Донор (сборник)

– Если я тебе сильно врежу по лбу, ты точно увидишь вспышку. О̓кей, второй вопрос. Что ты хотела-то, в общем-то? Убивать ты меня не собиралась. Куда и зачем мы ехали?

– Мы ехали, чтобы упасть в яму, – холодно сказала Шанита. – Чтобы я сломала ногу. Чтобы ты вытряхнул мой рюкзак, пнул яблоко… Чтобы ты остановил свою кровь, забрал мои ключи и взял в руки скальпель. Неужели ты не понимаешь? Все идет, как задумано. Все предопределено Богом. Началась вторая серия фильма, о котором я тебе рассказывала в дороге.

– Ну-ну, – только и сказал Золотарев. – Обычно так говорят лузеры, чтобы хоть как-то объяснить свои неудачи. С тобой становится скучно.

Он неторопливо обошел женщину, встав у нее за спиной.

– Говоришь, помогла уйти из жизни моей ассистентке? Насколько я помню, по официальной версии, Даша вскрыла себе вены. Выходит, руки ей искромсала ты?

Шанита кивнула. Длинные черные волосы колыхнулись, почти полностью закрыв ее бледное лицо.

– Ну и чудесно, – расплылся в жестокой улыбке Евгений. – Давай-ка то же самое сделаем с тобой. Снимай куртку, детка.

– Ты не хочешь посмотреть на Славу? – вдруг задала вопрос Шанита. – Может, посмотришь в его глаза?

Он поморщился, словно надкусил лимон.

– Кто о чем, а вшивый о бане. Снимай свое тряпье, мне надоело ждать.

Она послушно сняла с себя косуху, аккуратно сложив рядом.

– И майку тоже стаскивай. Давай-давай, нечего пялиться на меня, – поторопил ее Евгений. Видя, что Шанита даже не пошевелилась, он, деловито сопя, принялся распарывать ее футболку скальпелем. Исполосовав ее на лохмотья, он брезгливо бросил бесформенную кучу тряпья в сторону. Затем сорвал с женщины лифчик и, поднеся его к лицу, жадно принюхался. Лизнул теплую, согретую грудью женщины чашечку бюстгальтера и театрально закатил глаза.

– От тебя пахнет яростью, – сказал он, швыряя лифчик в ручей. – Но ты себя очень умело контролируешь. Зачем? Позлись перед смертью. Я же вижу, что ты хочешь растерзать меня в клочья.

Золотарев обошел Шаниту, сев прямо перед ней. Его взгляд уткнулся в упругие груди, кофейные соски которых дерзко уставились прямо на него. Взор мужчины сместился на измятую фотографию, которую она бережно гладила, словно живое существо.

– Так странно. Фигурка – пальчики оближешь, даже несмотря на твой рост, – он разочарованно щелкнул в воздухе пальцами. – А вот рожей не вышла. Как будто там наверху бородатый старик среди облаков был с бодуна, когда лепил тебя. Просто перепутал упаковки с частями тел.

– Зато ты никогда не ошибаешься, – вздохнула Шанита. – Всегда найдешь подходящую почку или селезенку. Да? Может, все-таки посмотришь в глаза моему любимому?

– Что это изменит? Меня в задницу ударит молния? – безразлично спросил Евгений и, тем не менее, с неохотой покосился на фото. Какой-то тощий дурачок с не менее дурацкой прической. Как сказал бы тот имбецил на стоянке, вылитый «педик».

– Если бы ты не убил его, у нас были бы дети, – мечтательно произнесла Шанита, и по ее бледной щеке скользнула слеза.

– Хватит этих соплей. Вытяни руки, – приказал Золотарев. Его уже начала утомлять эта ситуация.

Она непонимающе глядела на него, и тогда Евгений наклонился, стальной хваткой вцепившись в локоть Шаниты. Рука была теплой и слегка дрожала.

– Это будет очень быстро, – улыбаясь, пообещал Евгений. Блеснувшее в сумерках лезвие скальпеля мягко вошло в плоть. Хирургический нож медленно двинулся вниз к запястью, оставляя за собой страшную расползающуюся рану. Кровь запузырилась, стремительно вытекая из рассеченных вен, влажно заблестели оголенные мышцы, связки и сухожилия. Запахло металлическими стружками.

– Я мог бы сделать все быстро, – пыхтя, заговорил Золотарев. – Но тогда бы все закончилось в считаные минуты. А я этого не хочу.

Шанита не издала и звука. Она сидела, выпрямив спину с покорно вытянутой рукой, которая постепенно окрашивалась кровью.

– Давай вторую.

Шанита повиновалась и, заглянув в ее уставшие глаза, Евгений почему-то подумал о зомби. Сделав точно такой же разрез на правой руке, он вытащил из слабеющих пальцев женщины замусоленное фото.

– Все это дерьмо, – обронил он, порвав фотографию на части. Обрывки карточки опустились на Шаниту, как осенние листья.

Евгений поднялся на ноги.

– Интересно, как поступила бы на моем месте ты, детка, – сказал он, споласкивая скальпель в ручье. – Не сомневаюсь, что ради своего ребенка ты, не задумываясь, вырвала бы у кого-нибудь сердце.

С ничего не выражающим лицом Шанита разглядывала руки. Казалось, она слабо понимала суть происходящего, пребывая в наркотическом дурмане. Края кошмарных ран разошлись, обнажая сырую плоть, сочащуюся кровью.

– Это просто инстинкт выживания, – продолжал Евгений. – Я не мог позволить погибнуть своей дочери. Так что все закономерно. Твой парень дал жизнь моему ребенку. Значит, так было предначертано свыше. Так тебе будет легче? А, детка?

– Зачем ты раздел меня? – приглушенно спросила Шанита. – Впрочем… какой смысл задавать такой вопрос садисту и извращенцу.

– Ты права, – подмигнул Золотарев. – Я люблю смотреть на голых баб, из которых капля за каплей вытекает сок, то есть жизнь.

Дрожащими руками Шанита пыталась подобрать с земли обрывки фотографии. Они мгновенно покраснели от крови, но она все равно с ожесточенным упрямством пыталась сложить измятые пазлы в единую картинку.

– Я буду делать все, чтобы я и мои близкие прожили как можно дольше, – разглагольствовал Евгений. – Надеюсь, через несколько лет медицина и трансплантология шагнет намного дальше, и человек сможет менять износившиеся органы, как детали на машине. Лично я рассчитываю прожить порядка ста тридцати лет. При правильном питании и здоровом образе жизни это вполне осуществимо.

– Сядь со мной, – тихо проговорила Шанита.

– Это еще зачем? – удивился он. – Увольте, мадмуазель. Наше свидание подходит к завершению. И вообще, вы не в моем вкусе.

Шанита глубоко вздохнула.

– Садись. И перережь свои вены, – прошептала она. – Тогда ты умрешь чистым. Мы уйдем вместе.

Евгений расхохотался, запрокинув голову. Он стоял на дне затхло-холодного оврага со скальпелем в руке, рядом с разбитым мотоциклом стоимостью два миллиона, рядом с истекающей кровью цыганкой и смеялся, и этот смех больше всего смахивал на злобное карканье.

– Я сейчас выйду на трассу, поймаю машину и через пару часов буду дома, под теплым душем, – заговорил он. – А ты останешься в этой вонючей яме кормить червей.

Он плотоядно облизнулся, затем принялся расстегивать ширинку.

– Чуть не забыл. Надеюсь, ты не против? – спросил Золотарев, улыбаясь. Вывалив наружу эрегированный член, он начал остервенело мастурбировать, хрипло и отрывисто дыша. При этом его затуманенный взгляд не отрывался от окровавленных рук Шаниты.

– Мразь, – разлепила она губы, отворачиваясь.

Дыхание Евгения участилось, наконец по телу пошла крупная дрожь, глаза закатились, и он тихо застонал, чуть согнув ноги в коленях. Пенис выстрелил жемчужно-серой струей спермы, заляпав кожаные штаны байкера и руку, которой он онанировал.

– Мразь, – с ненавистью повторила Шанита.

– В твоих глазах – да, – запыхавшимся голосом проговорил Золотарев. С его лица не сходила блаженная улыбка. Он вытер липкую от спермы руку о штаны, а капли на земле растер ботинком. – А для моей жены и дочки – я самый лучший на свете муж… и папуля. Как ты себя чувствуешь, детка?

– Лучше всех.

Евгений покачал головой.

– Глядя на тебя, этого не скажешь. Думаю, тебе осталось минут пять. Так что если тебе действительно есть что сказать, валяй. Последняя воля и прочее дерьмо.

– Не обольщайся. Я выносливая. И буду умирать долго.

Паузы между предложениями Шаниты стали длиннее, голос слабел, как догорающий огарок свечи.

– А еще я буду сниться тебе. Каждую ночь. Прежде чем ты умрешь.

Улыбка сползла с лица Евгения.

– Ты сумасшедшая.