протянул он. — Я правильно все понимаю?
— Что ты понимаешь?
— Ну-у... вы... это... — Он вдруг сорвался с места, поднял валявшийся возле кровати женский платочек и ткнул пальцем в вышитую на нем монограмму.
— А это уже не твое дело... — буркнул я в ответ и поклялся посадить на кол всех слуг. Всех до единого. Ей-ей, запорю сволочей.
— Сир! — Логан почтительно поклонился мне. — Я всегда верил в Вашу счастливую звезду! И знал, что вы...
— Заткнись! — я погрозил ему кулаком. — И вали.
— Сир, если надо будет, я откушу себе язык! — торжественно заявил юнкер ван Брескенс и, скорчив жалобную мину, попросил: — А можно я доем? И допью...
— Можно, можно...
Пока он ел, я размышлял над смыслом своей жизни. И в который раз убеждался, что меня все устраивает. Да, согласен, порой страшно. Особенно страшно оплакивать друзей и соратников, да и самому ходить по лезвию бритвы — сомнительное удовольствие. Но, черт возьми, я просто наслаждаюсь такой жизнью. И вообще, давно понял, что попал в свое время, а в двадцать первом веке был лишним. Ну... не совсем, конечно, лишним, но здесь мне больше нравится. Гораздо. И ничего менять я не собираюсь, все устраивает. На этом и остановимся.
Выпроводив Логана, занялся своими прямыми обязанностями оберкамергера двора вдовствующей герцогини. Устроил смотр, отодрал в хвост и гриву стражников, провел небольшие учения, а потом еще раз образцово-показательно отодрал. Для порядка. А затем обошел укрепления, изыскал недостатки и пообещал коменданту, что распну его лично, если в течение месяца не подправят машикули, не вычистят ров и не отремонтируют лафеты на двух крепостных рибодекинах.
После чего неожиданно оказался в будуаре Мегги, с томиком «Декамерона» Боккаччо в руках. Герцогиня и дамы из ее свиты занимались рукоделием, а ваш покорный слуга услаждал их слух похождениями развратных обитателей Аппенинского полуострова. Даже весело получилось: к концу чтений мы все немного расшалились и устроили театрализованное представление по мотивам произведения. Конечно, в рамках средневековых приличий. Хотя нет, все же чуть-чуть выходя из оных. Дамы — они особы такие… увлекающиеся. Даже в пятнадцатом веке.
Вечер продолжился конной прогулкой, а закончился ужином в моих покоях, спонтанно прервавшемся внезапной страстью.
— Вы неимоверный развратник, граф... — лукаво шептала мне на ухо Мергерит. — О-о-о! А я не верила слухам о вас...