Страница 18 из 20
Открыв рот, я молча смотрела на безразличный к написанному на нем монитор. Какая наглость! Оставить без внимания это я не могла, поэтому быстренько, прежде чем заняться привычными делами, написала ответ: «Уважаемый мистер Анвар. Это была, конечно, я, за что приношу извинения. Обещаю, это больше не повторится. Я более не сделаю ничего, что каким-либо образом помешает вашей рабочей смене». Написала и забыла.
Удивление возросло, когда на следующий день я увидела ответ на мое сообщение. Он был мягче, куда-то подевалось превосходство. Поняв, что мистер Совершенство может быть вполне земным человеком, я снова написала ему. Просто так. Маленькое незначительное послание. И снова получила ответ. Так завязалась наша легкая переписка. Мы болтали по-дружески, тень враждебности испарилась, как пустынный мираж. Обсуждали фильмы, книги, делились опытом, новостями, говорили обо всем, что приходило в голову. Лишенные возможности говорить друг с другом лицом к лицу, мы доверяли свои мысли бумаге. В этом была особенная такая ненавязчивая прелесть. Он любил аудиокниги, я же признавала только печатные. Он был патриотом своей страны, а я ему писала о том, какая она грязная и нищая. Ему нравились триллеры и научная фантастика, а я больше любила комедии. Я была неисправимым романтиком, он был прагматичен до мозга костей. Вот такой странный симбиоз. Нам было интересно друг с другом. Приходя на работу, каждый из нас первым делом бежал к компьютеру и проверял есть ли сообщение. Его маленькие письма делали мой день, а я своими заметками разбавляла его скучные рабочие ночи. Так продолжалось месяца два. Потом он уехал в отпуск в свою Александрию. И я поняла, что соскучилась. И вдруг в один из вечеров он позвонил. Его далекий и родной голос сломал все преграды, и мы стали наконец общаться лицом к лицу. Ночами он, скучая на работе, звонил мне в номер, и мы говорили, теперь уже свободно. На самом деле чаще говорил он, а я слушала его глубокий низкий голос, который убаюкивал, и засыпала прямо с трубкой у уха. За что на следующий день просила прощения, а он только смеялся. Помню, как мы начали встречаться. Как я долго собиралась, а потом, увидев его восхищенный взгляд, улыбалась, как ребенок. Нашу первую прогулку. Мое смущенное лицо: он был очень высокий и мне на его фоне было совсем неудобно. Да, я была влюблена, хотя в то время меньше, чем сейчас. Спокойный, умный, рассудительный, он не был похож на египтян, с которыми я привыкла работать. Даже внешне, благодаря своим белоснежным волосам, он не вписывался в стереотип арабского мужчины. Мне нравилось его серьезное отношение ко мне. Он не тратил слов, зря рассыпаясь в слащавых комплиментах. А если делал, то в их искренности я не сомневалась. С Анваром было просто. Когда я заболела, он просто пришел, просто принес мне мед с лимоном; помню, как он заботливо укладывал подушки и поправлял на мне одеяло. Сказал, что любит. Серьезно так сказал, будто экзамен сдавал. Что будет обо мне заботиться и лелеять. А потом приблизился и поцеловал. Ответного признания он не просил, и я не спешила с этим. Призналась лишь спустя месяц и то случайно – фраза буквально сорвалась с губ. А он сидел и не мог вымолвить ни слова, вел себя тогда, как ребенок.
Однажды он позвонил и серьезным голосом попросил о встрече. Была глубокая ночь, но я не спала. А он был, разумеется, на работе. Договорившись встретиться возле бассейна, я поспешно натянула кроссовки и вышла из номера. Он пришел следом.
– О чем ты хотел поговорить?
Я знала, что он собирается мне сказать. Не знаю почему, просто знала и все. Анвар помедлил, подбирая слова, взвешивая каждый шаг. В этом весь он.
– Милая, мы любим друг друга. Несмотря на то, что, возможно, это покажется поспешным, я хочу сделать тебе предложение. Я думаю, мы готовы к следующему шагу. Давай поженимся.
И все. Никакого тебе кольца, опускания на колено, цветов, целования рук и других прочих нежностей, которыми обычно сопровождаются такие особенные моменты. Это было, пожалуй, самое неромантичное предложение всех времен. Но слова и красивые жесты для меня и тогда и теперь мало что значат. В тот момент было важно лишь одно – он тот, кому я могу доверять. Он не предаст, несмотря на то, что арабских кровей. С их предательством я в свое время столкнулась на практике. Я согласилась. И свидетелем этого поворотного события была только густая кофейная египетская ночь.
Это были самые беззаботные дни. Самое начало отношений, сладкая розовая вата, прыжки на облаках. Мы гуляли по набережной в обнимку, строили планы, представляли реакции наших родных и влюбленно болтали. Шарм существовал только для нас двоих. Меня нисколько не огорчал тот факт, что по некоторым причинам пришлось оставить работу. Анвар был моим настоящим, он был будущим, которое маячило впереди гигантским радужным облаком и звало окунуться в него. В мой отъезд в Россию я до боли по нему скучала. Он писал мне коротенькие трогательные письма, неизменно полные нежности и заботы, которые я перечитывала раз по пятьдесят, звонил. Разлука наша продлилась полтора месяца. В феврале я уже сидела в самолете, держа билет в один конец в город, который стал мне родным и в котором находились друзья, самые теплые воспоминания и, конечно, он. Счастье протягивало мне свою гладкую безмятежную нить, и я ухватилась за нее, крепко держа обеими руками.
Новоиспеченная жена
Будущий супруг не мог нарадоваться моему приезду. Он снял маленькую квартирку в частном районе, и мы стали жить припеваючи. Это был мой первый опыт совместного проживания с мужчиной, и то, что мужчина этот принадлежал к мусульманскому миру и был другой национальности, добавляло дров в огонь. Поженились мы сразу; как я уже говорила, намерения у Анвара были серьезные, однако это был не официальный брак, мы еще не познакомились с его семьей, пока у нас был просто документ, называемый орфи (временный брак), грубо говоря, разрешающий проживание под одной крышей. Это было счастливое время. Мы вдвоем и наше любовное гнездышко. Какая наивность! Помню, как встала пораньше, приготовила ему русские блюда – впечатления русская кухня на любимого не произвела. Поэтому с дальнейшей готовкой он мне помогал. Анвар взял небольшой отпуск, и мы целиком и полностью были поглощены друг другом. Мы много разговаривали, наконец время было в нашем распоряжении. Я узнавала об исламе то, о чем не имела представления, мы спорили, рассказывали друг другу истории из детства. Бывало, ссорились. В первую ссору он, долго не думая, подошел, сам обнял и сказал, что терпеть не может драмы. Я, в свою очередь, считала – ссоры в некоторых случаях могут послужить двигателем прогресса в отношениях и искренне не понимала, как можно всю жизнь прожить в патоке. Ну в самом деле, какая семейная жизнь без ссор? Удел равнодушных людей. Забегая вперед, скажу, что прошло восемь лет, но мое мнение не изменилось. А у мужа по-прежнему полная непереносимость драмы. Сколько бы раз я не пыталась ему втолковать, что даже в южных странах бывают дожди, все было бесполезно. Он исключительный упрямец и к тому же египтянин: априори шансов на победу мало.
На самом деле, ссорились мы часто. Виной тому был мой независимый свободолюбивый характер и, возможно, излишняя эмоциональность, за что я впоследствии получила банальное прозвище «королева драмы». Я понимала, что моего «Я» больше не существует, но, видимо, в глубине души не могла с этим примириться, хотя роль новоиспеченной жены мне нравилась. Теперь я понимаю, что хотела усидеть на двух стульях, что было невозможно. Эта истина открылась мне постепенно, с годами. Тогда же я воспринимала брак как что-то абстрактное и продолжала вести себя свободно, хотя некоторые приличия все же соблюдала. Стала одеваться скромнее, выкинула короткие юбки и на работе стала меньше общаться с друзьями мужского пола. Если раньше я позволяла себе флиртовать с моими египетскими коллегами, то теперь стала неприступной, как скала. Они, разумеется, когда узнали, что я вышла замуж (меня снова пригласили в «Гранд Оазис»), установили дистанцию, общались вежливо и исключительно с уважением.