Сказки и легенды о чёрте

Людвиг ван Бехштейн

СКАЗКИ И ЛЕГЕНДЫ О ЧЁРТЕ

Лорелея

еподалеку от местечка Кауб полноводный Рейн вливается в мрачную теснину с высокими крутыми берегами, что черными громадами нависают здесь над бурным потоком. Стремительно несутся бушующие воды, с ревом и шумом разбиваются грохочущие волны о неприступные скалы. Жутковато становится всякому, кто попадает сюда и видит буйные воды могучего Рейна и отвесные берега, готовые вот-вот сомкнуться друг с другом. Здесь, в этих скалах обитает прекрасная рейнская русалка, коварная Лорелея.

Часто выходит она из воды и является рыбакам чудной девушкой с золотыми волосами. Расчесывает она свои волосы золотым гребешком и поет сладкозвучную песню, завлекает юношей, так что кидаются они, очертя голову, к ней и находят свою смерть в неистовой стихии. Нет такого человека на Рейне, кто не слышал бы о красавице Лорелее — сколько сказок сложено о ней, сколько песен!

Много разных легенд рассказывают о Лорелее, и все эти грустные истории повествуют о печальной судьбе, которая постигает всякого, кто осмеливается приблизиться к прекрасной Лорелее. Но есть среди них одна, быть может, чуть более веселая, и не с таким мрачным концом. Как-то раз довелось самому черту плыть по Рейну, и никак ему было не миновать Лорелеевых скал. Подплыв к мрачной теснине, черт решил, что ущелье для него слишком узко, и потому надо его либо слегка раздвинуть, либо сокрушить эти громоздкие утесы, а из обломков устроить запруду, чтобы уж никакие корабли не могли тут пройти. Уперся черт спиною в утес, на котором обыкновенно восседала Лорелея, а ногами — в другую гору, что возвышалась на противоположном берегу, и давай трясти, да раскачивать скалистые глыбы. И вот уже поддалась было каменная громадина, — но тут раздалось пение Лорелеи. Услыхал черт ее пение, и как-то странно стало ему на душе. Не осталось у него более сил продолжать задуманное дело. Как хотелось ему утащить к себе Лорелею, чтобы стала она ему возлюбленной, да не властен он был над нею. От нахлынувших чувств распалился черт необычайно, любовный жар захватил его целиком — так что даже дым валом повалил. Едва только Лорелея допела до конца песню, убежал черт восвояси, не помня себя от радости, ибо думал уже, что весь век придется ему коротать у той скалы. Но не успел черт уйти далеко, как на скале появился черный выжженный силуэт — настоящий отпечаток черта, от макушки до хвоста и копыт. Вот какой портрет оставил он Лорелее на вечную память о себе. С тех пор черт не отваживается подходить близко к тем местам — все боится: а вдруг рейнская сирена его снова припечатает к скале, как в тот раз — кто ж тогда дьявольские козни строить будет — встанут все его дела, и большой от этого будет вред.

Как чёрт адвокатом был

тправился однажды один ландскнехт по делам в другой город, да по дороге заболел и пришлось ему остановиться на первом попавшемся постоялом дворе. Был у него с собою полный кошель денег, и отдал он этот кошель хозяйке — так оно, мол сохраннее будет. Хозяйка же до денег сама не своя была, и потому сговорилась она со своим муженьком и решила деньги не отдавать. Прошло какое-то время, ландскнехт поправился и стал требовать свои деньги обратно. А хозяйка на это подняла страшный крик — дескать, знать-не знаю никаких денег, ничего никто мне не давал — и бранила и ругала ландскнехта на чем свет стоит. Тот в свою очередь обозвал хозяйку гнусной воровкой. Не выдержал тогда хозяин постоялого двора и решил усмирить разбуянившегося постояльца — сгреб он его в охапку, да и выставил за дверь. Ландскнехт давай в дверь колотить, да шуметь, что есть мочи, а хозяйка высунулась в окошко и заголосила как резаная:

— Помогите! Спасите!

Сбежался на крик народ, повязали они ландскнехта и отправили его в темницу, где и предстояло ему дожидаться суда по обвинению в нарушении общественного порядка и посягательстве на личную собственность граждан.

Сидит ландскнехт в темнице, ждет решения своей участи, и тут является к нему черт. Расписал черт в красках, какая судьба уготована бедному узнику, и сказал:

— Выбирай: продашь мне свою душу, спасу тебя от веревки, а нет — так и пропадешь почем зря.

А ландскнехт был не из тех пропащих вояк, у которых не осталось ничего святого. Был он человеком праведным и честным, и к тому же не знал за собою никакой вины. Вот и сказал он черту:

— Лучше десять раз умереть под пытками, чем продаться черту.

Не хотел черт отступаться от него и принялся во всех подробностях описывать, какие мучения ждут его, как он будет умирать, но ландскнехт твердо стоял на своем и не поддавался на чертовы уговоры. Не выдержал тогда черт и говорит:

— А я все равно тебе помогу, и не надо мне от тебя никакой платы; хочу, чтоб ты убедился — не так страшен черт, как его малюют, я тоже знаю, что такое великодушие и благородство. Только давай условимся. Когда приведут тебя на суд выслушать твои показания, потребуй себе адвоката, защитника, я же встану в сторонке, вместе с другими адвокатами, на мне будет голубая шляпа с белыми перьями. Спросят тебя, кого ты хочешь, а ты и укажи на меня. Идет?

Подумал-подумал ландскнехт и согласился: ведь в этом нет ничего дурного, что противно было бы Богу, — решил он.

Настал день суда, ввели ландскнехта в зал, потребовал он себе адвоката и указал на господина в голубой шляпе с белыми перьями. Суд не возражал против такого выбора, и тогда вышел черт на середину, вежливо так поклонился судьям и, получив слово, стал рассказывать все обстоятельства своего подзащитного. Он очень красочно расписал то бедственное положение, в котором оказался ландскнехт, ставший жертвой бесстыдного плутовства хозяев постоялого двора. Он рассказал, как сначала они воспользовались болезненным состоянием своего постояльца, сговорились меж собою и выманили у него деньги, а потом, когда он уже поправился, поколотили и выставили его за дверь. Ландскнехт же, мол, проявил смирение и кротость — ведь своим мечом он в праведном гневе мог бы разнести весь дом, а он только слегка поцарапал входную дверь, и потому, — убеждал судей черт, — он заслуживает лишь легкого наказания, а не смертной казни, каковая положена при таком серьезном обвинении.

Следующим вызвали судьи трактирщика. Тот сразу взял быка за рога — уж больно осерчал он на черта за его дерзкие речи, — и давай поносить адвоката всякими ругательствами. Мол, чего это он такой-сякой крутит-вертит, знаем, мы, дескать, все их уловки, эти адвокаты кому хочешь, голову заморочат, ведь недаром говорят «адвокат — черту брат».

— Провалиться мне на этом месте, — бушевал трактирщик, — не брал я никаких денег, и жена моя не брала, видеть-не видывал я его кошелька! Вот пусть меня черт заберет, если я вру! И не слушайте господа судьи, что он там вам плетет, он и не такого еще набрешет, этот самый…

Но тут верховный судья, видя, что трактирщик уж совсем разошелся, призвал его к порядку, — а не то досталось бы черту по первое число. Слушая гневную тираду трактирщика, черт только улыбался, а когда того прервали, попросил опять слова.

— Мой клиент, — начал неторопливо он, — подробно описал мне свой кошель и его содержимое: кошель этот уже довольно потрепанный и старый, сделан из замши, завязывается шнурком с медным колечком на конце. В нем было пятьдесят пять бранденбургских талеров с изображением Иоахима, шесть рейнских золотых гульденов, двадцать мекленбургских монет, тринадцать саксонских грошей, кроме того — одна испанская крона с изображением короля Филиппа, один дукат герцога Рихарда Баварского, две монеты с изображением кайзера Максимилиана, и, наконец, один медный пфеннинг, на котором напечатано «Чем идти воровать, лучше сразу Богу душу отдать».