Страница 17 из 20
– Ты и спишь. – Адриан улыбнулся и подошел к столбу, обвитому вьющимся растением, внимательно разглядывая его цветы, оранжевые и желтые, по форме напоминающие рупор. Он
нежно провел пальцами по краю одного такого цветка. – Это сад моей бабушки.
– Замечательно. – Я удобно прислонилась к яблоне; похоже, визит сюда затянется. – Теперь, я так понимаю, мне предстоит услышать историю твоей семьи.
– Эй, она была крутая леди.
– Не сомневаюсь. Я могу идти?
Он по-прежнему не отрывал взгляда от цветов.
– Не советую пренебрежительно относиться к родословной мороев. Тебе ничего не известно о твоем отце. Может, мы родственники.
– Означает ли это, что ты готов оставить меня в покое?
Он подошел ко мне и продолжил так, будто не слышал моего вопроса:
– Ха, не стоит волноваться. Думаю, у нас разные предки. Кстати, твой папа вроде бы из Турции?
– Да, так говорит моя… Эй, что это ты уставился на мою грудь?
Он пристально разглядывал меня, но на этот раз сосредоточился не на лице. Я скрестила на груди руки и вперила в него сердитый взгляд.
– Я смотрю на твою блузку. Цвет неподходящий.
Он протянул руку и прикоснулся к бретельке. Материя цвета слоновой кости приобрела тот же сочный оттенок цвета индиго, что и цветы вьющегося растения, – словно чернила, расплываю-
щиеся по бумаге. Он прищурился – точно искусный художник, изучающий свое творение.
– Как ты это делаешь? – воскликнула я.
– Это же мой сон. Ммм… Синий – не твой цвет. Давай попробуем вот это. – Синий мгновенно сменился ярко-алым. – Да, вот оно. Твой цвет красный. Красный, как роза, как свежая, свежая роза.
– О господи, – простонала я. – Не знала, что даже в своих снах ты помешан на моде.
Он никогда не бывал таким мрачным и угнетенным, как Лисса в прошлом году, но дух определенно временами оказывал на него странное воздействие.
Он отступил и широко раскинул руки.
– Я всегда помешан на всем, что связано с тобой, Роза. Сейчас ты услышишь посвященные тебе импровизированные стихи.
Он откинул голову назад и прокричал в небо:
Адриан уронил руки и устремил на меня вопросительный взгляд.
– Как может колючка участвовать в сражении? – спросила я.
Он покачал головой.
– Искусство не обязательно должно иметь смысл, маленькая дампирка. Кроме того, предполагается, что я безумен, верно?
– Я видела тебя и в более безумном состоянии.
– Ну, я буду работать над этим.
Он отошел, чтобы рассмотреть гортензию. Я хотела снова спросить, когда смогу вернуться в свой сон, но наш разговор навел меня на одну мысль.
– Адриан… как узнать, безумен ты или нет?
Он отвернулся от цветов с улыбкой, явно собираясь пошутить, но потом разглядел выражение моего лица. Улыбка погасла, он стал необычно серьезен.
– Думаешь, ты безумна? – спросил он.
– Не знаю, – ответила я, опустив взгляд. Я была босиком, и острые травинки щекотали ноги. – Я видела… кое-что.
– Безумные редко задаются вопросом, безумны они или нет, – глубокомысленно ответил он.
Я вздохнула и подняла на него взгляд.
– От этого мне не легче.
Он вернулся и положил руку на мое плечо.
– Не думаю, что ты безумна, Роза. Но полагаю, тебе пришлось через многое пройти.
Я нахмурилась.
– Что это значит?
– Это значит, что я не считаю тебя безумной.
– Спасибо. Ну, теперь все прояснилось. Знаешь, эти твои сны действительно начинают доставать меня.
– А вот Лисса против них ничего не имеет.
– Ты что, проникаешь и в ее сны? У тебя всерьез отсутствует всякое представление о границах?
– Нет, в ее сны я хожу только с целью инструктажа. Она хочет научиться этому искусству.
– Замечательно. Значит, просто я такая везучая, что мне приходится терпеть твои сексуальные домогательства.
У него сделался по-настоящему обиженный вид.
– Хотелось бы, чтобы ты не относилась ко мне так, будто я – воплощение зла.
– Извини. Просто у меня нет оснований считать, что от тебя может быть какой-то толк.
– Ага, не то что от твоего наставника, совратителя малолетних. Честно говоря, не вижу, чтобы ты достигла с его помощью хоть какого-то прогресса.
Я отступила на шаг и сощурилась.
– Вот только Дмитрия не трогай.
– Не буду – если ты перестанешь считать, будто он само совершенство. Поправь меня, если я ошибаюсь, но он скрывал от тебя факт судебного разбирательства над Дашковым, верно?
Я отвела взгляд.
– В данный момент это не имеет значения. Кроме того, у него были свои причины.
– Ну да, которые, надо полагать, оправдывают молчание, а теперь он отказывается бороться за то, чтобы вы присутствовали там. В то время как я… Я могу сделать так, что вы примете участие в этом разбирательстве.
– Ты? – Я хрипло рассмеялась. – И как ты этого добьешься? Обкуришь судью до полного упадка сил? Используешь принуждение на королеве и половине двора?
– Не следует вот так, походя, говорить гадости людям, реально способным тебе помочь. Просто подожди. – Он легко поцеловал меня в лоб, хотя я и пыталась увернуться. – Ну а теперь иди отдохни.
Сад начал выцветать, и я провалилась во тьму обычного сна.
Восемь
На протяжении нескольких последующих дней я безо всяких происшествий ходила по пятам за Кристианом. И по мере того как шло время, нетерпение внутри нарастало все сильнее.
Прежде всего, потому, что стало ясно – быть стражем в огромной степени означает просто ждать. Я всегда знала это, но в жизни все оказалось труднее. Стражи абсолютно необходимы в случае нападения стригоев, однако в жизни стригои нападают очень редко. Могут пройти годы, на протяжении которых стражу не придется участвовать ни в одном конфликте. Конечно, во время полевых испытаний инструктора не заставляли нас ждать так долго, но в то же время стремились научить терпению и пониманию того, как важно не расслабляться, даже если вроде бы нет никакой опасности.
Вдобавок нас обязали действовать в чрезвычайно жестких условиях: всегда стоять и всегда вести себя официально. Стражи, живущие в семьях мороев, по большей части ведут себя есте-
ственно и делают обычные вещи, одновременно не утрачивая настороженности в отношении любой возможной угрозы. Однако рассчитывать на это можно не всегда, поэтому наша школьная практика протекала в максимально трудных условиях.
Бесконечное ожидание повышало уровень нетерпения, но не оно было главной причиной грызущей меня неудовлетворенности. Мне отчаянно хотелось оправдаться в глазах всех, исправить промахи, допущенные во время нападения Стэна. Мейсона я больше не видела и решила, что то видение точно результат переутомления и стресса. Это радовало, конечно; любая причина лучше, чем быть безумной или неумелой.
Однако радовало далеко не все. Когда однажды после уроков мы с Кристианом встретились с Лиссой, я уловила излучаемые ею беспокойство, страх и гнев. Только благодаря нашей связи почувствовала – внешне она выглядела совершенно спокойной. Эдди и Кристиан о чем-то разговаривали и ничего не заметили.
Я подошла к Лиссе и обхватила ее рукой.
– Все будет хорошо.
Я знала, что ее беспокоит. Виктор.
Еще раньше мы решили, что Кристиан – несмотря на его готовность «позаботиться обо всем» – вряд ли в состоянии обеспечить нам участие в судебном разбирательстве. Поэтому в один из дней, используя всю свою дипломатичность, Лисса очень вежливо заговорила с Альбертой о
возможности для нас выступить свидетелями на этом суде. Альберта, тоже очень вежливо, ответила ей, что это даже не обсуждается.
– Я думала, если просто объяснить… почему это так важно… они позволят нам поехать, – шептала мне Лисса. – Роза, я не могу спать… все думаю и думаю об этом. Что, если он окажется на свободе? Что, если его отпустят?