Второй Шанс

Он вообще держался довольно отчужденно, постоянно занятый во время привалов своими книгами и записями. Относился он к нам с достаточной долей снисходительности, как бы давая почувствовать разделявшую нас разницу в происхождении и образе жизни. Не знаю, делал он это намеренно или нет, но мы были для него обслугой, делавшей свое дело — и только. Святошу это совершенно не волновало, он вообще предпочитал как можно меньше общаться с нашими заказчиками, а вот меня слегка обижало. Во-первых, я уже давно не прикасалась к книгам, и чего греха таить — мне очень хотелось заглянуть в его увесистые тома. А во-вторых — он мне нравился сам по себе. Женщина я или нет, в конце-то концов? Очень хотелось узнать, что там, за твердостью этих скульптурных черт...

Однако приходилось покоряться действительности: он был образованным и зажиточным ученым, который покинет эти края, завершив свои дела. А я — лесной девкой, которая со своим сколотым зубом прекрасно вписывается в здешний быт. Смотри, но не трогай, как говорится...

Я улыбнулась своим мыслям и продолжила делить мясо на троих. Над костром Святоша уже поместил котелок, в который я обычно бросала немного трав — сушеной глазницы и смаглолиста. Глазница помогала набраться сил, а смаглолист — не мучиться желудком в пути. Отвар мы варили тогда, когда не охотились и не готовили пойманную добычу, а сегодня день как раз выдался пустой.

Получив свою долю мяса и отвара, Басх раскрыл книгу с выцветшим золотым тиснением на обложке. Света от костра ему хватало. Я мимоходом прочла название: “Аэнсоль Драхт: пересадка генеалогического древа”.

— Ой, — вырвалось у меня, и стало почему-то смешно.

— Чего это? — спросил Святоша, который в этот момент старался как можно лучше высушить свой плащ перед сном.

— Смотри, какая книжка, — прошептала я, кивнув головой в сторону историка.

Святоша насупился, пытаясь прочитать название, и фыркнул:

— Не нашего ума дело. Я и слов-то не знаю таких.

Я ткнула его локтем в бок:

— Не прикидывайся.

— Нет, правда. Ну что такое “Аэнсоль Драхт”?

— Без понятия.

— Ну вот. Поэтому и не лезь, куда не просят, грызун.

— Но ведь...

Святоша отвесил мне щелбан. На подобные вещи он никогда не скупился. Посчитав, что с воспитательными мерами он на сегодня закончил, мой напарник приступил к нехитрому нашему ужину, и я последовала его примеру.

Было уже совсем темно, плескала озерная вода и пахло опавшей листвой. Над Отхожим всегда висела дымка, полная неясных, болотных запахов. Потрескивал костер, шумел желтоватый, уснувший камыш у берегов. Ошибка думать, что в лесу тихо — это только иллюзия. На самом деле лес постоянно полон звуков — ветра, шагов, голосов птиц и зверей, шелеста листьев, звона ручьев. Тихий лес — это мертвый лес, и умение вовремя заметить перемену иногда может спасти жизнь путнику.

— Как ты думаешь, — спросила я Святошу, который окончил свой ужин и уже собирался на боковую, — гоблинов повстречаем?

— Бес его ведает. Вроде как они не ходят к болотам в это время года, но, вообще-то, можем. Значит, так: заполночь разбудишь, как обычно. Вопросы?

— Не-а, — я покрутила головой.

Святоша кивнул и устроился поудобнее на одеяле, укрываясь плащом. Его медные волосы выбились из косички, которую он заплетал, но он не обратил на это внимания. Верный знак, что его лучше не трогать.

Басх достал из сумки какой-то свиток, развернул, сделал пометки. Однако в опустившихся зимних сумерках он не заметил еще одного потрепанного свитка, выпавшего из сумки. Он откатился ко мне.

Святоша был, подобно большинству мужчин, нелюбопытен. Я же была любопытна, о да – я ведь все-таки женщина. Поэтому я подняла свиток и развернула его. Басх не услышал шелеста и не обратил внимания.

Свиток оказался картой. Той самой, старинной, которую Басх показывал нам еще в Семихолмовье. Теперь я могла изучить ее подробнее. Кое-где она была неверной. Погрешности старых карт, без них никак. Слишком много на них белых пятен. Странно, что на ней нет, к примеру, Ароса... И в то же время — такое внимание Скале-Девятке, несчастному куску камня, торчащему посреди леса. Так, ну-ка... На карте она подписана иначе... Хм... Верниэн-Доннай... Эльфийское название? Что оно значит, интересно? Хардаа-Элинне... И Девять Стражей. Таэна Рээль-Даирвай. Удивительно, я никогда не слышала этих названий. Сколько веков назад их последний раз использовали? И, все-таки, отчего так странно прорисованы эти три точки? Я сощурилась, стараясь отыскать какие-либо зацепки на старом пергаменте.

Что тут вдоль нашего маршрута? Леса и топи. А что у нас на старой карте? Ну конечно, как и следовало ожидать – леса и топи. Коуп сказал, что главная цель Басха – Девять Стражей. Как связаны Хардаа-Элинне и это древнее место, которое еще никому не удавалось пересечь? Девять вех. Девять массивных обелисков, отмечающих... что? Святоша рассказывал о них. Видел их однажды издалека, еще до службы в армии. По его словам, ближе просто не подойти — уж больно сильные ветра свистят в той части гор...

Тогда их нанимал отряд магов из Адемики. Они взошли на Сандермау, но даже магия, защищавшая их во время пути, не помогла им перейти границу. Маги не были ни самоубийцами, ни фанатиками, а потому просто покинули горы.

Басх был так занят, что все еще не обратил внимания карту в моих руках. Не слишком-то хорошо с моей стороны копаться в его бумагах, да и делу может повредить.

— Вы уронили, — я протянула свернутую теперь карту Басху.

Мне пришлось повторить дважды, прежде чем он оторвался от толстой тетради, в которой упорно строчил что-то гусиным пером.

— Благодарю вас, — Басх протянул руку за картой.

Интересно, сколько ему лет? Безупречно красивое лицо. Я видела такие, когда мы натыкались в лесу на эльфийские гробницы. Их всегда охраняли великолепные статуи воинов. С точно такими же лицами. Я никогда не встречала ни одного живого эльфа, но Басх, наверное, походил на них более всего виденного мной.

Все, кто мало-мальски разбирается в истории войн с эльфами, знает – никогда эльфа не находили просто закопанным в землю. Всегда покоились они в гробницах из зеленого и розового камня. Как возводились эти склепы, кто строил их в пылу бесконечных битв? Еще одна загадка далекого и туманного прошлого.

Я достала из сумки гребешок и попыталась привести в порядок волосы. Многие женщины-следопыты, стремившиеся сохранить привлекательность в постоянных походах, заплетали на голове множество косичек, вплетая конскую гриву в собственную шевелюру. На подобное у меня никогда не хватало ни терпения, ни интереса. Спать с репейниками на голове, как это делает Святоша, я все-таки не могу, поэтому космы мне проще было просто отрезать.

— Вы не собираетесь ложиться спать?

Я не сразу поняла, что Басх обращается ко мне. Предыдущие два дня он не произносил ни слова во время привалов.

— Простите?

— Самое время, чтобы отойти ко сну, но вы, похоже, не хотите спать.

— А-а... Мы со Святошей почти всегда делим ночь надвое. Особенно, когда отходим от поселений. Здесь костер может... привлечь всякое, — пояснила я, смутившись.

— Показалась вам интересной моя карта?

Ой. Оказывается, он наблюдательнее, чем кажется. Недооценила.

— Даже и не знаю. Признаюсь, не удержалась и взглянула, но она показалась мне странной.

— Она исправлена, — Басх снова вынул пергамент из сумки. – Она не так подробна, как вы могли бы желать, но на ней есть кое-что, чего я не нашел больше ни на одной карте.

— Мне показалось странной манера начертания и... Названия.

— Вы умеете читать?

К моим щекам прилила жаркая волна. В его словах чувствовались удивление и доля уважения.

— Да, я... разбираю буквы, — проворчала я, не желая рассказывать, где именно я этому научилась. — Не такая уж редкость в наших краях, между прочим. Многие умеют, кому приходится с картами дело иметь.

— Если вам интересно, я могу показать, в чем заключается основная особенность этой карты.