Страница 11 из 141
Страсть европейцев к пышным погребениям столь же сильна, как у китайцев. Когда умирает лавочник, гробовщик подрумянивает страшное лицо покойника и укладывает его получше для всеобщего обозрения; это называется у них - прощание с покойным. Поглазеть на это печальное зрелище сбегаются все городские бездельники и исполняются отвращением к усопшему, которого презирали при жизни. Бывает даже, что тот, кто не пожертвовал бы шиллинга, чтобы спасти самого близкого друга, завещает тысячи на то, чтобы украсить свой разлагающийся труп. Мне рассказывали об одном злодее, который, разбогатев ценой крови, завещал, чтобы прощание с ним было устроено самым торжественным образом. Тем самым он выставил себя к позорному столбу, вместо того чтобы незаметно кануть в забвение.
Когда человек похоронен, возникает новая забота: сочинение эпитафии. Чем больше она льстит, тем почитается лучше. Обычно оказание этой услуги берут на себя те родственники, которые получают львиную долю наследства и льстят в зависимости от степени своей радости. Когда читаешь эти надгробные жизнеописания, невольно думаешь, что смерть воистину уравнивает всех, затем что все без исключения изображаются образцовыми христианами, примерными соседями и честнейшими людьми своего времени. На европейском кладбище ты всегда испытываешь удивление: как могло случиться, что человечество, ведущее свой род от столь, благородных предков, пало так низко? Каждая могила взывает к вашей скорби и благоговению. Одного усопшего эпитафия славит за набожность, хотя в церкви он впервые очутился лишь покойником, второго - за редкий поэтический дар, хотя при жизни он был известен только своей глупостью, третьего - за удивительный ораторский талант, тогда как он отличался одним бесстыдством, четвертого - за ратную доблесть, которая проявлялась лишь в драках с городской стражей. А некоторые сами сочиняют себе эпитафии и взывают к доброжелательству прохожего. Поистине, каждого человека следует смолоду учить сочинению собственной эпитафии: пусть он облечет ее в самые лестные выражения, а потом всей своей жизнью постарается ее заслужить.
Я не успел еще посетить место, которое называется Вестминстерским аббатством {1}, но собираюсь это сделать в ближайшее время. Там, говорят, посмертные почести возданы всем по достоинству. Там дозволяется хоронить только тех, кто был украшением рода человеческого или способствовал его совершенствованию. А самозванцев, которые с помощью влиятельных покровителей или денег дерзнули бы смешать свой нечестивый прах с останками философов, героев и поэтов, нет в помине.
Лишь ревнители добродетели покоятся в этой усыпальнице. Забота о гробницах вверена нескольким почтенным священникам. Они неподкупны, и никогда не стирали с плит достойные имена, чтобы освободить место для сомнительных претендентов, никогда не оскверняли священные стены ложным великолепием, которого потомство не признает или устыдится.
Я всегда считал, что воздаяние подобных посмертных почестей должно брать на себя государство, не препоручая их священникам, будь они даже самые уважаемые люди. Но достойные дела этих духовных лиц, их бескорыстное служение отечеству, в чем я вскоре сам сумею удостовериться, рассеивают мои предубеждения. Известно, что у спартанцев и персов погребальные почести связывались с политическими целями: они воздавались только тем, кто пал на поле брани, защищая родину. Так надгробие стало знаком истинного отличия: оно удесятеряло ратную доблесть героя - ведь тот сражается бесстрашно, кто сражается лишь затем, чтобы обрести могилу.
Прощай.
Письмо XIII
[Описание Вестминстерского аббатства.]
Лянь Чи Альтанчжи - Фум Хоуму,
первому президенту китайской Академии церемоний в Пекине.
Я только что вернулся из Вестминстерского аббатства, где покоятся философы, герои и короли Англии. Как грустно читать надписи на плитах и сознавать, что под ними лежат благородные останки великих людей! Представь себе храм, отмеченный печатью древности, торжественный, как священный обряд, разубранный с варварской расточительностью, тусклые окна, темные своды, длинные ряды колонн, украшенных резьбой, и ты поймешь, какой трепет я испытал там в первую минуту. Я стоял посреди храма и обводил взглядом испещренные надписями стены, подле которых возвышались статуи и памятники умершим.
- Увы, - сказал я себе, - ничтожные дети праха уносят гордыню и в могилу! При всей моей незначительности сегодня я выше любого погребенного героя. Они трудились свой недолгий век ради преходящего бессмертия и в конце концов сокрылись в могиле, где нет у них иной свиты, кроме червей, и иных льстецов, кроме эпитафии.
Пока я предавался этим размышлениям, ко мне подошел господин в черном платье и, угадав, что я чужестранец, учтиво вызвался быть моим проводником в храме.
- Если какой-нибудь памятник, - сказал он, - в особенности заинтересует вас, я постараюсь удовлетворить ваше любопытство.
Я поблагодарил его за любезность и прибавил, что пришел сюда затем, чтобы посмотреть сколь проницательно, мудро и справедливо англичане воздают почести усопшим соотечественникам.
- Такие свидетельства признания, если пользоваться ими должным образом, - продолжал я, - а хвала покойникам никак повредить не может, - без сомнения, будут вдохновлять тех, кто созерцает их ныне. Долг каждого разумного правительства обратить эти гордые памятники себе на пользу и черпать силу в человеческой слабости. Если лишь воистину великие люди покоятся в сей несравненной усыпальнице, такой храм может преподать живым превосходный нравственный урок и пробудить в них благороднейшее честолюбие. Я слыхал, что здесь погребают только тех, кто был отмечен самыми высокими достоинствами.
Заметив, однако, что господин в черном слушает меня с явным нетерпением, я прервал свою речь, и мы принялись осматривать храм, переходя от памятника к памятнику.
Поскольку наш взор, как правило, привлекают наиболее прекрасные предметы, меня особенно заинтересовало надгробие красоты поистине удивительной.
- Очевидно, перед нами гробница человека знаменитого? - спросил я своего провожатого. - Судя по тому, как мастерски выполнено это величественное надгробие, под ним, наверное, покоится король, спасший страну от гибели, или законодатель, который положил конец междоусобице и утвердил справедливый порядок?