Сады Луны

Напуганная лошадь шарахнулась в сторону, заставив Весельчака отскочить. Копыта зависли в воздухе, потом с хрустом опустились на гравий, который, как увидел теперь лейтенант, был не гравием, а мозаичным полом. Весельчак развернулся на каблуках, изрыгая проклятья, его глаза метали молнии.

Охранники, казалось, подчинились неслышному приказу и теперь медленно расступались по сторонам залы. Паран больше не смотрел на Весельчака. Он увидел возвышение, увенчанное троном из резной кости. На троне восседала императрица.

Воцарилось молчание, нарушаемое лишь звонким стуком копыт о полудрагоценные камни. Паран, поморщившись, спешился, настороженно поглядев на женщину на троне.

Лейсин почти не изменилась с тех пор, когда он видел ее в последний раз. Те же коротко подстриженные светлые волосы вокруг бледного лица с незабываемыми чертами, та же простота в одежде, никаких украшений. Она, прищурившись, пристально глядела на Парана.

Тот передвинул меч на поясе и низко поклонился.

– Императрица.

– Вижу, вы воспользовались советом вашего командира, данным семь лет назад, – протянула Лейсин. Он удивленно заморгал.

– Конечно, – продолжила она, – он тоже последовал данному ему совету. Интересно, какой бог свел вас вместе? Я ценю его чувство юмора. Вы что, считаете, что имперская арка – вход в конюшню, лейтенант?

– Моя лошадь не хотела идти, императрица.

– И правильно.

Паран улыбнулся.

– В отличие от меня, она происходит из рода, славящегося своим интеллектом. Прошу вас милостиво меня извинить.

– Весельчак проводит вас к адъюнкту, – императрица махнула рукой, один из охранников подошел и взял лошадь под уздцы. Паран еще раз поклонился и с улыбкой поглядел на Весельчака.

Весельчак повел его к боковой двери.

– Ты идиот! – прорычал он, когда дверь со стуком захлопнулась за ними. Он быстро шагал по узкому коридору. Паран не спешил за ним, и Когтю пришлось ждать его в дальнем конце коридора, у ведущей наверх лестницы. Весельчак побагровел от ярости.

– Что она имела в виду? Ты раньше встречался с ней, когда?

– Поскольку она ничего не объяснила, я могу только последовать ее примеру, – ответил Паран. Он рассматривал ступени. – Это, наверное, западная башня. Башня Пыли…

– Поднимайся наверх. Адъюнкт ждет тебя, других дверей там нет, не заблудишься. Просто иди на самый верх.

Паран кивнул и стал подниматься.

Дверь наверху была приоткрыта. Он постучал и вошел. Адъюнкт сидела на скамье в дальнем конце комнаты, спиной к широкому окну. Ставни были открыты, через них в комнату проникал свет закатного солнца. Она одевалась. Паран смутился.

– Я не из скромниц, – сказала адъюнкт. – Входите и закройте дверь.

Паран подчинился. Он огляделся по сторонам. Стены закрывали выцветшие гобелены. Плитки пола были застелены шкурами. Мебель, а ее здесь было мало, была старой, некрасивой, в стиле Напан.

Адъюнкт встала, чтобы надеть кольчугу. Ее волосы заблестели в солнечных лучах.

– Вы выглядите усталым, лейтенант. Садитесь. Он нашел стул и опустился на него с облегчением.

– Расследование зашло в тупик, адъюнкт. Те, кто остался в Джерроме, вряд ли расскажут что-нибудь.

Она застегнула последние пряжки.

– Если только я не пошлю некроманта.

Oн усмехнулся.

– Россказни голубей тоже можно послушать.

Она удивленно подняла брови.

– Простите, адъюнкт. Похоже, смерть везде сопровождают… птицы.

– И если мы посмотрим в глаза мертвых солдат, то мало что увидим. Голуби, говорите вы? Он кивнул.

– Интересно, – она умолкла.

Он некоторое время смотрел на нее.

– Я был приманкой, адъюнкт?

– Нет.

– А появление Весельчака?

– Удачное совпадение.

Лейтенант тоже умолк и прикрыл глаза – у него закружилась голова. Парам и не подозревал, насколько устал. Он с трудом понял, что женщина обращается к нему. Он выпрямился, встряхнувшись.

Адъюнкт стояла перед ним.

– Сон позже, не сейчас, лейтенант. Я расскажу вам о вашем будущем. И было бы кстати, если бы вы слушали внимательно. Вы выполнили задание, как было приказано. Вы показали себя поистине… неутомимым. Ваша служба примерна. Вы возвращаетесь в офицерский корпус Унты. Вам будет дано время для завершения обучения. Как и в Итко Кане, ничего необычного не должно происходить, вы меня понимаете?

– Да.

– Прекрасно.

– Что же там произошло на самом деле, адъюнкт? Мы прекращаем расследование? Мы никогда и не узнаем правды. Но почему? Или это только я ничего не понимаю?

– Лейтенант, этим делом мы не можем заняться вплотную, но будем вести расследование. Я решила, возможно, ошибочно, что вы захотите выяснить все и быть рядом, когда время мести настанет. Я ошиблась? Возможно, вы довольно насмотрелись и хотите вернуться к нормальной жизни.

– Я хочу быть там, когда время мести настанет, адъюнкт, – он закрыл глаза.

Женщина молчала, но Паран и с закрытыми глазами знал, что она наблюдает за ним и взвешивает его возможности. Лейтенант и волновался, и был спокоен одновременно. Паран высказал пожелание, решение было за ней.

– Бумаги продвигаются медленно. Ваше возвращение будет оформлено через несколько дней. А пока поезжайте домой к отцу. Отдохните.

Он открыл глаза и поднялся. Когда он был уже у двери, она снова обратилась к нему:

– Лейтенант, я надеюсь, что такие сцены, как в тронном зале, не повторятся.

– Сомневаюсь, что я захочу это повторить, – ответил он.

Когда он вышел, ему послышалось что-то похожее на кашель из-за закрывшейся двери. Сложно было представить, что это может быть чем-то иным.

Когда Паран ехал по улицам Унты, его охватила дрожь. Такие знакомые картины, бесконечная толпа, много голосов, речь на разных языках. Все казалось Парану странным, изменившимся – не то, что он видел, а скорее то, что находилось где-то между зрением и мыслью. Изменился он сам, отчего чувствовал себя отчужденным.

Место было то же, сцены из жизни города те же, ничто не изменилось. Даром голубой крови было умение держать мир на расстоянии, наблюдать за ним свысока, не смешиваясь с толпой. «Даром и… проклятьем».

Но теперь Паран оказался один среди людей. Дворянство лишилось привилегий, единственной его привилегией теперь была надетая на нем форма. Не ремесленник, не лоточник, не купец – солдат. Орудие империи. Таких у империи десятки тысяч.