Страница 1 из 18
Никита Калинин
Под сенью исполинов
Глава 1. Пробуждение
«Имя?»
«Роман…» – не сразу ответил он.
«Фамилия?» – голос звучал в голове, исходил изнутри его самого.
Снова пауза, продолжительнее. Тёплая вата тьмы почти вернула его в свои объятья, когда голос повторил:
«Фамилия?»
«Нечаев…»
«Звание?»
«Майор меж…планетной службы».
«Должность?» – вопросы следовали один за одним, почти без пауз.
«Старший офицер безопасности».
Роман мысленно встрепенулся. Он постепенно приходил в себя, и тьма вокруг уже не казалась привлекательной, мягкой и тёплой. Она – небытие.
В этот раз удалось не запаниковать. Хорошо. Мысли упорядочивались, выстраивались и более или менее логичными порядками отправлялись по местам.
Роман не чувствовал ничего. Ни тела, ни уж тем более чего-то за его пределами. То есть он ощущал, что оно есть, это тело, и даже имелась некоторая уверенность, что оно принадлежит ему. Но сознание внутри существовало будто бы особняком и напоминало громоздкого жука, сильными крючковатыми лапами карабкающегося по стенкам, чтобы рано или поздно бесцельно упасть панцирем на дно.
«Действует седьмой параграф Устава» – возвратился голос. Неопределимо балансирующий на грани мужского и женского, многогранный. В него лучше не вслушиваться, не проникаться им. Себе дороже.
Ожидание здесь чуть ли не самое главное испытание. Этому космопроходцев учили, и школа была хорошей. Ничего не изменится, покуда Ординатор не сверит того самого жука с «контрольной копией» сознания. Если расхождение составит не более одного процента, контроль над телом вернётся космопроходцу. В наборе рабочих терминов Ординатора этот процесс назывался «определением повреждения личности».
«Мыслительные процессы в норме. Повреждение личности в пределах допустимых показателей. Первоочередной опрос позволяет заключить об отсутствии преград для начала исполнения возложенного долга», – бездушно возвестил Ординатор.
Роман ощутил, что может открыть глаза. Следом проявлялась чувствительность тела: свинцовые колотушки вместо рук, по которым вскоре забегали безобидные поначалу мурашки, дрожащие мышцы пресса и ходуном ходящие колени.
Мозг не преминул проверить целостность физической оболочки: обжигающей волной по телу прокатилась боль. В такие моменты она скорее приятна, ведь служит маяком, обозначающим что всё, пока что, в норме.
Вдруг его приподняли и усадили чьи-то крепкие руки, оперев спиной на что-то прохладное и мягкое. Воображение выдало серые образы углепластика: зафиксированные столы, гладкие овальные капсулы, решётчатые квадраты вентиляционных шахт в перетянутом силовыми кабелями потолке. Открывать глаза он благоразумно не спешил. Памятен ещё позапрошлый раз.
Вдруг стало теплее: его укрыли низолиновым полотном. Или чем-то подобным, ведь не было никакой гарантии что на данном челноке вообще имелись таковые полотна.
– Ты слышишь м-меня? – донёсся голос: далёкий, еле различимый. Женский. Сложно было сказать Ольга ли это.
Роман кивнул, непослушными руками цепляясь за края покрывала.
– Как ты себя ч-чувствуешь?
Подумав, он повторил движение головой.
– Если что – п-постучи. Хорошо? Ты не последний.
Голос казался знакомым, это радовало. Хоть с кем-то в экспедиции не придётся знакомиться. Роману не нравилось, что руководство в этом отношении целиком полагалось на возможности Ординатора. Но его мнения никто не спрашивал.
Вокруг бурлила деятельность: он плохо разбирал слова, а иные звуки порой, вдруг нарастая снежным комом, вообще проглатывали всё остальное, оборачиваясь продолжительным гудящим фоном. Вскоре «проснулось» зрение: сквозь сомкнутые веки проник свет, окрасив мир в мутно-красный. Роман вызвал Ординатора.
«Ординатор» – ровным как могильная плита голосом мгновенно отозвался тот.
«Дуальное восприятие женщины, недавно обращавшейся ко мне».
«Имя индивида».
«Пожидаева Ольга» – не раздумывая выдал Роман, искренне надеясь на попадание в цель.
«Я отказываю тебе», – как и всегда безэмоционально Ординатор дал понять, что к нему подходила не она. Роман напрягся. Очень странно, что это не Ольга. Прирождённый психосервер, прекрасный медик, несмотря на молодость и лейтенантское звание Оля прошла все отборы… Да и поддержкой Корстнева, вроде бы, заручилась… Наверное, ещё не пробудилась просто.
«Неясова Рената» – назвал он второе пришедшее на ум имя.
Ординатор помедлил. А означало это, что майор угадал.
«Подтверждаю».
Изображение возникло резко, Роман даже вздрогнул. Теперь он видел и слышал всё, что видела и слышала Рената. Это выглядело как обычная нанопроекцая, только как бы сквозь увеличительное стекло или округлый аквариум с водой: без особой резкости и с большой долей искажения тонов, картинка к краям основательно расплывалась и растягивалась.
Надо же, он видел себя! Не настолько хорошо, чтобы разглядеть дефекты внешности, но всё же. Сообразив, попытался улыбнуться.
– Как ты? – спросила Рената, подходя ближе. При одновременном восприятии реальной речи и её мыслеформы нередко возникало гулкое, жутко назойливое эхо. Вот и сейчас Роман стойко выносил эти «качели».
Он кивнул, давая понять, что всё в порядке. И подтянул низолиновое полотно там, где его стоило подтянуть. Рената усмехнулась и отвернулась.
Она поочерёдно подходила к капсулам приёмников и подолгу, обстоятельно отслеживала жизненные показатели. Пульс, активность мозга, дыхание, давление: артериальное и внутричерепное.
– Один приёмник накрылся! – неожиданно донеслось откуда-то сбоку. Голос был мужским: глубоким, сильным. Отчего-то, и вовсе не ясно отчего, возникло стойкое убеждение, что обладатель голоса обязательно должен иметь бороду…
К нему Рената и обернулась. Быть бородатым, понятное дело, он не мог. Хотя бы по той простой причине, что после «прыжка Антонова» волос на теле не остаётся.
Высокий, даже очень высокий, широкоплечий мужчина, уже облачённый в комбинезон, хмуро нависал над раскрытой панелью одного из квантовых приёмников. В зубах он сжимал отвёртку-трансформер, левой рукой держал отвинченную панель, а правой шарил в хитросплетениях цветных проводов.
– Нас на одного меньше, – подытожил «бородатый».
Рената не стала дожидаться выяснения причин поломки – впереди оставалось ещё две капсулы. Вскоре выяснилось, что в обеих жизненные показатели колеблются в пределах нормы. Это радовало.
А вот тот факт, что при посадке челнока получила повреждения одна из капсул, радовать никак не мог. За все свои пять экспедиций Роман не помнил поломок подобного рода.
Тут имелось два варианта. Как водится: хороший, и не очень. Хороший заключался в том, что вместе с самой капсулой из строя вышел и маяк квантового приёмника. А плохой подразумевал, что маяк остался цел при полной неисправности самой капсулы. Последнее же значило: кто-то из членов экспедиции погиб. Его расщепило на Земле, но в точке материализации его копии случилось непредвиденное.
На Земле, в Новосибирске, у входа в новый корпус психподготовки высился памятник, посвящённый этим людям. «Слившиеся с космосом» он назывался и представлял собой троих космопроходцев, плотно прижавшихся друг к другу и смотрящих вверх. Вытянутые руки их сливались воедино и вытягивались в закрученный поток, устремляющийся по задумке в безграничное пространство. Меж собой члены разных экспедиций горько именовали его «Слившиеся в космос».
– Маяк разбит! – услышали Роман-Рената. И это означало, что никто не погиб.
– Пятый готов и проверяется! – вклинился внезапно незнакомый голос: молодой, значительно моложе остальных.
То был что-то озадаченно просчитывающий паренёк – лет девятнадцати, не больше. Вытянутое лицо и длинный, чуточку крючком нос придавали ему очевидное сходство с персонажем популярного на Земле электронного комикса, горе-исследователя Фарадея, с недавних пор так ещё и героя реклам.