Спасатель

И в результате имеем относительно ровную, без особых укрытий, полоску свободного пространства перед бывшей автостанцией. Нет, взять-то её можно! И даже без особых изысков. Но вот чтоб без жертв со стороны нападающих – это уж фиг! Будут жертвы. Это и к бабке не ходи.

Атаковать стрёмно – и не атаковать никак не возможно.

И что делать?

Ясен пень, начнут с разводки. Ты, мол, только выйди. А дальше – там всё просто. Меткий выстрел с дальней дистанции решает все проблемы. Плавали – знаем. Так что, когда среди домов затрепетала белая (не преувеличиваю – реально белая, а не посеревшая от неоднократных стирок) тряпица, я вполне ожидаемо ухмыльнулся. Неужто где-то остались настолько легковерные люди? Ты, мол, не стреляй, оставь в доме оружие и снарягу – и уходи. Мы, типа, добрые, понимаем, что ты сюда случайно встрял. Мол, охотились-то за твоим собеседником, а тут вы под руку подвернулись! Ну да – завалили мы твоего друга, извиняй! Но и вы, однако, хороши – по нам тоже прилетело! Так что мы делаем жест доброй воли – прощаем тебе наших убитых. А ты аналогично рассчитываешься за свои огрехи собственным оружием и снаряжением. Оно у тебя хорошее, оценили уже… Типа – виру такую нам платишь. Разводка, что и говорить, лоховская. Но ведь прокатывало же! Раньше. Всегда есть шанс найти очередного лопуха. Жить-то все хотят!

Нападавшие не учли (или попросту не знали, хотя сомнительно) одной вещи. «Химиков» не трогают. Ибо это чревато – весьма и весьма. Мы – люди фантастической злопамятности. И подобных вещей не прощаем. Никогда и никому.

Не всем и у нас такой подход по душе. Не шибко меня в Совете за такие вещи любят, мол, экстремист ты! Жесток и неуступчив!

Да, я такой. Не один – мы тут все похожи. И логика здесь простая и прямая – как железный лом. Или ты нас уважаешь (можешь бояться и не любить – твоё право) – и тогда мы все с тобою общаемся. Торгуем, кому-то даже помогаем. Ну и всё такое прочее. Или уважения к нам нет. В таком разе ни один наш препарат от нас к тебе не попадёт. Независимо от тяжести твоего (и твоей общины, что иногда одно и то же) положения. Иди к перекупщикам. На них никакие наши ограничения не распространяются, они сами по себе. Их хлеб – их заработок. А уж сколько сей деятель запросит – нам пофиг. Перекупщик – сам по себе. Но про нас – забудь. Хорошее отношение стоит дорого и трудно зарабатывается, но оно не вечно – потерять его можно моментально.

В принципе можно шугануть новоявленного парламентёра очередью, дав тем самым ясно понять – здесь лохов нет! А можно и потянуть… время сейчас играет на моей стороне! Поэтому не стреляю. И вообще никак не обозначаю своего положения. Если нервы там крепкие – милости просим в гости. А я пока магазин добью и ещё один сюрпризик кое-где присобачу – не лишнее это.

Мужик, однако, попался упрямый – белая тряпка упорно моталась в воздухе. Совсем баран, да? Ждёшь, что тебя окликнут? И тем самым дам им знать – здесь я, в этой вот комнатке! Щас, только шнурки поглажу! Тебе надо – сам и топай, никто тебя на переговоры не звал. А неохота… поди, человек пять как минимум мы там ухлопали. Вот и не хочет дядя быть шестым. Ну, так и не ходи. Но видать, пинок (или что там к нему применили) оказался весьма увесистым и убедительным. Импровизированный флаг дернулся и двинулся в мою сторону. Решился-таки… ну-ну, давай, топай. Поговорим.

Парламентёр подошёл к зданию метров на тридцать и остановился. Окликнул меня.

– Не понимаю!

Хочешь говорить, ближе подойдёшь. А я высовываться к тебе не обязан.

Мужик потоптался и сделал ещё с десяток шагов. Снова остановился и зачем-то помахал в воздухе флагом.

Стоп. Он не просто так им помахал! И опять ко мне направился.

– Ближе подходить не надо! Стойте там!

– Хорошо, – покладисто кивает гость.

– Чего тебе?

– У нас есть к вам предложение.

Ничего нового он не сообщил – в целом все его слова можно было свести к обстоятельному пересказу моих соображений, которые я излагал чуть раньше. Ну, разве что выражения он выбирал поубедительнее.

– Всё? – интересуюсь я из глубины комнаты.

Если парламентёр ожидал, что я тотчас брошусь исполнять их требования, то он явно ошибся адресом. Здесь дураки не квартируют. Они тут проходом – как ты сам и твои товарищи. Те, что сейчас в деревеньке остывают. Вот как раз они-то и есть самые невезучие и лопушистые среди всех вас.

А ветерок-то изменился! Вон как тряпка дернулась!

– Вам нужны гарантии? Я правильно вас понял?

– Абсолютно.

– Хорошо, я могу уточнить у господина ма… у нашего старшего!

Перебравшись тем временем в другую комнату, высовываю голову в дверной проём и отвечаю.

– Ну так спросите у него!

Со стороны прислушаться – так я вроде бы в этой самой комнате и нахожусь… в той, из которой только что выбрался. Но прямой уверенности в этом нет, в оконном проёме я не показывался, и собеседник меня воочию не лицезрел.

Топчется мужик на том же самом месте. Тянет кота за это самое место. Чего уж тут ему не понятно-то? Вроде и поговорили, всё выяснили – не уходит!

Вывод? Переговоры эти – дымзавеса. Фуфло, короче. Никто там всерьёз не рассчитывает, что я выйду. Есть ещё какая-то у них задумка.

– Ладно! – вдруг произносит парламентёр. – Я схожу!

И поворачивается спиной.

– Флаг не забудь, – советую я ему. – А то мало ли…

Ушёл деятель и тряпку с собой утащил. Чего он хотел-то?

Вытаскиваю из рюкзака ту самую коробку, извлекаю из неё прибор. Под пальцами хрустит упаковка элементов питания. Отвинчиваю крышку батарейного отсека, вставляю туда батарейки. Крышку на место, кнопка включения. Есть! Моргнул и засветился экран – работает! Правда заряда там осталось… м-да… но мне хватит. Снимаю с планки магнифер-увеличитель и сдвигаю назад коллиматор. Это у меня отечественный – «Меркурий», ему элементы питания не требуются. Тридцать лет непрерывного свечения обеспечивает тритиевый источник питания. А на освободившееся место прикрепляю новый прибор. Тепловизор. Точнее, тепловизионный прицел. Импортный, производства США, совершенно новенький. Как вчера со склада уворованный. Правда, я его не пристреливал, так что на его прицельную марку полагаться нельзя. Но ведь коллиматор-то у меня вполне себе пристрелян? И я вполне могу смотреть в объектив тепловизора через свой прицел. И так же – стрелять. Ну, стрелять я пока воздержусь, а вот посмотреть надобно.

Первый злодей обнаружился в кустах на краю леса. Понятно, меня ждёт. Ну-ну, милок, долгонько тебе тут лежать предстоит… во всех смыслах этого слова. Но меня этот деятель оттуда видеть не может. Возьмём на заметку и пошарим ещё.

Ага! Вот кому этот парламентёр тряпкой махал – направление ветра указывал! Чердак дома напротив автостанции мало был пригоден для хранения чего-либо (по причине отсутствия крыши), но вот для лёжки стрелка вполне подходил. На общем фоне тело злодея выделялось вполне неплохо. Кстати… Вытаскиваю из «трехдневника»[1] бинокль. Старый, ещё в мирной жизни приобретённый, но нормально работающий и по сей день. Угу, лежит деятель. И что самое неприятное, лежит не просто так! В сторону моего временного обиталища недвусмысленно уставился ствол. Не просто автомат, чего в принципе можно было ожидать. Длинный и тонкий, без газоотводной трубки. Стало быть, не полуавтомат типа СВД, а что-то не столь скорострельное, с ручной перезарядкой – для работы с приличной дистанции. То есть не обычное оружие солдата. Оптики отсюда я не вижу, но уверен, что и она там присутствует. А вот это крайне фигово!

Снайпер по нынешним-то временам – профессия редкая и дефицитная. Не в том дело, что оружия такого нет – этого-то добра… Просто необходимости в них не стало. Да и не столь это ныне актуально, как в былые времена. Шастать по лесу с винтовкой, рискуя просто не успеть выстрелить нужное количество раз, если на тебя наваливается банда мародёров – желающих немного. Да и длинная она, за сучки цепляется. Снайперу и патроны нужны специальные, а где их брать?

1

«Трёхдневник» – сумка на разгрузочной системе. Изначально предназначена для переноски НЗ (как раз на трое суток), отсюда и название.