Страница 2 из 6
Вурм (кладет шляпу, палку и садится). Ну ладно, ладно! А как поживает моя будущая супру... или, вернее; моя бывшая невес... ведь я уже не смею надеяться... Можно видеть... мамзель Луизу?
Жена Миллера. Спасибо за внимание, господин секлетарь. Должна вам сказать, что дочка моя ничуть не спесива...
Миллер (с досадой толкает ее локтем). Жена!
Жена Миллера. Да вот беда: не придется ей нынче с вами повидаться, господин секлетарь. Она сейчас у обедни.
Вурм. Это хорошо, это хорошо. Я хочу, чтоб жена у меня была набожная, богобоязненная.
Жена Миллера (с величественно-глупой улыбкой). Оно конечно, господин секлетарь, да только...
Миллер (явно смущен; дергая ее за ухо). Жена!
Жена Миллера. Ежели, господин секлетарь, мы можем еще чем-либо вам услужить, то это мы с нашим удовольствием...
Вурм (прищурившись). Еще чем-либо? Покорно благодарю! Покорно благодарю! Гм! Гм! Гм!
Жена Миллера. Вы, господин секлетарь, сами должны чувствовать...
Миллер (со злостью толкает ее в спину). Жена!
Жена Миллера. Рыба ищет где глубже, а человек - где лучше! Кто же это станет мешать единственной дочке, когда ей счастье привалило? (С гордостью простолюдинки.) Вы меня хорошо поняли, господин секлетарь?
Вурм (беспокойно ерзает в кресле, чешет за ухом, поправляет манжеты и жабо). Понял? Не совсем... То есть да... Что, собственно, вы хотели этим сказать?
Жена Миллера. Так вот... так вот... я все-таки думаю... я смекаю... (кашляет) раз уж господу так угодно, чтоб дочка моя была знатной дамой...
Вурм (вскакивает со стула). Что такое? Что вы сказали?
Миллер. Сидите, сидите, господин секретарь! Моя жена - дура набитая. Куда моей дочке до знатной дамы? Вот язык-то без костей!
Жена Миллера. Можешь ворчать, сколько тебе угодно, а я что знаю, то знаю, и что господин майор сказал, то он сказал.
Миллер (в бешенстве бросается к виолончели). Заткнешь ты глотку или нет? Хочешь, чтобы я тебя виолончелью по башке треснул? Что ты можешь знать? Что такое он мог сказать? Не обращайте внимания на эти россказни, сударь!.. А ты - марш на кухню!.. Ведь вы же меня не считаете за дурака, не считаете, что и я стою на том, чтобы моя дочь рубила дерево не по плечу? Не правда ли, господин секретарь?
Вурм. Было бы странно, если б вы ко мне вдруг переменились, господин музыкант. Вы всегда казались мне хозяином своего слова, и я полагал, что мой брак с вашей дочерью - это уже решено и подписано. Должность, которую я занимаю, вполне может прокормить человека расчетливого. А президент ко мне благоволит; если мне понадобится рекомендация, чтоб получить повышение, то мне ее дадут. Как видите, намерения у меня по отношению к мамзель Луизе самые серьезные, но вас, быть может, сбил с толку какой-нибудь дворянчик, у которого ветер в голове...
Жена Миллера. Легче, легче, милостивый государь...
Миллер. Говорят тебе, заткни глотку!.. Будьте спокойны, сударь, все остается по-старому. Что я ответил вам осенью, то повторяю и сейчас. Я свою дочь не неволю. Подходите вы ей - с богом, пусть постарается быть с вами счастлива. Если же она скажет "нет" - тем лучше... то есть я хотел сказать, на все воля божья. По случаю отказа распейте с ее отцом бутылочку, только и всего... Жить с вами ей - не мне. Какое я имею право только из упрямства насильно выдавать свою дочь за человека, который ей не нравится? Чтобы потом нечистый до конца дней моих гонялся за мной по пятам? Чтобы за каждым стаканом вина, за каждой тарелкой супа я потом твердил себе: "Подлец! Родное дитя погубил"?
Жена Миллера. Одним словом, я на это никак не согласна: моей дочери подавай что-нибудь повыше... Ну а если мой муж позволит обвести себя вокруг пальца, то я прямо в суд.
Миллер. Я тебе руки и ноги переломаю, трещотка окаянная!
Вурм (Миллеру). Совет отца может иметь большое влияние на дочь, а ведь вы, господин Миллер, кажется, достаточно хорошо меня знаете?
Миллер. Черт возьми! Надо, чтобы она вас знала! Что я, старый хрыч, в вас замечаю, то для молодой лакомки вовсе не приманка. Я вам по пальцам разберу, годитесь вы для оркестра или нет, но женское сердце - это не капельмейстерова ума дело. Я неотесанный, простодушный немец, и я вам, сударь, скажу напрямик: за мой совет вы бы меня в конце концов не поблагодарили. Я моей дочери еще ни за кого не советовал выходить, но за вас, господин секретарь, я ей отсоветую!.. Дайте мне договорить... За жениха, который обращается за помощью к отцу, я, извините, не дал бы и ломаного гроша. Если он чего-нибудь стоит, то он постыдится таким старомодным способом открывать ей свои совершенства. Если же у него не хватает духа, значит, он трус, и такие девушки, как Луиза, не про него писаны... Э, да что там, он должен высватать себе девушку за спиной у ее отца... Он должен так ей полюбиться, что она скорей папеньку с маменькой к черту пошлет, а уж его из рук не выпустит или же сама бросится отцу в ноги и станет Христом-богом молить либо умертвить ее лютой смертью, либо соединить их сердца. Это, я понимаю, парень! Это называется - любовь! А кто с женским полом обходиться не умеет, тот садись верхом на гусиное перо - и до свиданья!
Вурм (хватает шляпу, палку и бросается к выходу). Очень вам признателен, господин Миллер!
Миллер (медленно идет за ним). За что же? За что? Мы вас и не попотчевали, господин секретарь! (Возвращается.) Ничего не слышит, бежит без оглядки. Для меня эта чернильная душа хуже всякой отравы, хуже яда. У него такая мерзкая, такая поганая харя, что кажется, будто он и на свет-то божий проник благодаря плутням какого-нибудь контрабандиста. Глазки вороватые, мышиные, волосы огненно-рыжие, подбородок так вылез вперед, словно природа с досады на свою неудачную работу схватила мошенника именно за это место и постаралась зашвырнуть как можно дальше... Нет, чем толкать дочь в объятия такого проходимца, пусть лучше она у меня, с позволения сказать...
Жена Миллера (плюет; со злостью). Собака!.. Разевай не разевай свою пасть, все равно ни при чем останешься.
Миллер. И ты тоже с этим окаянным барчуком! До белого каления меня сейчас довела. Когда ты из кожи вон лезешь, чтобы сойти за умную, тут-то ты как раз глупее всего и бываешь. Ну к чему вся эта болтовня о знатной даме и о твоей дочери? Да еще при этой протобестии! Ему только намекни - завтра же об этом будут судачить на всех колодцах. Такие-то господа и шныряют по чужим домам, заглянут и в кухню и в погреб, и чуть у кого сорвется с языка лишнее слово - бац! об этом уже знают и герцог, и фаворитка, и президент, а тебе беды не обобраться.