Страница 9 из 115
На очередной пресс-конференции в Мурманске главнокомандующий ВМФ России адмирал флота Владимир Куроедов сказал:
- Нам более-менее ясно, как развивались события на "Курске" с первой секунды взрыва. Но нет ничего такого, что бы вывело нас на события до этой первой секунды.
А в этом и кроется разгадка подводной катастрофы. Сомнительно, что извлеченные самописцы прольют на неё свет. Правда, благодаря этим "регистраторам" удалось установить, что реакторы были заглушены не только автоматикой, но и вручную, усилиями тех, кто уцелел после огненного урагана, пронесшегося по носовым отсекам.
Неизвестно, что назвали телерепортеры "вахтенным журналом", который обнаружили криминалисты. На подлодке много всевозможных эксплуатационных, аппаратных журналов. Все они регистрируют лишь параметры и режимы работы тех или иных агрегатов. Самый главный вахтенный журнал ведется в центральном посту, именно в него записываются все команды и все доклады с постов, он и есть тот самый "черный ящик" для объективного контроля за действиями экипажа. Но мы все видели, во что превратился второй отсек. Сохранился ли в том огненном аду хоть один бумажный листок? Да и успел ли вахтенный центрального поста внести в журнал хоть какие-то записи? Ведь у него тоже на все про все оставалось 135 секунд... К тому же некоторые эксперты полагают, что первый взрыв был достаточно силен, чтобы оглушить, контузить всех, кто находился в центральном посту.
В те октябрьские дни в Санкт-Петербурге проходила традиционная встреча бывших подводников-северян под эгидой адмирала Аркадия Михайловского, возглавлявшего в годы Холодной войны Северный флот, и командира некогда гремевшей по морям и океанам 4-й эскадры подводных лодок контр-адмирала в отставке Льва Чернавина. Разумеется, речь на встрече зашла о "Курске". Вороша свой немалый морской опыт, офицеры и адмиралы пытались связать новые факты, сообщенные генеральным прокурором, с тем, что уже было известно. Единства мнений не было. Но именно в жарких спорах возник своего рода "фоторобот" катастрофы. В самых общих чертах выглядит он так: обнаружив в ходе учений иностранную подводную лодку в своем полигоне, капитан 1-го ранга Лячин дал приказ подвсплыть на перископную глубину, чтобы донести об этом по радио. Следившая за "Курском" субмарина, потеряв гидроакустический контакт с подводным крейсером (прогретые за лето верхние слои воды мешали распространению звуковых волн), попыталась восстановить его и тоже начала подвсплытие. В результате непредсказуемого взаимного маневрирования подлодка-разведчица задела "крылом" кормового стабилизатора носовую часть "Курска", деформировала один из торпедных аппаратов и прочертила дальше по обшивке ту борозду, которая прошла ниже ватерлинии до середины второго отсека (излетная часть этого следа была показана в телерепортаже). В корпусе боевой ракетоторпеды, смятом в результате удара, произошло соединение топлива с окислителем: вспышка, пожар - тот самый первый взрыв, который зафиксировался на лентах сейсмографов как "малое событие". Через 135 секунд - второй, сверхмощный взрыв...
Корреспондентка популярной газеты задала вопрос старшему следователю по особо важным делам подполковнику юстиции Артуру Егиеву:
- Между первым и вторым взрывом прошло около двух минут. Что можно успеть сделать за это время?
- Единственное, что некоторые успели сделать, - это натянуть на себя "идашки" (индивидуальный дыхательный аппарат), а те, кто в последних отсеках, успели перебраться в девятый. Люди в первых отсеках были живы очень недолгое время. Быстрая смерть.
А вот в седьмом отсеке уцелели и стекла на приборах, и даже некоторые лампы дневного света. Уцелели люди, которые потом вынуждены были перейти в девятый отсек, отсек-убежище, оказавшийся дьявольской западней. Судебно-медицинская эскпертиза доказала со всей определенностью: в корме подводники группы капитан-лейтенанта Колесникова жили не более восьми часов. За это время трое из них успели написать свои прощальные записки: сам Колесников, капитан-лейтенант Аряпов и старший мичман Борисов.
"... В четвертом отсеке моряки были одеты в средства индивидуальной защиты, в подводные костюмы, которые позволяют некоторое время дышать автономно, - сообщали следователи. - Все тела располагались головой в сторону пятого отсека, то есть создается впечатление, что они пытались перейти туда".
Здесь нужно внести уточнения. В те последние две минуты никто из носовых отсеков не устремлялся в кормовые. Все действовали так, как предписывает главный подводницкий закон: никто не имеет права покинуть аварийный отсек без команды. Скорее всего, сразу же после первого взрыва в отсеках стали вспыхивать короткие замыкания. Ведь электросети "Курска" были под напряжением. Эти "пожарчики" начали тушить так, как предписывают в таких случаях корабельные расписания. Люди первым делом натягивают индивидуальные дыхательные маски.
Четвертый (жилой) отсек "Курска" - это его "тылы", в нем расположены камбуз, провизионные кладовые, медицинский блок, зона отдыха... В четвертом должны были находиться двенадцать человек во главе с командиром отсека старшим лейтенантом Денисом Кириченко, инженером дивизиона живучести: капитан медслужбы Алексей Станкевич, фельдшер мичман Виталий Романюк, старшина команды снабжения старший мичман Василий Кичкирук, четыре кока, трюмный и три матроса-ученика. По боевой тревоге коки становятся санитарами, они под руководством фельдшера разворачивают ПСО - пост санитарной обработки и потому должны сразу же надевать химкомплекты. После первого же взрыва обитатели четвертого отсека, не дожидаясь ничьих команд, начали облачаться в спецкостюмы. За две последние минуты, отпущенные им судьбой, они успели это сделать. Пока непонятно, каким образом в четвертом отсеке оказалось восемнадцать человек - на шесть больше, чем положено по боевой тревоге. Быть может, "нештатная ситуация" в первом отсеке застала экипаж по "готовности-два, подводная", и тогда моряки бежали в носовые отсеки из пятого-бис, но не успели преодолеть четвертый? Второй взрыв накрыл их всех своей чудовищной мощью, избавив от тех мук, которые выпали тем, кто уцелел в корме. Возможно, именно взрывная волна и швырнула обитателей четвертого отсека головой к пятому.
С большим трудом приоткрываются детали подводной трагедии... Споры вокруг неё не утихают и вряд ли когда-нибудь стихнут.
"А были ли стуки из отсеков?" - все ещё сомневаются многие читатели газет.
- Наверняка, были, - отвечает мичман запаса Василий Перелевченко, оказавшийся однажды сам в подобной же стальной западне на затонувшей атомной подводной лодке К-429. - Я сам выстукивал в корпус морзянку, пока рука не онемела...
В одной из газет приведен такой "аргумент": "Статистика показывает: за тридцать лет в мире зафиксировано двадцать столкновений атомных подводных лодок. И ни одна из них не погибла при этом, боезапас от столкновений не взрывался, все лодки своим ходом возвращались в базу..." Замечательное суждение: эка невидаль - сталкивались атомоходы и будут сталкиваться, делов-то... Ничего страшного. Но есть не менее замечательная пословица - раз на раз не приходится. И есть убийственный факт, приведенный другой столичной газетой: житель Подмосковья тридцать лет использовал в качестве наковальни старую авиабомбу времен войны. А на тридцать первый год под ударом его молотка она рванула...
После подъема "Курска" и визуального изучения повреждений легкого корпуса версия столкновения снова вышла на первый план. О том, что она наиболее вероятна, сообщил во всеуслышание человек, на которого в большей степени, чем на других членов комиссии, был наложен обет молчания, начальник экспедиции особого назначения Герой России вице-адмирал Михаил Моцак:
- Была зафиксирована масса косвеннных признаков наличия в непосредственной близости от аварийного "Курска" второго подводного объекта, также, возможно, аварийного. "Петр Великий" зафиксировал этот объект гидроакустическими средствами. Это было зафиксировано визуально людьми, которые пытались вытащить из воды аварийные буи...