Смерть Истории

– Забрать его в Москву. Ему нужна помощь специалистов, чтобы остаться в живых,― объяснил Виктор.

– Но это прямое нарушение приказа,― схватил за руку друга Евгений.

– Мне плевать. Он мой друг и умрёт точно, если мы ему не поможем прямо сейчас. Снижайся, мать твою!

– Я должен получить приказ от полковника,― ответил пилот, удерживая штурвал.

– Я приказываю, садись здесь!― Виктор направил пистолет в голову пилота.― Я убью тебя, мразь.

– Что ты творишь, Витя?!― округлил глаза от такого поворота событий Евгений.

– Наша судьба будет общей!

Вертолёт сел недалеко от места дислокации пожарных расчётов. Пожарники с интересом рассматривали людей в костюмах радиоактивной защиты. А Евгений и Виктор бросились бежать к машине, где был Афанасий. Виктор оглядывался, держа в руке пистолет. Но вертолёт всё также ждал на земле. Двое подбежали к Клименкову.

– Ты идёшь с нами,― властно сказал Виктор.

– Куда? Зачем?― пожарник сначала не узнал друзей. Он так устал, что сейчас мечтал о сне, но радиация уже была внутри него и начинала убивать.

– Афон, это мы. Витя и Женя из Москвы,― сказал Фролов.― Мы отвезём тебя в больницу.

– О! Привет. Вы как здесь?― нахмурился парень.― И что на вас за костюмы?

– Нет времени объяснять. Пошли,― Зарубин взял друга под руку и повёл к вертушке.

– Но мне смену нужно сдать,― попытался объяснить Афанасий.

– Забудь. Здесь повсюду смерть.

Трое уселись в вертолёт и взлетели в небо, удаляясь как можно дальше от пепла ядерного пожара.

― Вы два дебила!!― кричал на Фролова и Зарубина полковник Зорин.― Вы с ума сошли!! Такое вытворяете!! Какого лешего вы взяли гражданского в наш вертолёт, да ещё облучённого?!!

– Это наш друг,― спокойно объяснил Виктор.― Мы не могли его бросить там.

– Да вы охренели совсем?!― удивился Зорин.― Какая дружба у вас тут на службе? Вы выполняете долг перед страной.

– А эта страна позаботилась, чтобы тысячи людей там сейчас гнили заживо от радиации?

– Прикрой рот, сопляк!― встал со своего кресла Зорин.― Совсем страх потерял?!

– Я действовал так, как считал нужным. Спасал товарища,― рассказал Зарубин.― Это для меня также важно, как и безопасность всего государства.

– А ты чего?― спросил мужчина у второго.

– Я помогал ему,― пожал плечами Фролов.― Он мой друг. Я знаю, что мы пошли против устава, но моё решение было обдуманным.

– Я вас обоих посажу настолько, что стариками выйдете,― процедил полковник.― Вертолётчик мне уже доложил о вас.

– Это ваше право, товарищ полковник,― встал со своего места Виктор.― И вы вправе поступить так, как считаете нужным… то есть по совести.

Повисла тишина.

– Правительство хочет скрыть масштабы аварии. Это возможно?― перевёл тему Зорин.

– Это идиотизм и нереально абсолютно,― сказал Фролов.― Нам нужно срочно эвакуировать людей оттуда и создавать зону отчуждения.

– Наши исследования показали, что такого даже в Хиросиме и Нагасаки не было,― объяснил Виктор.― Там рвануло так, что полмира будет подвержено радиации.

– Твою мать,― вздохнул мужчина.― Тогда вперёд. Жду от вас рекомендаций в течение часа. Нужно действовать.

– Разрешите идти?― спросил Фролов.

– Валите,― упал обратно в кресло полковник.

Двое вышли.

– Нам кранты,― сказал Фролов.

– Прорвёмся,― слегка улыбнулся Виктор.― Зорин нормальный мужик. Он понимает, почему мы так сделали.

Облако развивалось, захватывая Белоруссию и продвигаясь в Европу. Самое страшное было ещё впереди. Утром 26 апреля КГБ снимали место самой страшной атомной аварии. Человек, который снимал, получил огромную дозу радиации.

На следующий день об аварии сообщили в Припяти. Сообщение шло по всем улицам города. Женский голос сообщал, как будто вбивал гвозди в крышку гроба: «Внимание, внимание. В связи с аварией на ЧАЭС складывается неблагоприятная радиационная обстановка. Для обеспечения полной безопасности людей, в первую очередь детей, возникает необходимость провести временную эвакуацию людей из города в близлежащие населенные пункты».

Эвакуация 135 тысяч жителей города Припять заняла неделю. Была создана тридцатикилометровая зона отчуждения. 600 тысяч советских людей было мобилизовано, чтобы спасти остальной мир. Все они мужественные люди, которые не щадя здоровья шли туда и ликвидировали последствия. У них не было у многих элементарных средств защиты. Все, к чему они прикасались, оставляло радиационные ожоги. Радиация распространилась далеко за пределы страны. Сегодня она продолжает жить в растениях, животных и людях. Запад считает, что Чернобыль стал символом того, что должно было произойти ― распад СССР. Ученые предполагают, что в течение 70 лет возможно 10 тысяч заболеваний раком в России, 25 тысяч в Европе. Пока участились случаи рака щитовидной железы у детей. Рыбаки той ночью продолжали смотреть, как пожарные тушат пламя, пока им не стало плохо. Их начало рвать. В течение нескольких часов кожа почернела. Впоследствии такую черноту назовут ядерным загаром. Они умерли. 30 пожарных погибло от мощных доз облучения. Валерий Хадимчук пропал бесследно во время взрыва.

Валерий Первоченко умер через 6 недель от ожогов, которые были получены во время поиска Хадимчука, своего друга. Акимов умер через 15 дней от острого радиоактивного отравления. Пока он мог говорить, он утверждал: «Я все делал правильно. Я не понимаю, почему это произошло». Топтунов умер через 18 дней. Он тоже настаивал на своей невиновности. Уверял, что сделал все, что мог. Фомин, главный инженер был приговорен к 10 годам принудительных работ с тюремным заключением, но скоро освобожден ввиду потери рассудка.

Юрченко выжил. Ему провели 15 операций по пересадке кожи. Ожоги проявились уже в Москве, куда его доставили специальным рейсом. Кожа была черная, сыпалась как порошок с ксерокса. По сей день этому человеку приходится избегать бензина, масла и других специфических жидкостей. Раны заживают долго, кровь останавливается небыстро.

Дятлов получил 390 бэрр облучения. Но даже такая опасная, в птяь раз превышающая смертоносную дозу, не погубила его. Он умер в 1995 году от инфаркта. Дятлов рассказывал: «Реактор был не пригоден к эксплуатации по вине института атомной энергии. С таким букетом несоответствия пунктам требований нормативных документов взрыв его был неизбежен. Он четким солдатским шагом шел к взрыву».

Зона отчуждения была создана размером тридцать километров. Со всей страны начали прибывать люди, чтобы работать в этой зоне. Среди них были специалисты, которых командировали для работ на разрушенном четвёртом блоке и вокруг него. Также сюда направляли регулярные воинские части и резервные. Люди работали посменно. Те, кто набирал максимально допустимую дозу радиации, отправлялись обратно, а их место занимали другие. И так продолжалось. Основные работы прошли в 1986 и 1987 годах. 240 тысяч человек жертвовали своим здоровьем, чтобы спасти мир. Все они доблестные люди. Впоследствии их стали называть «ликвидаторы». За все годы работ таких людей было 600 тысяч.

Первые дни были самыми важными. Дело в том, что была опасность ещё более мощного взрыва. Остающееся внутри реактора топливо могло выделять тепло. Из-за этого могло произойти расплавление активной зоны реактора. Расплавленное вещество вполне могло проникнуть в затопленное помещение под самим реактором. Тогда бы новый взрыв ещё сильнее отравил всю планету. Воду откачали. Специалисты приняли меры, чтобы топливо не попало в грунт под станцией.

Объект «Укрытие» ― так назвали бетонный саркофаг, который возвели вокруг разрушенного энергоблока.

Пришлось вывести из пользования пять миллионов гектар плодородных почв. Сотни малых населённых пунктов поблизости были закопаны тяжёлой техникой. Более 200 тысяч квадратных километров подверглись радиоактивному загрязнению. Специалисты подсчитали, что около семидесяти процентов этого загрязнения пришлось на Украину, Белоруссию и Россию.