Страница 19 из 20
Мы много говорили. Обо всем. И об исламе тоже. Я вас удивлю, но инициатива исходила с моей стороны. Прочитав попавшуюся мне на работе книжку с названием «Введение в ислам», я забрасывала новоявленного мужа вопросами. У Анвара обнаружилась редкая способность разъяснять и обосновывать свою точку зрения. Он рассказывал мне о Пророках, приводил примеры из Корана. И всегда растолковывал что к чему:
– Почему в исламе положено иметь до четырех жен?
– Таким образом ислам защищает женщину. Что если она останется вдовой? Элементарно – финансовая поддержка. По исламу ко всем женам предусмотрено одинаковое отношение.
– А как понимать «побивайте»? Там так и написано!
– В самых редких случаях и только если жена ведет себя самым неподобающим образом. В реальности ты этого не увидишь.
– Кроме того, – добавил он, – я против любого физического насилия. Считаю, если поднял на кого-то руку, то это шаг к невозвратности.
Анвар был абсолютно уверен, что женщина в исламе – это сокровище. «Поэтому Бог призывает ее покрывать голову и не носить вызывающие одежды на улице. Поэтому мужчины не пожимают ей рук. Ты думаешь, это неуважение и дискриминация, но все совсем не так. Разве кто-нибудь дотрагивается до руки Королевы Великобритании?» – говорил он. И это не казалось таким уж неразумным. Тогда.
Вскоре наступил волнующий день – знакомство с родителями. Моя первая поездка в Александрию уже не на пару дней, а на целый месяц, – это было серьезно. Если с Каиром я была более-менее знакома, то этот город оставался загадкой до сих пор.
И вот я, сидя в самолете, нервно кусаю губы, вспоминая фразу, сказанную Анваром накануне: «C мамой ты найдешь общий язык, но главное – постараться произвести впечатление на старика, то бишь, отца». Я отвлекала себя чем могла. Сильного волнения не было, скорее, больше интерес. Жизнь в Шарме сделала меня на редкость беззаботной. Мне все виделось в радужном свете, и плохо представлялась важность семьи в жизни египетского мужчины. Через час внизу показались зеленые поля, а еще чуть позже можно было различить высокие здания. Приземлившись и пройдя формальности в аэропорту, мы вышли навстречу прохладному воздуху: в Александрии лето прелестное, чего не скажешь о зиме. Нас встречал отец Анвара. Это был среднего роста седой мужчина с усами. Звали его Адель. «Ой, ты совсем маленькая, – сказал он мне, улыбаясь, – и такая худенькая». Мне он понравился. Что же было дальше? Александрия проносилась однообразными желтыми высотками; надо сказать, в ночное и вечернее время город производил лучшее впечатление: темнота скрывала всю серость и в некоторых случаях убогость многочисленных многоэтажек. Но настоящий шок у меня случился потом, когда мы, подъезжая к дому, въехали в переулок. Я была просто поражена, увидев перед собой грязные тесные улочки, по обе стороны которых ютились длинной вереницей одни машины, а по единственному узкому пространству между ними ехали еще одни. Получается, улица была забита, что называется, под завязку. Дети играли прямо на улице, ибо больше места найти было невозможно. Как мне их стало жаль! Общую картину дополнял коровий навоз, мирно лежавший себе на и без того грязном, испещренном выбоинами асфальте.
– Анвар, что это? – вырвалось у меня.
Мой спутник удивленно вскинул брови.
– А в чем дело?
– Эти улицы… Машины… Дети играют прямо под колесами, не пройти, не проехать…
Анвар только удивленно пожал плечами. Он здесь вырос и никакой убогости не замечал. Ему казалось, так и должно быть.
Стеклянная дверь в подъезд была открыта. В Александрии все двери в подъездах стеклянные, и в довесок к ним прилагается решетчатая дверь с засовом, которой они пользуются лишь ночью. Первый этаж похож больше на фойе: иногда у стены стоят диванчики или же кресла, иногда просто лестница безо всякой мебели, – зависит от дома. На первом же этаже квартира баваба (консьержа). Он есть в любом доме.
Мама Анвара стояла на пороге. Это была высокая полноватая женщина, одетая в домашнюю плюшевую темно-коричневую абайю со стразами (женская мусульманская одежда свободного кроя), и с платком на голове. Она сразу кинулась меня обнимать и целовать в такой манере, будто мы знакомы уже давно. Далее этому чересчур гостеприимному, на мой взгляд, жесту последовала и сестра мужа. Она была с распущенными волосами (дома незачем покрывать голову) и тоже облачена в абайю розового цвета. Не сказать, что красавица, но приятная. А потом я увидела толстенького мальчишку с забавными щечками. Ее сына. Позже я узнала, что золовка в разводе и сына воспитывает одна уже много лет. Анвар рассказывал мне о своей семье; однажды я даже имела честь разговаривать с ними по телефону, но одно дело говорить пять минут, а другое – стоять рядом лицом к лицу.
Когда восторги улеглись, я огляделась. Я находилась в гостиной или так называемом ресепшн. Стены выкрашены в кремовый тон вперемешку с темно-розовым. Комната поделена на две части. Та, что ближе к двери, – для приема гостей – с диваном, кучей стульев и кресел, в стиле, похожем на барокко, с позолоченными спинками. Никогда мне не нравился такой стиль. Чуть подальше большой длинный обеденный стол, опять же – все рассчитано на большое количество людей. Вспоминая свою скромную кухоньку с маленьким столом, я непроизвольно улыбнулась. Дальше вел длинный коридор. Свёкр тут же подхватил меня под руку и повел показывать дом. В нем было еще три комнаты. Одна для него и его жены, другая для сестры Анвара с сыном и третья самого Анвара или, теперь уже будет правильнее сказать, наша. Мама Анвара, Иман, тут же отправилась суетиться на кухню – почетное место в доме арабской женщины. Сидя за общим столом и пробуя шедевры египетской кухни, я подумала, что все обернулось наилучшим образом. С семьей мужа мне повезло.
Следующее, что я помню из нашей первой встречи, – меня усадили за стол и стали по очереди открывать семейные секреты. Мои египетские родственники принесли целую кипу альбомов. В основном там были детские фотографии Анвара. Мы все с интересом рассматривали черно-белую жизнь, зафиксированную на бумаге. Мальчонка с пухлыми губами и густой копной волос в парке на велосипеде щурится от солнца в объектив; молодые папа и мама у пирамид; мама обнимает их с сестрой, а на столе красуется торт со свечками и горы фруктов. Я оказалась права. В молодости мама мужа была женщиной редкой красоты. Я помню, тогда, в первый же день, сестра Анвара, Ноха, сразу бросила мне: «Мы тебя любим, Ксения». Я растерялась и промолчала. Мой российский менталитет залепил мне пощечину, напоминая о том, кто я и откуда. О том, что мы не говорим «люблю» просто так. Что не называем другом ни малознакомого, ни даже знакомого давно. Что не будем расточать комплименты из вежливости или страха, или выгоды. Наверное, они ожидали получить взаимный ответ, но его не последовало. Я просто мило улыбнулась. И все. Допускаю, что в нашей холодной войне, начавшейся позже, есть немалая доля моей вины, но не будем забегать вперед. В то время я еще только начинала свое хождение по мукам в неведомой стране, где всем заправляли религиозные догмы и мышление людей существенно отличалось от европейского.
Нам необходимо было быстро решить матримониальные вопросы. Поэтому, взяв двух свидетелей, мы быстренько отправились в суд. Помню, я радовалась тому факту, что не знаю арабский, – еще одна непростительная мне глупость – и прохлаждалась, сидя в душном канцелярском офисе, вдыхая запах египетской бюрократии, а Анвар суетился и занимался всей бумажной волокитой, которой оказалось предостаточно. В конце дня мы получили брачный контракт, который был весь исписан арабскими каракулями, по-другому это назвать было нельзя, ибо буквы буквально натыкались друг на друга. Вот эта мешанина с отпечатками пальцев, нашими фотографиями и странно прыгающими туда-сюда арабскими то ли символами, то ли буквами и была отныне доказательством того, что я арабская жена. По этому счастливому поводу свекровь вызвалась посетить магазин драгоценностей и купить мне приданое, которое полагалось по традиции. Она обожала золото и тщательно его берегла. Наш ювелирный поход закончился изящным золотым браслетом у меня на руке. Семья, конечно же, решила вскорости отпраздновать нашу свадьбу. Каким образом египтяне празднуют знаменательные события? Они зовут всю свою родню. Под родней подразумевается человек так пятьдесят. От размеров семьи мужа я просто опешила. Даже удивительно, как ресепшн смог вместить такое количества народа. Многие женщины были в черных «выходных» абайях. Другие в обычной повседневной, но платок носили все. Их мужья были заняты разговорами, некоторые курили. Все находились в одной комнате; думаю, не нужно уточнять, хотя как-то мною был встречен стереотип насчет того, что в мусульманских обществах мужчины сидят отдельно, женщины отдельно. Нет, ничего такого не было, не в Египте. Процедура знакомства меня откровенно утомила. Женщины, имена которых я не могла запомнить, поочередно целовали меня и улыбались, мужчины пожимали руку. Повернувшись, я столкнулась с единственной женщиной в никабе – это была тетя мужа. Она протянула мне Коран на английском и пожелала счастливой семейной жизни. Женщина эта принадлежала к исключительно верующим и во времена революции, когда к власти пришла радикальная партия братьев-мусульман, всячески их поддерживала. Мелькающие незнакомые лица под конец дня сливались в одну большую толпу. Закрыв дверь и оставшись один на один с мужем, я выдохнула: