Изъян

По подиуму идёт Элеонора. На ней классический костюм цэрперы. Чёрная водолазка из вискозы, с высоким горлом и открытыми руками – видны плечи, полные руки; запястья в браслетах, среди которых обязательный «Пандора», а на левой руке ещё и тяжёлые часы. На Элеоноре тонкие кожаные штаны, тоже чёрные. Сумка через плечо, удобные ботинки на небольшом каблуке. Её волосы свободно ложатся на плечи. Подходит к краю подиума. Ей хлопают громко. Она заразительно вздыхает полной грудью. Расплывается в улыбке. Несмотря на чёрные одежды она вся блестит: жемчужные зубы, сияющие глаза, украшения на руках, и серебряный ремень на бёдрах с кодовым замком. Такой ремень используют почти все цэрперы до сих пор. У каждой женщины свой индивидуальный номер, который знает только она. Это символ новой эпохи в жизни женщины – когда она, отказавшись от сексуальных контактов, вынуждена была любыми способами отгораживаться от вредной привычки. Первые такие ремни появились в 30-е гг. XXI века. Исследования тех лет показали, что для 73% женщин необходимость назвать код своего пояса мужчине, с которым она собиралась вступить в половой контакт, создавали временной вакуум, который позволял ей одуматься и не совершать коитус.

Элеонора говорит:

- В последние пять лет ситуация в нашем обществе неспокойная. Мы начали осознавать, что вырваться из замкнутого круга на практике гораздо труднее, чем гласит идеология. В чём наш смысл жизни? Освоение бесчисленных профессий, обустройство жилища, которое будет покинуто по завершении очередной карьерной лестницы, и угасающая с каждым днём надежда, что мы сможем достичь чего-то большего…надо только ещё немного постараться. Мы все знаем, каких усилий стоило женщине изничтожить стереотипы, притеснявшие её столетиями. Женщина заняла достойное место в обществе. Женщина позволила себе осознать, что она – базовый пол, и с точки зрения природы она не просто не хуже мужчины, она гораздо адаптивнее его... Однако…мы…нуждаемся во втором поле. Мы обязаны заботиться о мужчинах, пристальнее осуществлять отбор, быть избирательными, повторяю - избирательными, но не идеалистами. И что происходит сейчас? Мы продолжаем игнорировать генетический материал, который хранится в Банке, и копим Средства на донора. Мы отодвигаем этап обзаведения потомством далеко за границы пятидесяти лет. И большинство цэрпер не доживают до того возраста, когда их ребёнок вступает на свою первую должность. И тогда долгожданная дочь переходит на попечение государства – наравне с детьми, брошенными вЫселами, и наравне с особями второго пола. И вы знаете, что случается с такими детьми… Мы должны воздействовать на тех, кто делает законы. Должны решить вопрос соответствия свода ОП реальности. Я считаю, что необходимо допускать биологических отцов к ответственности за ребёнка, - в зале раздаются возмущённые «ха» и испуганные «ах». Элеонора повышает голос: - Ведь наши доноры гораздо моложе нас, и могут выделять Средства для ребёнка в том случае, если биологическая мать уходит на пенсию или умирает, - Элеонора замолкает и внимательно разглядывает зал. Теперь она не встречает никакой реакции. - Но…мы не должны впадать в крайности. Давайте попробуем задуматься об этом… И в подтверждение своих убеждений, своей приверженности обществу свободных женщин, я представляю вам свой показ, на который меня вдохновил образ жизни женщин в пригородной Америке 50-х гг. ХХ века, описанный в известной книге «Загадка женственности». Смотрите, что были женщины тогда. Смотрите и помните.

Допустить мужчину к ответственности за ребёнка – да она совсем рехнулась!

На подиум выходит девушка в наряде бытового прибора. Её туловище представляет собой прямоугольник из серой парусины. На месте сосков и лобка чёрные круглые рычаги, над пупком продолговатая серебристая ручка от духового шкафа, за прозрачной тканью которого истекает блёстками чучело общипанной курицы. Волосы модели вздыблены, покрыты серой краской, у основания шеи пухлое кольцо из шифона терракотового цвета. Модель держит эмалированные крышки от кастрюль в обеих руках, и по ходу движения изображает, будто поочерёдно бьёт себя ими по голове. Она спускается в зал, проходит мимо рядов, зрители провожают её до самого выхода, выворачивая шеи.

Теперь по подиуму идёт девушка, завёрнутая в гобеленовое покрывало. Она еле переставляет ноги, обёрнутые тяжёлыми цепями, и волочит за собой колёса, на которых выведено яркой краской «швейная машинка “Зингер”». Шея модели обмотана разноцветными нитками разной длины, которые вздрагивают, как только она делает очередной тяжёлый шаг. Её пальцы на руках растопырены, длинные красные ногти на них пронизаны иголками. Она поворачивается спиной. Я вижу, что волосы модели собраны в хвост у шеи, и перетянуты штопанным носком. На её ягодицах, обтянутых жёсткой тканью, красуется аляпистая заплатка.

Прежде, чем девушка успевает исчезнуть за краем занавеса, появляется следующая модель. Когда две девушки поравнялись, они быстро соприкоснулись ладонями, будто передавая друг другу эстафету. У новой модели образ пылесоса. Кусок блестящей жёлтой ткани на её туловище задрапирован в форме груши. Аналогично с одной из её предшественниц на грудях и лобке имитация рычажков и кнопок. Рот модели широко распахнут, и её губы обхватывают чёрное круглое кольцо, от которого начинает свой ход шланг из чёрной гофрированной кожи: он обхватывает её за шею, кривой линией бежит по позвоночнику, путаясь в длинных блекло-коричневых волосах, проскальзывает между её ног и уходит туда, где пупок.

Я перевожу взгляд в зрительный зал. На лицах аудитории ужас и возмущение. Аффективность превалирует над рациональностью. Если бы Элеонора была из элиты, она за это представление получила бы увесистый объём Средств. А ведь провокация-то примитивнейшая.