Темная ночь

Уходя, Мэддокс запер дверь снаружи, чтобы девушка не сбежала. К комнате примыкала открытая терраса, но он знал, что Эшлин вряд ли попытается выбраться через нее: высота пятого этажа и вздымающиеся пиками каменные глыбы внизу почти полностью исключали этот вариант побега. И все же утром мужчина наглухо запечатал проход туда. На всякий случай.

Мэддокс решительно зашагал по коридору, мысленно надеясь, что его друзья окажутся в замке.

Этим утром он проснулся с мыслями об Эшлин и, хотя раны у него на животе еще не до конца зажили и немного побаливали, тут же принялся приводить в порядок комнату, сбегал на кухню за вином и едой. Закончив приготовления, Мэддокс пошел искать Люсьена, который оказался в комнате отдыха.

– Где девушка? – без всякого вступления спросил Мэддокс.

– В подземелье, в камере, – ответил Люсьен, очень странно посмотрев на своего друга.

Кипя от негодования, Мэддокс со всех ног бросился туда. «Только бы они с ней ничего не сделали», – пронеслось у него в голове, пока он почти кубарем скатывался с лестницы, ведущей в подземную часть замка. Увидев Эшлин, всю в грязи, насмерть перепуганную, он окончательно вышел из себя. «Как они посмели засунуть ее на всю ночь в этот холодный каменный мешок без еды, без одеял, даже без воды? А если бы она замерзла тут насмерть? Или потеряла сознание от голода и жажды? А они бы даже не узнали!» – с ненавистью думал Мэддокс. Попадись ему тогда под руку кто-нибудь из виновных во всем этом безобразии, неминуемо пролилась бы кровь. Убедившись, что Эшлин в порядке, Мэддокс немного успокоился. Он представлял, как совсем скоро она будет лежать в его постели, нагая, готовая принять его в себя, и от этих мыслей ему становилось легче, чего, однако, нельзя было сказать о его демоне, который не только не притих, но, наоборот, стал терзать своего невольного владельца с удвоенной силой. Когда Мэддокс вышел от Эшлин, он был на волосок от срыва. Злой дух почти взял верх над ним, и ему надо было срочно выпустить пар. Он понимал, что, только дав выход закипающей внутри его ярости, сможет вернуться в комнату к Эшлин, прикоснуться к ней, обнять ее, не рискуя навредить ей.

«Эшлин… Прикоснуться к ней… Обладать ее нежным, хрупким телом…» Мэддокс не был в состоянии думать ни о чем другом. Снова и снова он прокручивал в голове, как они будут заниматься любовью, еще и еще, до полного изнеможения, во всех мыслимых и немыслимых позах. «Сейчас она немного придет в себя и тоже этого захочет», – с трепетом подумал он. Мэддокс заметил, как девушка смотрела на него – у нее на лице было написано, что она его хочет, не говоря уже о том, что она постоянно пыталась до него дотронуться. Но потом он расстроил, напугал ее, и негативные эмоции заглушили желание.

«Ты должен радоваться, что эта мерзкая наживка тебя боится», – мысленно обратился Мэддокс к самому себе и криво усмехнулся. «Должен»… Как же сильно он в последнее время ненавидел это слово! На самом деле Мэддокс не до конца был уверен в том, что Эшлин наживка. Она искренне удивилась, когда он сообщил ей о четырех мужчинах, шедших за ней через лес. Содеянное им привело ее в ужас, но ведь для женщины более чем естественно сторониться всего связанного с войной и кровопролитием. «Да и потом, почему она с такой легкостью – сама, не под пыткой! – заговорила о демонах?» – спрашивал себя мужчина. Будь Эшлин наживкой, она бы скорее попыталась усыпить его бдительность, разыграв ни о чем не подозревающую простушку. И она не пыталась выманить Мэддокса из крепости или пустить внутрь посторонних. «Но это и неудивительно, – подумал Мэддокс, стараясь быть беспристрастным и учесть все обстоятельства, – ведь все это время она просидела под замком». Но как объяснить то, что произошло ночью? Рискуя жизнью, Эшлин пыталась защитить его от тех, кого полагала его убийцами, чуть ли не на меч бросалась от горя и исступления, вместо того чтобы радоваться, что кто-то вот-вот выполнит за нее всю грязную работу. «Безумие! Полнейшая бессмыслица! Кто же она все-таки такая? – почти в отчаянии подумал Мэддокс, но тут же мысленно приказал себе успокоиться: – Хватит ломать голову! Ты завтра разберешься, кто она такая и чего ей здесь нужно, а сегодня… сегодня у тебя есть дела поважнее».

Мэддокс быстро шел по галереям и переходам по направлению к комнате отдыха. Его решительные шаги гулким и зловещим эхом отдавались под старинными каменными сводами. Сидящий внутри его злой дух урчал в предвкушении стычки. Наконец оказавшись у цели, Мэддокс остановился в дверях и окинул взглядом помещение. В комнате отдыха был страшный кавардак: везде валялись попкорн и всякий мусор. Возле одного из кресел громоздилась целая куча окровавленных салфеток и полотенец, из чего следовало, что тут недавно побывал Рейес. Телевизор на сей раз не работал, зато бильярдный стол производил такое впечатление, будто здесь шла оживленная игра, но буквально за минуту до прихода Мэддокса игроки по неведомой причине прервали ее, побросали кии и поспешно ушли. В комнате никого не было. Даже Люсьен ушел.

«Куда они все запропастились?» – удивился Мэддокс и принялся методично обходить крепость в поисках хоть одной живой души. Он заглянул во все общие помещения, побывал в сауне, спортзале, на закрытом баскетбольном корте, но так никого и не встретил. Тогда Мэддокс переключился на спальни. Дойдя до комнаты Париса, он без стука рванул дверь. Постель была смята, но пуста, повсюду валялись резиновые женщины, которых некогда в большом количестве закупил Торин, но если они и знали, где пропадал хозяин комнаты, то вряд ли сказали бы. По стенам были развешаны хлысты, кандалы и прочие секс-игрушки, о назначении многих из которых Мэддокс даже боялся делать предположения. Тряхнув головой, он вышел из комнаты и пошел дальше по коридору.

«Бей! Рви! Круши!» – бесновался сидящий внутри его демон. Пытаясь не обращать внимания на призывы Насилия, Мэддокс вошел к Рейесу. Внутри не оказалось ни самого хозяина спальни, ни секс-игрушек. Зато оружия было в изобилии: пистолеты, ножи, «звездочки ниндзя» – казалось, здесь можно найти все что угодно. На полу лежал мат, покрытый пятнами засохшей крови. Также взору Мэддокса предстали боксерский мешок и пара гантелей. Стены украшало несколько вмятин, оставленных, судя по всему, кулаками. «Надо будет потом зайти и залатать их», – подумал Мэддокс.

«Бей! Рви! Круши!» – стучало у него в голове.

Комната Люсьена оказалась заперта, и на стук никто не отзывался. Спальни Аэрона и Торина тоже были пусты. Мэддокса трясло от бешенства, перед глазами прыгали черные пятна. Призывы демона переросли в нечленораздельный рев. Он так хотел Эшлин, но не мог вернуться к ней, пока не выпустит пар, но не знал, как сделать это, если никого нет! «Ни одной чертовой души!» – взревел про себя Мэддокс. Почти бегом он снова пустился сквозь вереницу галерей и коридоров.

– Где вы?! – исступленно проревел он, остановившись, и со злостью впечатал кулак в стену. Один раз, другой. Стену украсили вмятины, очень похожие на те, что он видел в спальне у Рейеса. Костяшки пальцев саднило, но Мэддоксу были приятны эти ощущения – Насилие внутри его довольно заурчал. Пройдя еще немного, он снова приложился кулаком о стену. Время поджимало, не за горами была ночь, и, прежде чем она спустится на землю, он должен, нет – просто обязан раствориться в Эшлин, изведать каждый дюйм ее нежного тела, ибо неведение было мучительнее и страшнее, чем все пламя ада, вместе взятое.

«А что, если женщина, которую ты запер в спальне, только притворяется, будто желает тебя, и хочет таким образом выпытать информацию? – стремясь доконать его, прошептал демон. – Что, если каждый раз, когда вы рядом, она думает о каком-то другом мужчине, чтобы достовернее изобразить возбуждение?»

Взревев, Мэддокс утопил кулак в стене по самое запястье. Пол покрылся кусочками камня. «Эшлин хочет меня! – возмутился он. – Меня, и больше никого! Не поддавайся! Не слушай, что говорит чертов демон!» – мысленно обратился он к себе. Насилие замолчал, удовлетворенный той ожесточенностью, с которой он выказывал собственнические чувства в отношении девушки.