Страница 18 из 24
Чуть ли не в наилучшем положении оказались заключенные. «За время работ мы основательно поизорвали свою одежду. Некоторые из бойцов и все командиры получили обмундирование, но большинство – нет. И когда батальон шел походным порядком через г. Сычевку, я был в боевом охранении, вооруженный винтовкой, находился не в строю, а сбоку. Ко мне подошли женщины и спросили: "Это заключенные из Валдайских лагерей?" Все выглядели действительно жалко. Пооборвались и устали. Впоследствии встретились с заключенными из Валдайского лагеря, около Новодугина. Они также строили противотанковые рвы вдоль р. Вазуза, но были одеты лучше, чем мы, и имели регулярное снабжение и питание», – вспоминал ополченец из подмосковного Егорьевска Константин Павлович Некрасов.
К августу питание наладилось, через линию проходили стада, которые перегоняли на восток. Это позволяло получать и мясо, и молоко. Сыр, масло, сахар и другие продукты привозили из Москвы. Тяжело обстояло дело с табаком – местные запасы были эвакуированы, надо было выбивать фонды.
Не будем скрывать, работали тоже по-разному, кто-то стремился улизнуть в Москву, кто-то отлынивал от работы. Участки для работы были разбиты по районам, учебным заведениям, кроме того, юноши и девушки работали отдельно. Девушки оказались более выносливыми и дисциплинированными, чем юноши. «У нас для комсомольцев норма была установлена 6 кубометров. Некоторые из них имели по 16 лет – юбки снимут, завязывают и носят мешками песок наверх. Некоторые из них оставались дорабатывать норму. Так и заявляли, как я могу уйти, когда норму не выполнила. Все выполнили, а я не выполнила», – вспоминал комиссар батальона строителей оборонительных рубежей А. С. Карпушин.
Вся переписка с домом шла через Горком и райкомы. Там письма просматривались, а на основе их содержания делались соответствующие выводы. Конечно, какое-то время существовала возможность отправить письмо обычной почтой или с оказией, но для получения необходимо было указывать примерно такой адрес: «МК ВЛКСМ, Строительное управление Прокофьева (переслать в Первомайский район, МЭИ, РТФ Тимашеву или Аверьянову для Сергиевского)». Так было зашифровано 6-е управление полевого строительства. Только в середине августа строителям стали присваивать номера полевой почты. В архиве московского горкома ВЛКСМ сохранились выписки из писем участников строительства, например, такие: «В тексте: пошлите кепку, моя пропала вместе со 120 рублями … заходите в РК ВЛКСМ узнать об отъезде, очень уже надоело копаться… Замечания: На обороте конверта – изображение результатов игры в преферанс».
ДОТ, замаскированный под сарай. Значительное число огневых точек строилось на окраинах деревень и маскировалось под постройки (Из собрания автора)
Но были и противоположные письма: «Прошу вас, будьте спокойны и не нервничайте за меня. Я здесь очень окреп и закалился, голова освежилась от занятий. Политинформацию нам делают ежедневно и если, например, ночью был налет на Москву, то днем мы уже подробно знаем об этом. Хлеба дают по 900 гр. на день. Из горячей пищи ежедневно бывает мясной суп, борщ или даже щи, где бывает от одного до 2–3 кусков мяса – как попадет. Затем варят какую-либо кашу (один раз была даже гречневая), лапшу или макароны, правда, масла кладут маловато. В общем, на качество пищи я не жалуюсь, подводит иногда только количество. Целую всех крепко, крепко! До скоро, скоро свидания, мои милые родные. Сохраняйте спокойствие и уверенность в себе и в Красной Армии».
Через некоторое время потянулся ручеек уезжающих в Москву. Причины для возвращения были разные. Это были и реальные, и симулированные болезни, настоятельные требования родственников или отправка по причине «сплошного нытья» в письмах домой. «Здравствуйте Папа и Мама. Я живу плохо, питаюсь одним горохом и хлебом. Погода стоит плохая. Работаю по 12–14 часов. Мама и Папа напишите в комитет обороны и лично товарищу Сталину и попросите разрешения вернуться в Москву т. к. работа закончилась». Дальше в письме следовал точный адрес штаба строительства. Школьника, написавшего это письмо, срочно вернули в Москву. Свою долю вносили и военкоматы, которые требовали отправки студентов в военные училища. Особенно это касалось студентов химических и физических факультетов. Учащиеся физического факультета МГУ оказались востребованы в авиации.
Студенты МГУ, которым достались участки в тогдашней Орловской, ныне Брянской области, даже сочинили своеобразный гимн оборонительных работ, который впоследствии пели и осенью в Москве. Песня была сложена на мотив популярной песни «В бой за Родину» («Кони сытые бьют копытами»), музыку к которой в 1939 году написал Зиновий Компанеец, а слова Лев Ошанин. Возможно, у новых слов и был автор, но установить его пока не удалось.
Жарким летним солнцем согреты инструменты,
Где-то громко лается главный инженер,
И поодиночке товарищи-студенты,
Волоча лопаты, спускаются в карьер.
Припев:
Стой под скатами, рой лопатами,
Нам работа дружная сродни.
Землю роючи, матом кроючи,
Трудовую честь не урони.
Пусть в желудках вакуум, пусть в мозолях руки,
Пусть не раз мы мокли под дождем.
Наши зубы точены о гранит науки,
А после гранита глина нипочем.
Что бы ни случилось, песню мы не бросим,
В наших душах музыка жива.
Где тебя мы встретим, золотая осень,
Скоро ли увидимся, милая Москва?
Двухамбразурный пулеметный ДЗОТ с бетонной фронтальной стенкой (Из собрания автора)
Хотя многие студенты рассказывают о бомбардировках и обстрелах с самолетов, о том, что они едва успели убежать от наступающих немецких войск, документального подтверждения этому не удалось обнаружить. Отдельные случаи ранений и даже гибели комсомольцев были, но речь идет об утонувших во время купания, получивших ранения во время неосторожного обращения со взрывчатыми веществами и т. д. Реальная опасность угрожала строителям на южной части рубежа, где линия фронта подошла слишком близко к месту работ.
Большинство комсомольцев вернулось обратно в Москву и другие города в начале сентября, хотя некоторые задерживались почти до конца месяца. Так, согласно справке, выданной в 6-м районе 8-го управления оборонительного строительства Главоборонстроя НКВД, студент Щукинского училища Владимир Этуш отбыл в Москву только 26 сентября.
Некоторые студенты и даже школьники пытались убежать на фронт, тем более что воинские части были совсем рядом. МГК ВЛКСМ требовал вернуть их на «гражданку», посылая, например, такую телеграмму: «Прошу вмешаться и немедленно дать указание об отчислении учащихся 94 школы Краснопресненского района Купермана Владимира и Садвакасова Искандера из армии зпт обоим по 15 лет тчк Адрес Действующая армия полевая почта 517-33 23 стрелковый полк батарея ПТО зпт волнуются родители зпт занимается ЦЕКА и выяснить возраста и обстоятельство перехода студента Яблокова И К действующая Армия ППС 33 артдивизион 152 зпт учащегося Старостина Н ППС 33 артдивизион 152 студента Герш там же тчк».
Труд работавших на рубеже не был бесплатным. Это справедливо как для мобилизованных профессиональных рабочих, так и для комсомольцев и местных жителей (колхозников). В ряде случаев зарплату получали даже ополченцы, впрочем, об оплате труда заключенных информации нет. «В конце июля выяснилось, что повременная оплата не стимулирует роста производительности труда, и было решено отказаться от этой формы оплаты труда. Была введена сдельная система, т. е. оплата в соответствии с выполненной работой… У городского населения (служащих, лиц умственного труда, учащихся и др.) выполнение норм составляло 60–80 %, у сельского населения выполнение норм на земляных работах доходило до 90–100 %. Сдельные заработки у кадровых рабочих доходили до 20 рублей в день, а у мобнаселения от 4 до 8 рублей», – вспоминал бухгалтер «Моспромстроя» Юлий Брауде.