Горлица

– Ты что, будешь пить? – удивлённо спросила она. – Тебе же так плохо было вчера!

– Ну, не знаю, – расплывшись, продолжил я, – как пойдёт, по обстоятельствам…

– Что пойдёт? – оборвав меня на полуслове, с интересом спросила она.

Несмотря на то, что мы знали друг друга уже давно, нам всё же предстояло заново познакомиться. Мы выросли и изменились, но интереса взаимного не потеряли. Необходимо было что-то прощупать, лучше понять, кто мы есть.

– Послушай, я и сам не знаю, просто так сказал. Ты вроде хотела со мной о чём-то поговорить, – не теряя ласкового настроя, оправдывался я, – вот и пришёл.

Моя девочка внимательно, с любопытством всматривалась в меня. В полумраке лицо её приобрело резкие контрастные очертания. Я не мог хорошо разглядеть её глаз, но чувствовал её внутренний стержень. Сердце билось, я был взволнован, но терять самообладание просто не мог. Меня проверяли.

– Да, я хочу поговорить с тобой, – спокойно сказала она, – раздевайся, здесь жарко. Снимай свитер.

Я снял свитер и бросил его на скамью. В помещении действительно было жарко, и на лбу у меня проступил пот. Она подошла к шкафчику, открыла дверцу и достала две стопочки.

– А чем закусывать будем? – спросила с улыбкой, ставя стопки на стол.

Я слегка изумился. Такого поворота событий не ожидал. Обстоятельства, похоже, складываются в мою пользу!

– У меня есть яблоки. Будешь? – засуетился я, доставая из карманов пальто антоновку.

– Яблоки? Давай, это так здорово! Водка и яблоки, что может быть лучше в такую жаркую романтичную ночь, – мягко улыбнулась она.

Моя нежданная радость потихоньку начала растворяться. Испытав двойственность чувств, я был уже в крепких когтях!

Мы сели за стол, моя девочка налила водку в стопки.

– Здесь темно… Может, в уголок на пол, на матрас, у свечей? – предложил я.

– Давай!

Мы быстро перебрались на матрас. Я положил яблоки возле свечки на табурете, а бутылку поставил на пол. Она принесла стопочки с водкой. Уютно устроившись поперёк матраса, я вытянул ноги. Моя девочка села на матрас вдоль, в самом углу, возле подушек, облокотилась о стену и, согнув ноги в коленях, натянула на них зимнее тёмное платьице. Решив вернуть лёгкость и непринуждённость в наш разговор, я спросил, намекая на книгу:

– Что, инструкциями загружаешься?

Она засмеялась, я подхватил. Теперь, при свечах, я мог хорошенько её разглядеть. Как же в ней всё прекрасно! Такая свежая, естественная, живая девочка! Пластичные движения вызывали во мне восторг, мне нравилось всё: как она говорит, как смеётся, как двигается… Я втюрился в неё по уши, с головой! Но пялиться на неё не мог позволить себе – это было бы грубо, вызывающе. Опустив голову, я смеялся в себя, в свой живот.

– У тебя кто-то есть? – неожиданно спросила она, отпивая глоточек из стопки.

Я не был готов к такому резкому старту, но вопрос меня не удивил. Тоже сделав глоток, ответил, продолжая выдерживать ласковую мягкость:

– Только плюшевый мишка, а у тебя?

– Значит, ты всё еще мальчик?

Я не ответил, замялся. Допив стопку водки, поставил её на табурет. Меня расщепляли, и мне не хотелось предстать пред ней мальчиком во всём.

– А ты – девочка? – сделал я встречный ход.

Она протянула мне руку и показала запястье, где был слабо виден шрам – след моего имени.

– И что? – спросил я, пополняя свою стопку.

– Ничего. Мне тоже налей, – допив свою, попросила она.

– Послушай, мы что, выясняем какие-то отношения, которых у нас нет? Подливая ей в стопочку водки, я взглянул на неё. Мне понравилось, что моя девочка включилась в игру. Легче будет на своём настоять, думал я.

– Не отношения, а связи, – спокойно продолжала она.

– Связи? С кем связи?! – я не хотел быть юнцом, но и опыта у меня нет никакого.

– Ты так пылко вчера развлекался с моей подругой…

– Ну и что?

– Вот я и думаю, каковы же твои связи с разными девушками… Расскажи.

Она сделала большой глоток водки и взяла яблоко с табурета. Надкусив его, приготовилась слушать и внимательно смотрела прямо в меня.

– Знаешь, ты вроде тоже на месте не стояла! – парировал я.

Тема нашей беседы была выгодна мне, мы всё же не о книжках с нею болтаем. Но её тихий настрой, ровный тон не сулили мне ничего хорошего. Я был тёртый калач, имел опыт вот как раз таких разговоров, и знал, к чему они приведут. Нужно что-то менять, но что? Иначе сведёт всё к банальной любви, и никакой связи!

– Она же сама меня вырвала в танец, и потом уже всё началось, – продолжал я, оправдываясь.

– И как часто тебя так вырывают? – улыбнулась она.

– Нечасто. – Отстранённо, спокойно, прищурив глаза, я смотрел перед собой в темноту.

Мне не хотелось разоблачаться. Подняв стопку, я залпом выпил водку и закусил яблоком. Её пристальный взгляд всё ещё держался на мне, я ощущал это и решил подыграть, необходим был отвлекающий манёвр. Пусть предстану в глазах её суперменом, пусть почувствует разницу, ощутит напряжение!

В полутьме жаркой бани, в тихом сиянии свечей, на стенах и потолке нависала моя огромная тень. Пауза делала меня значимым, а мерцающий свет превращал в доблестного воина Валгаллы.4 Представляя себя сильным опытным мужем, я почувствовал, что захмелел. Моя девочка подняла стопку водки:

– За тебя! – и, выпив залпом, поставила её на табурет.

Интересно как, может что-то и выйдет, думал я, продолжая играть отстранённого романтичного мужа. Я молча потянулся за бутылкой и налил нам по новой. Похоже, этот мой образ повлиял на неё.

– Ты, возможно, забылся, к кому пришёл в гости? – продолжила она разговор.

– Почему забылся? – спускаясь с Валгаллы, переспросил я.

– Как почему? Ты разве не понимаешь?

Разговор перестал нравиться мне. На лице появилась испарина. В предбаннике было душно и жарко, почти как в парилке.

– Тебя же дедушка пригласил для общения со мной! – недоумение вырвалось из неё.

– А что же ты с композитором своим флиртовала? Целовалась с ним на Новый год, а ко мне даже не подошла! – пошёл я в атаку.

– Я целовалась!? Он мой друг, однокурсник, мы все просто по-дружески обнимались и целовались, а ты даже не соизволил познакомиться толком ни с кем! Ты же видел, я смотрела на тебя и подошла потом, прося твоего участия. Ты что, ждал, что я полезу к тебе лобызаться? А подругу мою, у меня на глазах, кто слюнявил взасос после танца? Я-то знаю своего композитора, а ты первый раз видел её и так по-хамски при мне поступил!

Я почувствовал себя уязвлённым. Градус рос, напряжение нарастало. Я встал, снял рубашку. Харрис-пистолет на славу печку сложил! Из открытой двери парилки шёл жар от камней. Баня не остывала.

– А теперь ты оправдываешься, мол, виновата подруга?! – поддала она жару. – Ты всегда так оправдываешь свои поступки действиями других людей?

– Знаешь, что?! – я прищурил глаза и зло процедил сквозь зубы, – ты же видела, как мне было непросто, могла бы и подмахнуть…

– Ты грубиян!

– Иди в жопу, принцесса! – вырвалось у меня.

Моя девочка замолчала, и я замолчал. Тишину нарушали лишь редкие звуки: скрип брёвен и половиц, порывистый ветер снаружи и треск двух свечей в углу. Мне стало понятно, что цели своей уже не достичь. Не насиловать же её! Походив взад-вперед, я присел, потом встал и распахнул входную дверь бани. На улице было темно, пришло потепление, свежий воздух медленно проникал внутрь. Хотелось хоть как-то, хоть чуток оклематься. Я накинул пальто и вышел наружу. Вроде, не гонит, беспокоился я, наблюдая за ней через щель в косяке. Значит, есть ещё шанс! Крадясь и остужая нас, воздух с улицы заполнял помещение. Появлялась надежда…

* * *

– Не уходи, – послышался голос моей девочки из предбанника. – Слышишь, Вадим, не уходи! – испуганно повторила она.

Я и не собирался никуда уходить, но и строить из себя и разыгрывать что-то мне уже не хотелось. Что ж я делаю, зачем я так поступаю?! – разглядывая плывущие ночные облака и дыша полной грудью, мучился я. Она любит меня, это я понимал, и решил ей открыться. Постояв так ещё немного, зашёл внутрь.

4

Валгалла – в скандинавской мифологии – небесный чертог для павших в бою, рай для доблестных воинов.