Второй Шанс

— О таком меня никто не предупреждал! — вслух возмутилась я.

“Тебя предупреждали, чтобы ты не поддавалась! Ты отдала сну слишком много чувств!”.

Умники чертовы…

Чувствуя себя так, словно мне пониже поясницы насыпали острого золотого перцу, я швырнула цветок на пол и закричала:

— Ну и пусть глотает, если поперек горла не стану!

Намереваясь растоптать посеревшие лепестки, я занесла ногу и приготовилась вложить в этот шаг всю свою злость и накопившуюся усталость. Однако цветок внезапно вспыхнул зеленым пламенем, которое обвило мою ногу крепким жарким жгутом, а затем стиснуло ребра и плечи, лишив меня возможности пошевелиться. Толстые стебли, дети лунного света и Небесной Песни, подчинили себе пространство, и в мой разум ворвался уже не шепот — самый настоящий рев:

“ПОГЛЯДИТЕ-КА НА ЭТУ БЕЗУМНУЮ! В ЧАС, КОГДА ЕЕ СОБРАТЬЯ МОЛЯТ ХОТЬ О КАПЛЕ СИЛЫ, ОНА ЖАЖДЕТ ИЗВЕРГНУТЬ НАС, ТОЧНО ПРОКИСШЕЕ ПОЙЛО! ЭТО ВЕРШИНА ТВОИХ ЖЕЛАНИЙ, ЖАЛКОЕ СУЩЕСТВО?!”.

— Руки прочь от моих желаний — какие уж есть, зато мои!

Пульсирующие зеленые вены на каменных стенах грозно полыхнули и снова стали меняться. Огненные ленты жгли мое тело, и всякую минуту я готова была упасть.

“МЫ СПАСЕМ ТЕБЯ ПРОТИВ ТВОЕЙ ВОЛИ — СНОВА, ХОЧЕШЬ ТЫ ЭТОГО ИЛИ НЕТ! НЕ ДУМАЙ ТОЛЬКО, ЧТО ЭТО ПРИЯТНО!”.

— Не нравлюсь — ищите себе другого... носителя, или как вы там называете таких, как я! А меня можете оставить сну — было б ради чего просыпаться!

И тут пространство, наполненное звенящей зеленой яростью, вдруг смокло — и издало тихий, почти нежный смешок.

“Что, прямо-таки ни одной причины? Жаждешь стать ветром на Лунных Полях так, словно никто не встретит тебя за чертой рассвета”.

Моя одежда осыпалась с меня пеплом и исчезла, точно растворившись в полу. Пещера была во власти сияющих стеблей, и их огонь, ставший вдруг теплым ручейком, тек по моей руке, сплетаясь в узор.

“Мы — лишь поток, и мы нуждаемся в русле. Мы умеем давать плоть мечтам, но сами не имеем ни одной. Поделись с нами своими желаниями — нам и вправду неважно, какими они будут. И ты увидишь, что мы умеем быть верными”.

— Вам кажется, что мы договоримся? — спросила я, вытягивая перед собой руку и невольно любуясь призрачными переливами.

“Мы — не проклятье”.

Весь свет в пещере погас как-то разом, и я осталась одна в бархатной темноте. На моей вытянутой ладони сам собой распустился нежный цветок, дитя серебра и аметиста. Я сжала ее в кулак и почувствовала, как рвется по моим мышцам и сухожилиям леденящая молниеносная дрожь, а по телу хлещет тысячью плетей неизвестно откуда взявшийся ветер. Пространство сжималось и готовилось растворить меня, но было поздно. Другая Сила предъявила на меня свои права — и они были стократ более законны…

Я закрыла глаза в пятый раз.

Глава 24

Пробуждение было отвратительным. Ясное дело, что я и не ждала никакого отдыха... и все же меня разобрала эдакая телесная обида на саму себя и на бесстрастный темный профиль Ганглери, резко проступающий на фоне стен убежища, золотисто-алых в свете очага. Действительность его пещеры, Мастерской и окружающих ее пустынных гор навалилась на мой измученный разум бесцеремонно, точно жирная шлюха, окучивающая мертвецки пьяного клиента, она хватала меня за щеки и дышала мне перегаром в лицо. Я привыкла к тишине, царящей обыкновенно в этом убежище, но сейчас эта тишина рассыпалась в прах треском пламени, шорохом шкур и еще какими-то звуками, которых я раньше не замечала. Отблеск пламени на стенах был настолько ярким, что невольно приковывал взгляд, соперничая с прочими беснующимися вокруг меня цветами. Когда я поднялась на локтях, мои глаза заслезились, и я почувствовала тошноту. Пришлось зажмуриться. Вроде бы отпустило. Спустя пару мгновений я решилась разлепить веки.

В очаге потрескивало пламя. Вход в пещеру был закрыт, так что время суток оставалось для меня загадкой. Святоша куда-то пропал, но тревоги я почему-то не почувствовала. Наверное, слишком для этого устала.

Мое болезненно обострившееся зрение обратилось к зеленому камню на груди Ганглери. Он полыхал очень настойчиво, подсвечивая лицо мага мертвенной зеленью снизу и отдаваясь всполохами где-то в глубине моего больного черепа. Теперь я смогла его разглядеть получше — просто осколок матового камня, перемотанный суровой нитью. Он то вспыхивал кратко, то мерцал подолгу, словно упрямая свеча на ветру. В сильных, но узловатых руках мага мелькали какие-то незнакомые мне белые бусы, щелкали друг о друга в странном ритме, который был невыносимо созвучен с потрескиванием огня. Пальцы Ганглери перебирали их одну за другой, доходили до крупной алой кисти, пропускали ее, начинали снова, и так круг за кругом, приковывая взгляд и слух — ось нашего душного мирка, пахнущего травами и бедой.

— Что это за штука? — спросила я, подразумевая амулет. Спохватилась, хотела пояснить, но не успела — маг понял и так.

— Ничего особенного. Я сделал его, чтобы иметь возможность наблюдать за состоянием Мастерской и ее механизмов, — сказал он, откладывая в сторону бусы и протягивая мне кружку с травяным отваром. — Ну, и кое-что делать с его помощью я тоже могу. Немногое, но обычно этого хватает, чтобы успокоить какого-нибудь проснувшегося голема. Если их не слишком много, и я не слишком далеко. Ну, знаешь, как женщина вешает свой фартук рядом с колыбелью ребенка... Лучше скажи — как ты?

— Не выспалась, — честно созналась я.

Ганглери усмехнулся в усы и кивнул на плошку с тюрей, которая, оказывается, поджидала меня возле постели. Мысль о еде, однако, вызвала у меня приступ тошноты, и я отрицательно покачала головой.

— Потом, наверное.

Ганглери не стал спорить. Снова взял свои бусы, взглянул на них пристально, точно впервые видел, вздохнул, а потом перебросил мне.

— Держи. Из моих старых запасов. Простая вещица, но может тебе очень пригодиться... и, возможно, в ближайшее время.

— Что это? — спросила я подозрительно, подбирая бусы. Они были холодными на ощупь, точно их не держали только что около огня. Сделаны были, кажется, из кости. Алая кисть была довольно потрепанной, но яркой — казалось, на ладони у меня откуда-то взялась свежая роза.

— Твой временный щит, — ответил Ганглери. — Каждая бусина этих четок способна поглотить направленную на тебя силу. Правда, против старой эльфийской магии они будут бесполезны, но ей и более сильные щиты порой нипочем. Всего этих бусин сотня, а значит, ты будешь защищена от ста вражеских ударов.

— А дружеских?

— А дружеских не бывает. Во всяком случае, в этих горах. Надень на шею для пущего удобства.

Я повиновалась. Холод от четок оказался неожиданно приятен коже.

— Ах, да, — Ганглери поднял палец, — имей в виду — поглотив некоторое количество силы, бусинка лопнет. Будет полезно, если кто-то около тебя будет колдовать исподволь — сможешь вовремя об этом узнать.

— А с человеком так можно? — поинтересовалась я, прихлебывая отвар.

— Точно так же — нельзя, — строго ответил маг. — Это просто ловушка, схожая с паутиной. Она ловит чужую магию и запечатывает ее в предмете, с которым связана. Если подобную магию применить к человеку, вражеское колдовство запечатается в его теле, а это не очень-то полезно для здоровья. Однако, есть способы отразить магию или растворить, и вот такие щиты проще наложить именно на человека

— А я могу сделать себе такой щит?

— Однажды сможешь, но не сейчас. Щиту для жизни необходима сила. Ты можешь наложить его на себя и постоянно поддерживать, но тогда какая-то часть твоего внимания всегда будет отдана ему. Или не поддерживать, и спустя какое-то время он рассеется. И это может случиться в такой момент, когда у тебя не будет сил наложить его снова.

— Ясно, — кивнула я. — Научите меня, как сделать себе новые, когда эти отслужат свое?

Ганглери не ответил. Казалось, что пламя, в которое он продолжал пристально смотреть на протяжении всего разговора, для него куда более важный собеседник, чем я.