И побольше флагов

«Присаживайтесь, Сил. Мы с интересом следим за вами давно, еще со времени той истории в Ла-Пасе в тридцать втором. Вы, конечно, мерзавец, но я склонен считать, что в настоящий момент страна нуждается в таких мерзавцах. Полагаю, вы готовы на все?» «Да, я готов на все». «Я так и думал. Вот что вам поручено выполнить. Сегодня в четыре тридцать вы должны прибыть на Аксбриджский аэродром. Там вас встретит человек и даст вам паспорт, после чего вы продолжите путешествие уже под именем Бленкинсопа, владельца табачной плантации в Латакии. На пассажирском аэроплане вы в несколько этапов доберетесь до Смирны, где остановитесь в “Мирамар-отеле” и станете ждать дальнейших распоряжений…»

Приказ был бы ясен и четок, и Бэзил, чья жизнь до этого времени имела большее сходство с приключенческим романом, чем у большинства людей, подсознательно и ожидал чего-то в этом роде. Но ничего подобного он не дождался. Вместо этого поступило приглашение от сэра Джозефа Мейнверинга позавтракать с ним в Клубе путешественников.

Такие завтраки с сэром Джозефом в Клубе путешественников за годы и годы составили некую серию памятных вех на шедшем под уклон тернистом пути Бэзила. Там числились завтраки, посвященные выплате четырех крупнейших его долгов, завтрак по поводу его вступления на политическое поприще, завтрак, на котором рассматривались возможности двух достойнейших профессий, завтрак, когда обсуждалась угроза разрыва с Анджелой Лайн, Завтрак украденных изумрудов, Завтрак кастетов, Завтрак последнего чека Фредди – каждый из этих завтраков мог бы стать как темой, так и заголовком предназначенного широкой публике романа.

До сих пор пиршества эти проводились в уединенном уголке и à deux[20]. Завтрак поступления в гвардию был событием куда более значительным, и целью его являлось знакомство Бэзила с неким подполковником Ударного гвардейского пехотного полка бригады, который, как ошибочно полагал сэр Джозеф, ему, сэру Джозефу, симпатизировал.

Сэра Джозефа подполковник знал довольно плохо и приглашением на завтрак был удивлен и слегка встревожен, ибо исток испытываемого им недоверия коренился не в беспристрастной оценке тех или иных качеств сэра Джозефа, чего можно было ожидать, а, как это ни парадоксально, в страхе подполковника перед политиками и дельцами. Всех политиков подполковник считал не то чтобы олухами, а скорее хитрецами. Каждый из них, включая даже сэра Джозефа, виделся ему эдаким ренессансным титаном тонкого интриганства. Дружба и согласие с такими людьми обеспечивают успех и продвижение по службе, но малейшая размолвка – и вот вы уже никто, не оберешься позора и поношения. Для простого солдата – а уж кто как не подполковник имел право на это почетное звание – единственно верной и безопасной тактикой было избегать людей типа сэра Джозефа. А сталкиваясь с ними, следовало держаться с неизменной и откровенной сдержанностью. Таким образом, верность дружбе с Синтией Сил создала для сэра Джозефа двусмысленную ситуацию, в которой он сейчас и пребывал: человека, вызывавшего у сэра Джозефа глубокий и давний ужас, надлежало представить (с видами на протекцию) человеку, который и сам сейчас испытывал подобие страха.

Такое очевидное совпадение не внушало надежд на благоприятный результат. Подобно лорду Монмуту, Бэзил никогда не снисходил до щепетильности в вопросах выбора одежды, не признавая искусственных ограничений, и подполковник оглядывал его сейчас с некоторой брезгливостью. Неудачно подобранная троица направилась к столику.

Солдат и государственный деятель разложили на коленях салфетки и, захваченные увлекательным делом заказывания завтрака, позволили себе погрузиться в молчание, куда весело нырнул и Бэзил.

– Нам надо что-то делать с Либерией, полковник, – сказал он.

Подполковник смерил его оскорбленным взглядом. Так всегда смотрят простые солдаты, когда при них речь заходит о войне в ее широких аспектах.

– Полагаю, те, кто этим занимается, знают, что делать, – заметил он.

– Вы так думаете? – возразил Бэзил. – А я считаю, что у них и мысли нет на этот счет.

И минут двадцать он развивал тему, объясняя, почему Либерию необходимо срочно аннексировать.

Старшие молча ели. Наконец случайное упоминание России дало возможность сэру Джозефу вклиниться со своим мнением.

– Я с недоверием отношусь к разного рода пророчествам, – сказал он. – Однако есть нечто, в чем я совершенно уверен. Еще до Нового года Россия выступит против нас, чем заставит Италию и Японию перейти на нашу сторону. А мы тогда организуем блокаду, результаты которой все ощутят очень скоро. Войну для нас выиграют вещи, о которых ни вы, ни я ранее не слыхивали, такие как марганец или бокситы.

– И пехота.

– И к тому же пехота.

– Научите рядового шагать в строю и стрелять, дайте ему в командиры хорошего офицера, а остальное он сделает сам.

Бэзилу момент показался подходящим для того, чтобы обратить разговор к собственным проблемам.

– Какого офицера вы называете «хорошим»?

– Если он таков, каким надлежит быть офицеру.

– Удивительная вещь, – начал Бэзил. – Почему-то считается, что аристократы способны руководить людьми, вести их за собой. Так было в старину, когда они росли на принадлежащих им землях и в них воспитывалось умение об этих землях заботиться. Но теперь-то три четверти ваших офицеров живут в городах. Вот у меня земли нет.

Подполковник бросил на Бэзила исполненный отвращения взгляд.

– Да-да, понятно.

– А у вас как? Есть земля?

– У меня? Нет. Брат вот уж сколько лет как продал имение.

– Ну вот, видите!

Как было кристально ясно сэру Джозефу и как начал смутно подозревать Бэзил, подполковнику сказанное не понравилось.

– Сил был одно время кандидатом от консерваторов западных областей, – сказал сэр Джозеф, отчаянно желая удалить возможный источник предвзятого отношения.

– Кто только не объявлял себя консерватором за последние год-два. По мне, так половина всех несчастий отсюда и идет. – И, чувствуя, что, может быть, повел себя недостаточно корректно, подполковник милостиво добавил: – Не в обиду вам будь сказано. Надо думать, с вами все было в порядке.

Кандидатство Бэзила не было темой, о которой стоило особо распространяться, и сэр Джозеф повернул беседу в другую сторону:

– Конечно, чтобы перетянуть Италию на нашу сторону, французам потребуется пойти на ряд уступок – отдать Джибути, например, или что-нибудь в этом роде.

– Какого черта им это делать? – раздраженно вопросил подполковник. – Зачем нужна эта Италия?

– Чтоб послужить противовесом России.

– Каким образом? Почему? На каком участке? Совершенно не вижу смысла!

– И я не вижу, – поддержал Бэзил.

Угроза поддержки со столь нежелательной стороны заставила подполковника мгновенно перестроиться.

– Вот как? – сказал он. – Ну, не сомневаюсь, что Мейнверингу виднее. Знать такого рода вещи – его работа.

Ободренный этими словами сэр Джозеф на протяжении всего завтрака продолжал развивать план разумных уступок, которые Франции надлежало бы сделать Италии, называя в частности Тунис, Французское Сомали и Суэцкий канал.

– Корсику, Ниццу и Савойю, – предложил Бэзил.

Сэр Джозеф предложение отклонил.

Не солидаризируясь с Бэзилом, подполковник молча слушал предложения по расчленению союзника. Соглашаться на этот завтрак он не хотел. Ссылаться на занятость было бы глупо, но он на самом деле был чрезвычайно занят, занят больше, чем когда-либо, и два эти часа в середине дня нужны были ему для отдыха и восстановления сил. Он привык тратить их на общение с людьми, которым можно было поведать о своих делах, о том, чем он занимался утром, с людьми, которые оценили бы важность его деятельности, ну а если не это, то он мог бы провести эти часы с красивой женщиной. Клуб путешественников подполковник покинул так рано, как только позволяли приличия. Он был встревожен и раздосадован всем, что услышал, и в особенности подозрительным явлением этого юного радикала, чью фамилию он не запомнил. Уж от такого знакомства по крайней мере, думал он, сэр Джозеф мог бы его избавить!

20

Вдвоем (фр.).