Ты будешь рядом

- Не знаю, - задумчиво сказал брат. - Если речь идёт об официальном браке, то, скорее всего, если двое решились взять на себя такой крест, то вряд ли им что-нибудь поможет. Любовь бывает разной и иногда она проходит.

- А если очевидно, что эти двое всё ещё друг другу небезразличны?

- Шанс есть всегда. Нужно просто за него бороться. Всё зависит от желания самих людей.

- Сегодня в центр приходил Виктор. Он хотел стать опекуном рыбок.

- Виктор? Он говорил, что аквариумные рыбки наводят на него тоску.

- Я уверена, что если позволю ему приобрести хотя бы одну, она уже через неделю будет плавать кверху пузом.

- Не нужно быть столь низкого мнения о брате, - укорил меня Арнольд. Иногда мне кажется, что ему нужно было стать священником. Правда, он помешан на сексе также как и я. И Виктор тоже. Это у нас семейное. Только мы с Арнольдом отличаемся постоянством.

- Ты бы видел, как он смотрел на Марию. Как на богиню и дьяволицу в одном лице.

Арнольд задумался и потёр ладонью подбородок. Это означало, что он снова углубится в свою философию.

- А Мария?

- Краснеет при одном упоминании о Викторе, и бледнеет, если речь заходит о его личной жизни.

- Понимаешь, что бы ни чувствовали эти двое по отношению друг к другу, это не столь важно как проблемы, которые заставили их развестись. Если эти проблемы ещё актуальны, то этому браку не суждено иметь продолжение.

- А ты знаешь, что заставило их развестись? - Осторожно спросила я. В нашей семье с самого детства было заведено строгое правило. То, что сказано тебе наедине, автоматически переходило в папку под грифом "совершенно секретно". И делиться этим с кем-нибудь, даже самым близким, считалось недопустимым и даже подлым.

- Ты близкая подруга Марии, а женщины, насколько мне известно, не могут долго держать секреты в себе. Если даже ты не знаешь, то откуда мне знать.

Иными словами, Арнольд говорил мне "конечно, я всё знаю, но даже не проси, я всё равно ничего не скажу". Ох уж эти мужчины.

Тут появилась Ольга, и мы пошли к столу. Ужинать в семье Арнольда мне всегда доставляло удовольствие. Ольга умела подбирать меню так, чтобы каждый вечер казался неповторимым. Хотя сама она готовила очень редко.

Я ела свой ужин и молча любовалась этой парой. Какие они разные, и в то же время удивительно подходят друг другу. Как скрипка и смычок. Я не берусь утверждать, кто из них скрипка, а кто смычок. Наверное, каждый по очереди и в зависимости от обстоятельств.

Арнольд был красивый видный мужчина. Чистая старославянская кровь. Ольга была высокой и хрупкой, как тростинка. Я бы не назвала её красивой, но в ней было столько женственности и обаяния, что даже я робела, когда она мне улыбалась.

Ольга умела держать себя искренне и непринуждённо. Она называла себя серенькой мышкой и чувствовала себя такой, но при этом держалась так уверенно, что казалась необыкновенной. Она была напрочь лишена женского тщеславия и высокомерия, которым я, признаться, иногда страдаю. Арнольд любил её именно за это, и не скрывал, что будь она в тысячу раз красивее, но другой, то не обратил бы на неё внимания.

Он не мог жить без неё, также как я без Коллина.

Остаток вечера разговор вертелся вокруг Димариса, который вдруг начал взрослеть не по дням, а по часам. У него появилась восьмилетняя подружка, и он заявил, что хочет завести личную карточку. Понятия о сексе у детей столь невинны, основанные на поверхностных наблюдениях за взрослыми. Хорошо, что личные карточки выдаются только с 15 лет.

На следующее утро я пришла на работу в приподнятом настроении. Душа моя жаждала шоу, которое вот-вот развернётся у меня на глазах. Но в реальности его, к сожалению, не произошло.

Виктор снова пришёл варить воду в котелке. Он просто стоял и смотрел, как тупоголовый истукан. И отпускал свои ядовитые шуточки, ставшие вдруг очень злыми. Мария избегала встречаться с ним взглядом, но было очевидно, что его присутствие доставляет ей радость и муку одновременно.

Я была бы не я, если бы не позволила себе вставить свои пять копеек.

- Пригласи её куда-нибудь, - шепнула я Виктору.- Тебе же хочется.

- Сегодня у меня есть с кем провести ночь, - громко сказал Виктор, специально, чтобы Мария услышала. И она услышала. - Когда не будет, тогда и посмотрим. Но на Земле очень много женщин.

- И мужчин. - заметила я. - Тем более под боком. Правда, Бова?

Бова утвердительно кивнул. Его большие сексуальные губы растянулись в улыбке. Молодец, Бова, всё схватывает на лету.

- Нельзя, чтобы женщина скучала.

Виктор посмотрел на меня так, словно я была мамой Гитлера. Но ничего не сказал.

Я разозлилась на него. Подумаешь, какой мачо. Такой крутой, что даже боится признаться, что всё ещё питает нежные чувства к своей бывшей жене. Скажете, это естественно, так реагировать на бывшего возлюбленного? Чувства уже умерли, но воспоминания вводят душу в обман? Ничего подобного. Когда я вижу кого-нибудь из своих бывших мужчин, я абсолютно безразлична. Я даже не всегда узнаю их, словно мы никогда не были близки. Впрочем, анализируя мои чувства к Коллину, я могу твёрдо сказать: на самом деле я их не любила.

Я предложила Виктору всего двух рыбок, хотя так и не положено. Семья рыбок должна состоять как минимум из трёх. Одна из них была чёрной. Я назвала её Виктор. Другая серебристой. Как вы догадались, я назвала её Мария. Я вручила контейнер с рыбками Бова, и сообщила Виктору, что теперь в его руках не только судьба этих двух рыбок, но и его собственная.

Когда Виктор ушёл, Мария ещё очень долго слонялась из кабинета в кабинет, выглядя при этом совершенно опустошённой. Я не выдержала, взяла её за руку и впервые за последние несколько лет пригласила вместе пообедать по собственной инициативе. Мария оказалось не в силах оценить мой жест, но я ничуть не обиделась.

Я видела, что ей больно. И эта столь очевидная боль нашла отклик в моей измученной душе. Снег начал таять, а ледяная корка дала трещину. Я почувствовала острую необходимость поговорить по душам.

Это был очень длинный обед. Мы говорили, говорили, не слушая, но и не перебивая. Каждая делилась своей болью. И хотя разлука с Колином казалась мне вселенской катастрофой, я не могла не признать, что боль Марии была намного глубже и серьёзнее. Ведь я знала, что мой любимый вернётся. А у Марии не было даже надежды.

Вечером я вновь вернулась домой в состоянии близком к упадку. Грусть окатила меня новой волной. Начинался третий месяц моей жизни без Коллина.

Я остановилась у порога и подняла глаза к небу. Ещё не стемнело, и не было видно ни звёздочки. Только бледный рогатый полумесяц свидетельствовал о том, что ночь уже на подходе.

Где-то там, среди невидимых звёзд мой любимый. Где ты, отзовись. Я так люблю тебя.

-9-

Третий месяц моей жизни без Коллина прошёл так же как и второй. Я ненавидела находиться дома одной, поэтому работала, не покладая рук. Мне также удалось восстановить прежнюю дружескую теплоту в наших отношениях с Димарисом. Теперь у нас даже появились свои тайны. Он поделился со мной, что поцеловал свою девушку в первый раз в жизни. По-настоящему, в губы. Когда я намекнула насчёт того, использовал ли он язык, Димарис меня не понял, и я мысленно спела "Аллилуйя". Он всё ещё ребёнок, и ему пока ещё рано знать, что вместе с радостями вожделённого секса во взрослую жизнь приходят прочие "нерадости", о которых он даже не мог подозревать. Так что лучше ему подольше оставаться ребёнком.

Я вдруг вспомнила, как сама была подростком, и выражения типа "у тебя ещё всё впереди" или "погоди, ещё успеешь" воспринимала в штыки. Взрослая жизнь казалась такой привлекательной, хотелось всего и сразу. Теперь мне даже смешно оглядываться назад. Смешно и немного грустно, ведь вся прелесть детства состоит в том, что ты мечтаешь стать взрослым и попробовать то, что кажется далёким и непонятным. Я стала взрослой и успела попробовать всё, что могла предложить мне взрослая жизнь. Теперь впереди у меня нет ничего нового, а мечты солидно разбавлены чувством реальности.