Страница 6 из 39
Но вот он сидит напротив начальника тюрьмы и сквозь распахнутые окна его кабинета видит безоблачное небо и яркое солнце, видит, как свет отражается на водной ряби, видит пикирующих за добычей чаек.
– Ваш адвокат прибыл вместе со мной. – Китайский чиновник развернулся к Нам Туену. – Он ждёт вас внизу, на корабле. С вас сняты все обвинения. Осталось решить несколько формальностей, и мы с вами тотчас же отправимся в Далянь.
– Спасибо, – повторил Нам Туен. Ничего не произошло. Внутри у него нарастала странная лёгкость, словно кандалы сняли не с рук и ног, а с души, но она осталась подвешенной… «Что угодно, – мечтал он, – только прочь отсюда. Что угодно, какие угодно условия, только прочь отсюда, прочь! Прочь от этих холодных стен и душных коридоров, от одиночных камер и решёток, от солёного морского ветра, от этих камней и далёких, исчезающих в тумане огней с дальних берегов… Я ждал так долго, что угодно, я сделаю всё что захотите, неужели наконец свершилось, только бы это была правда, только бы не обман, не сон…»
– Вот постановление о вашем освобождении и пересмотре дела. – Чиновник наклонился и подвинул одну из бумаг к Нам Туену. – Подписано председателем Фань Куанем. Посмотрите.
Нам Туен взял бумагу. Иероглифы расплывались перед глазами. Он напряг глаза, пытаясь разобрать хоть что-то. «Нам Туен… Дата рождения: 27.01.1982… Место рождения: Пекин… Осуждён: 2009 год… Согласно решению Верховного народного суда от 01.05.2020 признан невиновным и подлежит незамедлительному освобождению из-под стражи… Подпись: Председатель КНР Фань Куань»… Того единственного, что Нам Туен вынес из текста, было достаточно, чтобы опуститься лицом на стол и целовать бумагу.
Чиновник обошёл стол и указал в конец документа.
– Подпишите, пожалуйста, здесь. – Он протянул Нам Туену ручку. Пальцы Нам Туена тряслись, но он сумел сжать ручку и наклонить к бумаге. Он знал, что подпишет, что у него нет выхода – он не просто хочет это сделать, ему жизненно необходимо подписать эту бумагу, как можно скорее порвать со всем этим кошмаром, поглощавшим его последние десять лет… «Прочь отсюда! скорее, подписывай, чего ты ждёшь!! подпиши, разве не об этом ты молился и мечтал всё это время и все эти годы, разве не…»
Но Нам Туен сомневался. Он слишком хорошо знал их, всех тех, кто мучил его, весь мир, который пытался его уничтожить – не просто сломать духовно и физически, это им давно удалось, при первом же допросе, – нет, мир стремился растоптать его, вычеркнуть из жизни, и Нам Туен знал, что всё не может быть так просто. Он давно разучился верить в сказки, и трудно представить, какое усилие он приложил в ту минуту, сомкнув пальцы вокруг ручки и отведя её в сторону.
– Какие условия? – спросил Нам Туен, проглатывая и заталкивая поглубже мысль, что он подпишет бумагу в любом случае.
Начальник тюрьмы посмотрел на чиновника и удовлетворённо хмыкнул. «Сытая свинья».
– Никаких условий, – сказал чиновник. – Вы можете даже не подписывать, с юридической точки зрения вы всё равно свободны с этой минуты.
– Спасибо, – пробормотал Нам Туен. – Фань Куань… давно председатель?
– Второй месяц, – ответил начальник тюрьмы. – Ваша подпись – подтверждение, что вы ознакомлены с результатами пересмотра дела.
– Ясно. – Терять ему всё равно нечего. Нам Туен подписал бумагу и отодвинул документ. Он дышал ровно, солнце продолжало светить за окном, и вроде бы ничего не изменилось. Но изменилось всё.
– Спасибо, – поблагодарил его чиновник. Он взял бумагу и вложил её в свой портфель. Повисла пауза. Нам Туен старался не смотреть на начальника тюрьмы, который выглядел, как жирный хомяк. «Странно, – подумал Нам Туен, – ещё две минуты назад я бы никогда не сравнил его с хомяком – две минуты назад я был в его власти, я был фактически его собственностью, а сейчас… Кто он такой?»
– Могу я задать вопрос?
– Вы теперь можете всё, господин Нам, – ответил чиновник.
– Что… – Нам Туен затаил дыхание. Спрашивать было страшно, но правда всегда лучше… – Что с моей семьёй?
– Ваши дети учатся в Сан-Франциско. Ваша жена живёт с ними.
– С ними… всё хорошо?.. с ними всё в порядке?..
– В полном, – ответил чиновник. – Если захотите, можете позвонить им из Даляня… или они всё сами узнают. В утренних новостях.
– Им… сколько им сейчас?
– Вашему сыну пятнадцать лет, а дочери – двенадцать.
– Понятно, – протянул Нам Туен.
– Перед тем, как сесть на корабль… – Чиновник сделал паузу. – Я хотел бы кое-что прояснить.
«Так и думал! Конечно! Это всё обман! Всё не может быть так просто, я мог бы и догадаться, но я же уже подписал… Они обманули меня, чего ещё от них ждать, эти мрази в человеческих шкурах, и про детей наврали, боже мой, только бы они были не в их лапах, только бы они не повторили мою судьбу, только бы…»
– Вы понимаете меня? – спросил вдруг чиновник по-английски. Начальник тюрьмы удивлённо вскинул брови, и Нам Туен понял, что языка он не знает.
– Да, – сказал Нам Туен. У него вышел свистящий звук, он и не помнил, когда последний раз слышал английский, но надеялся, что какие-то слова остались в голове…
– У нас предложение к вам, – сказал чиновник. – Председатель просил лично проинформировать вас. Я подчёркиваю – это только предложение.
– Я понимаю.
– Председатель не хочет обманывать вас или начинать сотрудничество с взаимного недоверия.
Нам Туен промолчал.
– Председатель хочет, чтобы вы стали его особым советником.
– Особым советником? – переспросил Нам Туен.
– Видите ли, господин Нам… В правительстве… вернее, у председателя есть одна идея. Для её реализации, считает председатель, необходимы ваши знания, ваш интеллект и ваш прошлый опыт.
«Опыт! Он сказал “опыт”! Опыт умирания заживо, опыт невыносимый боли, опыт клинической смерти, опыт сна в собственных испражнениях, опыт постоянного страха и покорности, опыт невыразимой злости, опыт разочарования во всём!! Опыт! Он сказал “опыт”!»
– Пока вы были здесь, – продолжал чиновник, – многое изменилось. У вас есть все основания нам не доверять, но я занял должность заместителя министра внутренних дел только месяц назад, и, можете мне поверить, ни я, ни мои руководители не имеют отношения к тому, что с вами случилось. Поверьте, Нам Туен, грядут большие перемены, и мы бы хотели видеть вас с нами. Идея, о которой я говорил и которой озабочен председатель… она связана с корейским вопросом.
– У меня есть выбор? – спросил Нам Туен. «У меня нет выбора».
– У вас нет выбора, и вы сами это знаете. Но вы можете изменить точку зрения. Например, после личной встречи с председателем. Она состоится, как только вы прибудете в Пекин.
«Я им нужен, это очевидно. Я им нужен, но будь я проклят, если не вырвусь прочь отсюда, как угодно, какой угодно ценой, за что угодно! Прочь отсюда, скорее, прочь!! Прекрати с ним разговаривать, согласись скорее, ты уже делал так сотни раз, когда признавался в каких-то выдуманных преступлениях, не совершённых убийствах и терактах, только бы ослабить боль… Согласись с ним и убирайся уже к чёртовой матери из этого ада!.. Пойти на союз с кем угодно, помочь этим живодёрам, я бы помог даже тем, кто упрятал меня сюда, тем, кто ломал мне кости, тем, кто обливал меня мочой и душил, я прощу им всё, всё, что угодно, только бы выбраться отсюда, вернуться на волю!!»
– Конечно, я согласен. – Нам Туен выдавил из себя улыбку. Он не улыбался уже очень давно и подозревал, что выглядела эта улыбка не очень: страшноватый оскал на тощем и бледном лице с покорёженными зубами, заплывшими глазами и выступающими венами, с жиденькими седыми волосёнками, окружавшими залысину. Но чиновник верно расценил этот знак.
– Что ж, – сказал он по-китайски. – В таком случае пойдёмте.
Нам Туен встал. Он был низкого роста, сгорбленный, одна его нога была короче другой – следствие неправильно сросшихся костей после перелома. Неудобная мешковатая форма стесняла движения, и Нам Туен вдруг подумал, как прекрасно будет сжечь эту тюремную робу и надеть что-нибудь другое. Десять лет! Он не мог поверить. Десять лет он ждал, прекращал ждать, ждал снова, понимал бессмысленность надежды и всё равно надеялся, страдал и думал, что всё пропало, что скоро он умрёт…