Изумительный Морис и его ученые грызуны

– А, этого? Да ему любые объедки сгодятся!

– Есть хлеб и колбаса, – сообщила девочка, извлекая молочный бидон из металлического буфета. – К колбасе мы все относимся с недоверием. Вот еще крохотный кусочек сыра, но довольно-таки антикварный.

– Наверное, нам не следует съедать вашу еду, если ее так мало, – запротестовал парнишка. – У нас есть деньги.

– О, мой отец говорит, если мы не будем гостеприимны, пострадает репутация города. Мой отец – мэр, чтоб ты знал.

– То есть он – правительство? – уточнил парнишка.

Девочка воззрилась на него.

– Да, наверное… – отозвалась она. – Хотя сформулировано странновато. На самом деле законы издает городской совет. А мэр просто управляет городом и со всеми спорит. Он, между прочим, говорит, наши пайки должны быть не больше, чем у других людей: в нынешние тяжкие времена мы должны выказывать солидарность. И без того плохо, что туристы перестали приезжать на наши горячие источники, а тут еще худшая напасть – крысы! – Девочка вытащила из огромного кухонного буфета пару блюдец. – Отец говорит, если мы все поведем себя благоразумно, то еды на всех хватит, – продолжала она. – Я считаю, это весьма похвально. Я целиком и полностью согласна. Но мне кажется, после того как ты выказал солидарность, ты имеешь право на небольшую добавку. А на самом деле мы, по-видимому, получаем чуть меньше, чем все прочие. Ты представляешь? Как бы то ни было… значит, ты в самом деле волшебный кот, да? – докончила она, наливая молоко в блюдце. Молоко не столько лилось, сколько медленно сочилось, но Морис был уличным котом, и ему случалось пить молоко с такой богатой внутренней жизнью, что того гляди само уползти попытается.

– Ага, а то ж! Конечно, волшебный, – заверил он. Вокруг его пасти обозначились желто-белые «усы». За две рыбные головы Морис готов был стать для кого угодно чем угодно.

– Думаю, ты, наверное, принадлежал какой-нибудь ведьме, которую звали Гризельда или вроде того, – предположила девочка, выкладывая рыбные головы на второе блюдце.

– Точно, Гризельда, ага, – подтвердил Морис, не поднимая головы.

– И она, скорее всего, жила в пряничном домике в самой чаще леса.

– Ага, точняк, – согласился Морис. И, не удержавшись, с ходу присочинил – ведь иначе он не был бы Морисом! – Только домик был не пряничный, а из хрустящих хлебцев, потому что ведьма сидела на диете. Гризельда, она такая – обеими руками за здоровый образ жизни.

Девочка озадаченно нахмурилась.

– Нет, сказка не так рассказывается, – возразила она.

– Простите, соврал: на самом деле домик и впрямь был пряничным, – быстро поправился Морис. Тот, кто тебя кормит, всегда прав.

– И наверняка у ведьмы были здоровенные бородавки.

– Мисс, – с искренним видом заверил Морис, – некоторые из этих бородавок обладали настолько ярко выраженным характером, что у них даже друзья завелись. Эгм… как вас звать, мисс?

– Пообещай, что не будешь смеяться?

– Ладно. – Как знать, может, еще рыбные головы найдутся.

– Меня зовут… Злокозния.

– А!

– Что, уже смеешься? – угрожающе произнесла девочка.

– Нет, – недоуменно отозвался Морис. – С какой бы стати?

– То есть ты не считаешь, что это нелепое имя?

Морис перебрал в памяти знакомые имена: Гуляш, Фасоль Опасно-для-Жизни, Гуталин, Сардины…

– А что такого, имя как имя, – откликнулся он.

Злокозния снова подозрительно зыркнула на него, но тут же переключилась на парнишку, который сидел себе со счастливой, отрешенной улыбкой – так он обычно улыбался, когда не находил, чем еще заняться.

– А у тебя-то имя есть? – спросила она. – Ты, случайно, не третий и младший сын какого-нибудь короля, а? Если твое имя начинается с «принц», это почти наверняка ключ к разгадке.

– Мне кажется, меня зовут Кийт, – отозвался парнишка.

– Ты не говорил, что у тебя есть имя! – удивился Морис.

– Так меня никто и не спрашивал.

– Кийт – имя не многообещающее, – нахмурилась Злокозния. – В нем не ощущается никакой тайны. Ощущается просто Кийт – и все. А ты уверен, что это твое настоящее имя?

– Так меня назвали.

– Ага, вот это уже ближе к истине. Легкий намек на тайну, – внезапно заинтересовалась Злокозния. – Как раз достаточно для создания интриги. Тебя наверняка похитили во младенчестве. Скорее всего, ты и впрямь законный король какой-нибудь страны, но злодеи нашли кого-то очень похожего на тебя и подменили младенца. В таком случае у тебя должен быть волшебный меч, только волшебным он, конечно же, не выглядит, сам понимаешь, – до тех пор, пока тебе не придет срок явить свою истинную суть. Тебя, наверное, нашли на крыльце.

– Да, все так, – подтвердил Кийт.

– Вот видишь? Я всегда права!

Морис всегда бдительно отслеживал, чего людям нужно. Он нутром чувствовал: Злокознии нужен кляп. Но он впервые слышал, чтобы глуповатый парнишка рассказывал что-либо о себе.

– А что ты делал на крыльце? – полюбопытствовал кот.

– Не помню. Агукал, наверное, – предположил Кийт.

– Ты ничего нам не говорил, – упрекнул Морис.

– А разве это важно? – пожал плечами парнишка.

– А в корзиночке рядом с тобою наверняка лежал волшебный меч, или, может, корона. А еще у тебя есть загадочная татуировка или родимое пятно странной формы, – продолжала Злокозния.

– Не думаю. Никто и никогда ни о чем таком не упоминал, – возразил Кийт. – Там лежал только я и еще одеяльце. И записка.

– Записка? И это, по-твоему, не важно?!

– В записке говорилось: «девятнадцать пинт и клубничный йогурт», – сообщил Кийт.

– А! От такой записки толку мало, – покачала головой Злокозния. – Но почему девятнадцать пинт молока?

– Меня нашли на крыльце Гильдии Музыкантов, – объяснил Кийт. – А Гильдия очень большая. Вот про клубничный йогурт ничего не знаю.

– Найденыш и сирота – это очень хорошо, – похвалила Злокозния. – В конце концов, из принца может вырасти только король, а из загадочного сироты – кто угодно. Скажи, тебя били, морили голодом и запирали в чулан?

– Да вроде нет, – Кийт посмотрел на девочку как-то странно. – В Гильдии все были очень добры. Там ведь по большей части приятные люди. Они меня многому научили.

– У нас тут тоже есть Гильдии, – сообщила Злокозния. – Они учат мальчиков на плотников, каменщиков и все такое.

– Гильдия научила меня музыке, – рассказал Кийт. – Я – музыкант. Причем хороший. Я сам зарабатываю себе на жизнь с шести лет.

– Ага! Загадочный сирота, необычный талант, тяжелое детство… вот все понемногу и складывается, – подвела итог Злокозния. – Клубничный йогурт, по-видимому, не так уж и важен. А вдруг твоя жизнь сложилась бы по-другому, если бы йогурт был банановый? Как знать? А какую музыку ты играешь?

– Что значит какую? Музыка, она музыка и есть, – отозвался Кийт. – Музыка – она везде, если прислушаться.

Злокозния оглянулась на Мориса.

– Что, он всегда такой? – полюбопытствовала она.

– Я в жизни не слышал, чтобы он был так разговорчив, – отозвался кот.

– А вам наверняка не терпится все узнать обо мне, – предположила Злокозния. – Но вы, конечно же, слишком вежливы, чтобы приставать с расспросами.

– Само собою, – кивнул Морис.

– Что ж, вы, я полагаю, не слишком удивитесь, если я скажу, что у меня две злобные сводные сестрицы, – поведала Злокозния. – И я должна делать всю тяжелую работу по дому!

– Ну надо же, – откликнулся Морис, гадая про себя, а найдутся ли в здешних запасах еще пара-тройка рыбьих голов, а если найдутся, то стоят ли они того.

– Да-да, почти всю работу, – неохотно уточнила Злокозния. – Какую-то ее часть, во всяком случае. Представляете, меня заставляют прибираться в собственной комнате! А там ужасный беспорядок!

– Ну надо же.

– А еще это едва ли не самая маленькая спальня во всем доме. Там шкафов почти нет, а книжные полки уже просто не помещаются!

– Ну надо же.

– И все со мной невероятно жестоки. Обратите внимание, мы с вами сидим в кухне. А я – дочка мэра. Должна ли дочка мэра мыть посуду по меньшей мере раз в неделю? Я так не считаю!