Страница 51 из 88
- Ты неисправим. Да можешь ты в конце концов не балагурить! рассердился Федор Борисович.
Скочинский заулыбался.
- Ну хорошо. Я испытываю чувство страха. Тебя это устраивает?
- Вот это я и хотел услышать. Ты понимаешь? Мы, оказывается, все испытываем одно и то же чувство. Только что Дина сказала, что она чувствует приближение какой-то беды. Я чувствую то же самое. Мы же ученые, мы должны разобраться... У тебя это чувство есть или нет?
- Есть. Поэтому я и лезу в берлогу и вас хочу с собой затащить...
- Значит, серьезно, есть?
- Да, серьезно, но не обязан же я паниковать?
- Черт возьми! - выругался Федор Борисович. - Это какое-то загадочное явление. Неужели вот эти изменения в природе так способны давить на психику?
- Очевидно, способны. Ведь прижимает же атмосферное давление к земле всяких мошек? Почему же оно не способно угнетать человека?
- Хм, - сказал Федор Борисович и отошел.
Вскоре ветровой шквал загудел ниже, и сразу все почувствовали холод.
- Вот пурга идет, - вяло сказал Кара-Мерген и еще раз посмотрел в сторону Верблюжьих Горбов, над которыми уже не висело облачко, а стояла тяжелая синеватая мгла.
Федор Борисович махнул рукой, указывая на пещеру. Все стали собирать оставшиеся вещи, понесли их в медвежью берлогу.
- Да мы здесь и зимовать можем! - уже громко кричал Скочинский, пересиливая рев ветра, несущийся с высоты.
Едва все влезли в пещеру, как перед нею со свистом пронеслась упругая волна воздуха. Она пригнула к земле траву, словно прошлась по ней огромным тяжелым катком. Небольшие яблоньки согнулись в дугу. Плоды и листья посыпались с них дождем.
- Прямо скажем, вовремя, - пробормотал Федор Борисович. - Такой ветер способен снести человека, как муху.
Дождавшись кратковременного затишья, Кара-Мерген выскочил к шалашу и принес охапку травы. Потом он заткнул изнутри лаз, оставив в нем лишь небольшое отверстие.
- Такая погода шибко опасная. Совсем пропасть можно. Я вот так один раз чуть-чуть не пропал. И вот ведь какое дело! Знал, скоро буран будет, прятаться надо, а силы нету, воли нету, голову какой-то туман кружит, страх берет. Я шибко боялся. Потом мало-мало ползал, ямку искал, прятался. Утром проснулся - хоть бы что!
- Высоко в горах мало кислорода, воздуха, - отвечал ему Федор Борисович, хотя и сам не знал точно, чем можно объяснить апатию и невольный страх человека перед наступлением снежного урагана. - А когда вот такая погода, воздуха становится еще меньше. Вы чувствуете, как мы все тяжело дышим сейчас? Атмосферное давление резко понижается. Вот это, очевидно, и вызывает в человеке угнетенное состояние.
А за пещерой уже бушевала метель - со свистом, с воем, с протяжным гудом. Под этот вой и гуд они все и уснули, тесно прижавшись друг к другу. Проснулись утром в белой тишине, в сказочно красивом мире, родившемся за одну ночь перед их каменным убежищем. Вокруг толщиной в два вершка лежал ослепительно чистый снег. Лежал и не плавился, хотя было тепло и солнце снова собиралось греть по-августовски. Федор Борисович и Скочинский, раздевшись до пояса, принялись играть в снежки, смеясь и радуясь, словно не надо было решать, что же делать в связи с угрозой Абубакира, словно вообще не было странного предчувствия беды перед снежной бурей, словно всегда было хорошо.
17
Утром действительно как-то все стало ясно. Тревожная весть, принесенная Кара-Мергеном, уже не вызывала того острого опасения за сохранность базы в долине и возможную вспышку эпидемии холеры в казахских стойбищах, какое она вызвала перед снежной бурей. Конечно, приезд в долину Черной Смерти Абубакира со своими воинственно настроенными жигитами, их угроза, их сообщение о холере серьезно осложняли дальнейшую работу экспедиции, но вывод и окончательное решение, как поступить, напрашивались сами собой. Вчерашнее предложение Скочинского было единственно верным и резонным. Он должен был спуститься с Кара-Мергеном в долину и попробовать убедить Абубакира, что никакого Жалмауыза - пожирателя людей в этих горах нет, а есть мальчик, безобидное существо, воспитанное зверями. Заразные болезни, время от времени вспыхивающие в аилах, никоим образом не могут быть им посылаемы, все это вымысел и заблуждение суеверных людей, подчас злобно настроенных муллами и недобитыми баями против Советской власти, несущей казахам грамоту, культуру и здоровье. Скочинский должен был также убедить Абубакира и тех, кто сопровождает его, что следует немедленно сообщить в Кошпал о появлении холеры, и тогда опытные табибы не допустят ее распространения на другие аилы. Так должен был сказать Скочинский Абубакиру и сделать все возможное и невозможное, чтобы выполнить перед людьми, попавшими в беду, свой долг ученого и человека.
Завтракали в пещере. Ели подогретое на костре архарье мясо и пили чай с пресными лепешками. Шалаш был разрушен шквалом, и остатки его теперь лежали под теплым, быстро таявшим снегом. Сойдет он, и снова зазеленеют травы, не убитые, а лишь освеженные; вздохнет туманом земля, и буйная альпийская зелень еще долго, до глубокой осени будет радовать глаз своей красотой и давать все необходимое зверю и птице.
С выходом в долину Кара-Мерген не спешил: ждал, когда подтает снег и откроются знакомые тропы.
- Когда снег, ходить плохо, - объяснял он, потягивая из кружки чай смешно вытянутыми губами и держа кружку не за ручку, а под донышко, как привык держать пиалу. - Ногами ступаешь не твердо. Мало-мало не так, в пропасть летишь. Лучше обождать... Я по горам много гулял. Шибко хорошо горы знаю.
- Мы вам очень благодарны, Кара-Мерген, - сказал ему на это Федор Борисович. - Вы опытный следопыт и отличный охотник. Без вас было бы тяжело. Вот окончим работу, вы получите хорошее вознаграждение, найдете себе невесту, мы будем на вашей свадьбе.
- Ой-ой, - засмущался Кара-Мерген, - большую честь оказываешь, Дундулай-ага. Мне давно жениться пора. Скоро тридцать лет будет.
- Это еще не поздно. Мне вон тридцать два, да и то все не соберусь, засмеялся Федор Борисович.
- Ай, зачем долго холостой ходишь? У тебя вон какая бикеш есть, упрекнул его Кара-Мерген со всей откровенностью и заставив тем самым густо покраснеть Дину. - Калым платить у вас закона нету. Так бери...