Страница 15 из 60
— Зачем он здесь?
Коуп грустно покачал головой.
— Говорю же, мечтатель он. По матери. Начитался всякой белиберды о Девяти Стражах и вбил себе в голову, что пройдет через них.
— Неужели все-таки?.. — поразилась я своему чутью. — Еще один самоубийца.
— Говорит, что знает что-то такое, чего до него никто не знал. Все вы, молодежь, такие: думаете, что с вашим рождением и свет был создан.
— Но он не говорил вести его к дороге на Девять Стражей. Ты же знаешь, она начинается от Скалы-Девятки, а он указал нам другой участок на карте.
Коуп озадаченно потер подбородок.
— Что ж, может быть, с этим связано то самое, что ему удалось найти?
— А ты сам-то как умудрился завести знакомство с рахаданским купцом? — нескромно спросила я и шмыгнула носом, надеясь таким образом извиниться за излишнее любопытство.
— С купцом-то? — Коуп приложился к элю. — Никак. Я знал Ваэйлен. Я же сам из Локенхейна, ты же помнишь, а в Рахадан я частенько ездил к одному товарищу, отменный мастер был, многому меня научил. Ваэйлен там пела частенько на одном постоялом дворе, где я останавливался, ну…
— И как же ты ее упустил? — осведомилась я, шалея от собственной наглости.
Коуп поперхнулся элем, и глаза его налились кровью.
— Слы-ы-ы-ышь, ты! Уши давно не драли?
…Дверь в мою комнату была не закрыта, на пол падали тусклые отсветы. Чего это, интересно, Святоша не у себя в каморке? Я осторожно открыла дверь и заглянула: так и есть, топор вешать уже можно, к тому же, он валяется на моей и без того не слишком чистой постели прямо в сапогах, вовсю дымя своей трубкой. На вытянутых руках он держал над головой какой-то мятый лист, приковавший все его внимание.
— Ты не слишком много куришь в последнее время, а? — спросила я, переходя порог и затворяя дверь.
— А что еще делать тут? — отозвался Святоша, не отводя взгляд от листа. — Если мы не накопили на зимовку где-нибудь подальше от Семихолмовья...
— Что ж ты не сказал, что та сотня у тебя последняя? — упрекнула я его.
— А что, она как-то повлияла бы на наши планы? Сама знаешь, сколько стоит жизнь в городах.
— Чем это ты занят?
— Картами. Думаю, — Святоша сел на лежанке, свесив ноги и отложив трубку. — И вот решил тебя дождаться, узнать кой-чего.
— Чего же?
— Скажем так, варианта у нас два. Первый — идем длинной дорогой. Можно даже верхом. Но долго – к кануну Йуле сюда вернемся, не раньше. А можно, — он протянул мне карту, — по краю трясин, но там лошади путь только осложнят. Зато через четыре — при худшем раскладе — седьмицы будем там, а обратно, сама знаешь, всегда быстрее.
— Ты понял, где эта Хардаа-Элинне находится?
— Да. Сам там не был, правда. Ничего, уж я разберу дорогу, не волнуйся.
— Я-то? Ты же сам панику развел на ровном месте.
— Уж прости, — Святоша качнул сапогом, — просто не нравится мне все это дело, несмотря даже на прорву денег, которую пообещали. И историк этот тоже не нравится.
— Вот и хотелось бы знать, чем, — проворчала я, развалившись на скамье и изучая переданную им карту. Угольная дорожка вилась от Семихолмовья по самому краю Инеевой Ряски — вечно полузамерзшей области, которую делили болота и погосты. Местность там и впрямь была не для верховой прогулки.
— Не знаю. Чуется мне, что не так он прост... Плеснет он нам кислого эля, грызун, попомни мое слово.
— Хватит каркать, аки ворон лысый! — рассердилась я, стащила с ноги сапог и погрозила им Святоше. Тот осклабился и наконец-то принял решение слезть с моей постели.
— Ты мне скажи, что по поводу дороги думаешь-то? Длинной пойдем или короткой?
— Вот уж не знаю. Что, трясинами и впрямь настолько быстрее?
— Не то слово. Я же тебе говорю, ровной тропой — крюк почти в две луны туда-обратно. И постоялых дворов нет.
— Зато спокойнее как-то.
— Да что ты говоришь! — деланно удивился мой напарник. — Давно с тебя лесные молодцы мзды не просили?
Я ойкнула:
— Что, думаешь?..
— Ты не забывай, что мы не одни. С таких тощих овец, как мы, стричь нечего, а вот с господина Дэ-Рэйна...
— Справедливо, — согласилась я, и тут в памяти, словно утопленник, всплыл разговор с Коупом. — Слушай, он тебе рассказал, что в Арэль Фир учился?
— Нет, — отозвался Святоша с сонной ленцой. — А это важно?
— Не то, чтобы слишком... Но Коуп сказал, что он целится за Девять Стражей. Это тебе как?
— О! А вот это уже интереснее. То-то мне показалось странным, что он ни слова не сказал о том, что расплатится после возвращения, как это обычно делается. Все говорил, вот, мол, дойдем до места — и расплачусь... Наверное, собирается дальше идти, за горы. Хе... Еще один... А что, раз он в этой самой школе учился, значит, колдун?
— Может, и так. Хотя Коуп сказал, что великих успехов он не добился. Я же тебе говорила: наироу всегда слабые.
— Забавно, — Святоша ухмыльнулся. — Много вас, образованных, в глуши-то развелось, а?
— Иди спи, а? — посоветовала я, угрожающе помахав сапогом.
...Утро было сырое. Ночью опять прошел ливень. Гведалин-Полумразь, торговец цветной водой из Аресваля, привез очередную партию своего товара, и в деревне наступило некоторое оживление: снаряжали караваны в Арос, Смизерфелл и Брюни.
У нас со Святошей была возможность поступить к нему в караванщики. Сам как-то отловил нас и сделал, так сказать, предложение. Плату предлагал хорошую. Только вовремя мы узнали, почему от него никто не уходит: в первые же пару дней Полумразь мешает своим караванщикам в еду двойную (а то и тройную) порцию своей водицы. Ему убытков — копейки, зато потом можно караванщиков держать в черном теле, если понадобится — за капельку цветной воды они не то, что товар возить — удавиться готовы. Или джигу станцевать раздетыми, если Гведалин того пожелает.
Я шла от Випаса, чавкая сапогами по каше, в которую осень превращала уличную грязь. Плечо мне оттягивал тяжестью путевой запас вяленого мяса. Его бы не пришлось закупать в таком количестве, если бы дело было летом, когда леса полны дичи, и я размышляла, отчего все же Басху приспичило отправляться в нелегкий путь именно сейчас. Попутно я отметила, как много стало незнакомых лиц: местных контрабандистов Гведалину с его размахом давно стало мало. Да и на одних семихолмовских далеко не уедешь: слишком уж мы тут своенравные.
— Эй, Белка!
Ох, нет. Как говорится, не буди лихо, пока тихо. А о таком лихе, как Полумразь, лучше даже не думать, чтобы ненароком не позвать.
Я обернулась на голос. Тощий Гведалин торчал около ветхой часовенки надгробным памятником и смотрел на меня, ехидно пережевывая что-то. На нем был дорогой камзол, шитый золотом — излишняя, кричащая роскошь по местным меркам, — и отличный, мехом подбитый плащ. Надо же, как вырядился. Я хмыкнула. Главное, не смотреть на него слишком пристально, не то Нейра — его удивительно постоянная любовь — мигом определит мне холодной стали меж ребер.
— Добрыдэн, — буркнула я, даже не пытаясь притвориться заинтересованной. — Чего надо?
— Да ты иди сюда, — Полумразь скривился. — Разговор есть.
— Ну? — осведомилась я, приблизившись.
Полумразь внимательно рассматривал меня своими ярко-синими щелками, в которых плескались голубые блики. Типичный взгляд для наироу — и происхождением своим он весьма гордился. Настолько, что на людей смотрел сверху вниз — впрочем, рост ему это позволял и так.
— Ты с твоим кривоносым типом еще не надумала перебраться в Аресваль?
— Нет, — спокойно сказала я. — Не хочу хлебать твою водичку, Гведалин.
— Положим, в Аресвале не только водичкой торгуют, — ухмыльнулся Полумразь. Улыбка у него была очень неприятная.
— Не начинай. Скажи, чего надо, или я ухожу.
— Ну и чего ты такая злая, а, Белка? Полукровкам надо держаться друг друга. А вообще, мне тут дельце одно подкинули. Только мне недосуг им заниматься совсем, вот я и думал вам перепродать.
Был такой обычай: контрабандисты, следопыты и охотники часто перекупали друг у друга дела. Обычно это касалось торговых маршрутов, но иногда и разовые заказы гуляли по рукам не хуже побрякушек.