Страница 68 из 85
Немало людей с той поры сменилось на заставе, не раз приходилось граничарам вступать в единоборство с врагами молодой республики.
…В ту ненастную ночь границу охраняли ефрейтор Владимир Живков и рядовой Георгий Димитров с розыскной собакой. Холодный, резкий ветер шумел в листве осин, и на слух полагаться было нельзя. В такую погоду вся надежда на зоркие глаза пограничника да на чутье его четвероногого помощника.
Узкая извилистая тропинка шла вдоль контрольно-следовой полосы. Лучик фонарика сантиметр за сантиметром ощупывал рыхлую землю. Солдаты добрались до места слияния рек, нигде не обнаружив следов нарушения границы, и заняли удобную для наблюдения позицию.
Всего в нескольких шагах шумно плещут о берег и ноги черные, как мазут, воды Струмы, а дальше, за дамбой, — Бистрица. Медленно тянется время, когда сидишь в наряде, где даже покурить нельзя. Так прошел час.
Но вот забеспокоилась собака. Рука Живкова почувствовала, как по ее телу пробежала легкая дрожь. Неспроста: значит, что-то неладно. Граничары насторожились и скоро услышали, что к привычному шуму волн прибавился новый звук — легкое бульканье. Собака выпрямилась, и Живков заставил ее снова лечь…
— Кто-то плывет, видишь? — обратился к товарищу Димитров.
— Вижу, — тихо ответил солдат. — Правее нас.
Вскоре неподалеку от наряда на берег вышел высокий мужчина. Огляделся и быстро зашагал вперед… прямо на граничар.
— Стой! Руки вверх! — крикнул ефрейтор, выскочив из кустов и отрезая нарушителю путь к реке.
Но тот метнулся в сторону и выстрелил. Живков почувствовал, как обожгло левую руку. «Ранен», — мелькнула мысль. Медлить было нельзя, спускать собаку — поздно: враг мог уйти назад. Владимир прицелился и нажал спусковой крючок. Пуля настигла нарушителя у самой воды…
Несколькими днями позже другой лазутчик был взят живым. Предшествовали этому весьма «таинственные» обстоятельства.
Рядовые Беляев и Чорбадийский, которым поручили проверить пограничный режим, возвращались вечером со службы на заставу. Их внимание привлекли частые вспышки фар у дороги. К чему бы эти странные сигналы? Решили проверить и подошли поближе: на шоссе стояли два мотоцикла. У одного из них о чем-то громко разговаривали два паренька.
— Что здесь происходит? — спросил Беляев.
— Бензина у нас маловато, — объяснили парни. — Ехали мимо, увидели этот мотоцикл, остановились. Думали попросить горючего взаймы. Только владелец этой машины словно под землю провалился. Кричали ему, звали, мигали фарами — никакого ответа.
Граничары проверили у парней документы: они были в полном порядке. Парни уехали, а брошенный мотоцикл оставался нерешенной загадкой: куда же запропастился его хозяин? Воины срочно доложили о случившемся на заставу.
Тут же были приняты меры. Сврыдлев усилил охрану границы на этом направлении дополнительными нарядами, следуя старому правилу: не оставлять без внимания ни одной загадки. Тем более что хозяин мотоцикла так и не появлялся.
На рассвете солдаты Пешков и Славов заметили неподалеку от границы фигуру человека с ранцем за плечами. Вел он себя странно: пригибался, оглядывался по сторонам. Было очевидно, что в этих местах он новичок. Наряд скрытно приблизился к неизвестному и, убедившись, что путь его лежит к реке, быстро вышел наперерез.
— Стой! Куда идешь? — крикнул Пешков.
Человек сделал несколько быстрых шагов к кустарнику, но, увидев направленные на него дула автоматов, остановился.
— Я иду… в соседнее село… заблудился, — начал было лепетать он и умолк.
Задержанного бойцы доставили на заставу, а там быстро выяснили, что это и был исчезнувший мотоциклист, в действительности матерый преступник, пытавшийся уйти от возмездия.
Да, немало таких случаев было на заставе в минувшие годы. За семнадцать лет на счету ее значилось более сотни задержанных вражеских лазутчиков и бандитов. Трижды застава завоевывала звание отличной. И вот прибыло новое пополнение, двенадцать молодых солдат, которым предстояло нести дальше ее традиции, приумножать ее славу. Старательные, пытливые ребята, им все интересно, все хочется знать. Как внимательно слушали они сейчас рассказ майора! А он продолжал:
— На второй день войны гитлеровцы решили оставить заставу Лопатина в покое: куда, мол, им деваться, сами сдадутся. Но пограничники снова дали о себе знать, как только на дороге показалась колонна вражеских машин. Огнем пулеметов застава остановила их, сея смерть и панику.
Тогда разъяренное фашистское командование бросило на смельчаков роту эсэсовцев. И опять все атаки захлебнулись, лопатинцы держались стойко. Фашисты задумали отправить на заставу парламентера — местного жителя Матвея Скачко. Патриот отказался выполнить приказ врагов и был расстрелян на месте.
И на третий день эсэсовцам не удалось сломить сопротивление бесстрашного пограничного гарнизона. 25 июня прибыли свежие немецкие подразделения с артиллерией. К этому времени Лопатин перевел своих бойцов в подвал казармы. Туда же он поместил жен командиров с детьми.
Весь день 26 июня вражеские пушки били по казарме прямой наводкой. Верхний этаж был разрушен. Снова и снова бросались в атаку фашисты, и каждый раз их встречал меткий огонь советских героев; гарнизон жил. В этот день погиб боевой друг и помощник Лопатина политрук Гласов.
В ночь на 27-е на заставу посыпались термитные снаряды. Эсэсовцы надеялись огнем и дымом выкурить советских бойцов из подвала. Утром 28-го последовала новая атака. И опять волна гитлеровцев откатилась назад, встреченная меткими пулями из винтовок и пулеметов.
29-го ночью из-под развалин казармы были отправлены женщины и дети.
30 июня атаки фашистов снова отбиты. В подвале много раненых. Но они отказываются оставить товарищей и сдаться на милость врага. «Драться до последнего вздоха» — таково общее решение, несмотря на то что уже нет медикаментов, кончаются патроны и вода.
Еще двое суток сражались лопатинцы, сражались до тех пор, пока озверевшие гитлеровцы не подвергли руины казармы жестокому артиллерийскому обстрелу. Своды подвала рухнули. Так погибли герои…
Голос майора Сврыдлева звучал теперь торжественно и твердо:
— В тысяча девятьсот шестьдесят третьем году Указом Президиума Народного собрания Болгарии имя советского героя Алексея Лопатина присвоено нашей заставе. Это большая честь для нас. Вот куда вы пришли служить, друзья.
Разве можно без волнения слушать такой рассказ, разве не забьется сильней сердце молодого бойца от гордости, что ему довелось служить в подразделении носящем столь славное имя!
Когда на заставе кто-либо отличится, ему говорят: «Молодец, действуешь по-лопатински». Поразит боец без промаха мишень на стрельбище, ему скажут друзья: «Стреляешь добро, по-лопатински». И позор лопатинцу, если он нарушит дисциплину или порядок в казарме. Даже если койку заправишь небрежно, стыда не оберешься, одернут товарищи да еще укажут взглядом на стену. А на стене портрет русоволосого коренастого человека в защитной гимнастерке с двумя рубиновыми кубиками в петлицах.
Лопатинцами теперь себя называют не только воины заставы, но и друзья граничар — жители окрестных селений. Лопатинцем величают, например, шестидесятилетнего дядюшку Мильо Андонова из села Кулата, и хотя человек он сугубо штатский, но толк в пограничной службе знает, недаром на его груди орден Красного Знамени.
Кто не слышал в округе о том, как он обхитрил бандитов?
…Шел Мильо как-то с ружьем вдоль реки. И вдруг выходят ему навстречу четверо вооруженных незнакомцев. Командуют:
— Бросай оружие, старик! Иди ближе, есть разговор.
Мильо не стал сопротивляться, положил ружье на землю.
— Кто ты? — спрашивают его.
— Сторож. Охраняю огороды.
— Ну вот что, старик, не будем ломаться перед тобой. Поможешь добраться до Чугулигова — дадим много денег. А проболтаешься… Сам понимаешь.
— От денег кто же отказывается? — запричитал дядюшка. — Только риск уж больно велик. Сейчас идти туда опасно: в селе солдаты. Придется подождать до вечера.