Страница 110 из 115
— В этом нет никакой нужды. Вот тут у меня ваше дело. Какой же вы историк? В 1938 году вас исключили из института…
— Но меня вскоре восстановили. Через год я получил диплом.
— Этого не может быть, — вельможным тоном заключила Петрова.
— Прошу вас подождать минуту: я сообщу вам номер диплома…
— Не трудитесь. Я уже сказала, — дело у меня на столе.
— По-вашему выходит, что я мошенник, что я владею фальшивым дипломом? Так что ли?
— Я полагаю предмет разговора исчерпанным.
Петрова положила трубку.
Звоню помощнику Пельше.
— Я просил вас оградить имя отца от поношения, но ваш работник Петрова готова и меня заодно оклеветать.
Помощник весело рассмеялся…
Красноречивый ответ. Спасибо им, Пельше и его помощнику. И Петровой, бывшей помощнице незабвенного Шкирятова. Они помогли мне на шестом десятке лет понять то, что другим было ясно давно: честное имя революционера для парт сановников не значит ничего.
Как раз в это время ВПШ предприняла издание серии книг «Партийные публицисты». Вначале предложение включить в план Антонова-Овсеенко, автора ряда книг и многих сотен статей, очерков, зачинателя газет, журналов, — это предложение встретили положительно. То было недоразумение: более ответственные лица отказались иметь дело с «бывшим».
Владимир Иванович Невский написал более тысячи статей. В их числе важную работу «История партии как наука». Близкий соратник Ленина, он никогда не уклонялся в сторону, не выступал вместе с оппозиционерами.
Но и Невского отказались признать партийным публицистом. Так же как Кедрова. Куда как спокойнее переиздавать статьи Куйбышева, Ворошилова, Орджоникидзе. Статьи, написанные референтами.
Но вот выходит в свет сборник А.М. Коллонтай. Все та же прилипчивая логика заставляет спросить:
— Почему? Ведь Александра Михайловна замешана не в одном уклоне…
Я, кажется, начал улавливать некую закономерность. Коллонтай не была репрессирована! Так же как Ольминский, Луначарский, Ярославский — они-то в «серию» попали.
Отныне существуют две истории партии: одна для почивших в своей постели, другая — для жертв Сталина.
Определенно, марксизму-ленинизму не суждено стоять на месте…
Но не будем упрекать за это ни Маркса, ни Ленина, они умерли задолго до эпохи позднего реабилитанса.
Эта эпоха явно затянулась. О «реабилитированном» Владимире Невском до сих пор не издано ни одной книги. Его юбилей упорно обходит НМЛ и музеи революции Москвы и Ленинграда.
В 1933 году покончил жизнь самоубийством отважный революционер, соратник Ленина Николай Скрыпник. Он пал жертвой травли, организованной Сталиным. Скрыпник реабилитирован, но печать продолжает повторять сталинские инсинуации.
В кампании травли принимает посильное участие Лихалат. Тот самый. Ныне он клевещет вновь и на Косиора, и на Антонова-Овсеенко, и на Скрыпника… На кого прикажут.
Через год после XX съезда Хрущеву передали материалы по судебному процессу Бухарина. Утром он вызвал сотрудника.
— Всю ночь читал твою записку и плакал. Ведь я тоже приложил руку к этой кровавой истории…
Процессы тридцатых годов проверяла специальная комиссия Президиума ЦК. Во главе бригад партийных следователей были поставлены честные товарищи.
64 тома документов, показаний жертв и свидетелей сталинского произвола собрала Комиссия ЦК.
В 1960 году Морис Торез, генеральный секретарь ЦК французской компартии, приехал в Москву. На столе у Хрущева папка с выводами комиссии ЦК. Присутствует ответственный сотрудник.
Торез: — Никита Сергеевич, прошу вас, не отменяйте все процессы сразу. Ведь после XX съезда вашей партии, когда разоблачили преступления Сталина, из французской компартии вышло 48 тысяч членов…
Хрущев: — И нечего о них жалеть, если они состояли в компартии лишь ради «генералиссимуса» Сталина…
Торез: — Но все же прошу вас объявлять об отмене не всех процессов вдруг, а хотя бы одному в месяц.
Хрущев: — Но почему? Всем давно известно, что эти процессы были «липовыми». С ними надо раз навсегда покончить. От этого мы только выиграем в общественном мнении.
Торез: — О том, что эти процессы сфабрикованы, лидеры социалистических партий знали еще в двадцатые-тридцатые годы. Все эти инспирированные тайные свидания советских партийных деятелей с Троцким западная печать опровергала без труда и весьма оперативно — на другой же день после лживых публикаций московских газет. Все знали, что Бухарин не был японским шпионом, а Зиновьев не убивал Кирова.
Хрущев: — Вот здесь материалы комиссии, из которых видно, что Киров убит по указанию Сталина.
Нет, липовые процессы мы отменим все. Все сразу и без лишних проволочек!
Но Хрущев недооценил силы сталинской оппозиции. На него давили неустанно. В дело пошло все — и клевета на старых коммунистов, и запугивание, и уговоры…
«Если отменить процессы, народ может неправильно понять нас… Подумайте, Никита Сергеевич, как это отразится на международном коммунистическом движении… Помните, что Ленин завещал? Побойтесь Бога, дорогой Никита Сергеевич!..»
И Хрущев уступил.
После XXII съезда старые коммунисты упрекали Первого секретаря:
— Вы обещали отменить все процессы и обнародовать материалы, изобличающие подлинного убийцу Кирова…
— Нет, сейчас никак нельзя. Сделаем, конечно, но лет через пятнадцать.
Все материалы расследования сталинских преступлений были сданы в архив.
…Сложилась иррациональная ситуация: из двадцати двух осужденных на процессе Бухарина 1938 года более половины реабилитировано. Но сам процесс не отменен.
До сих пор не удостоены посмертной реабилитации Рыков, Томский, Бухарин. И поныне со всех партийных трибун гремит сталинская клевета в адрес «врагов» и «буржуазных наймитов».
Видные партийные деятели Стасова, Карпинский и Катанян просили XXII съезд восстановить в партии честное имя Бухарина. Их голос не был услышан. О реабилитации Бухарина просили руководители ряда зарубежных компартий. Их даже не удостоили ответа.
Вдова А.Г. Шляпникова, соратника Ленина, провела в лагерях 18 лет, но никак не могла добиться реабилитации. Старые большевики обратились к члену Президиума ЦК В. Подгорному.
— Что же это получается? По «советской линии», то есть в рамках УК, Шляпникову оправдали. А в партии не восстановили. КПК постановила: «Отказать за давностью».
Подгорный обещал помочь в оформлении персональной пенсии, а по делам партийным посоветовал обратиться еще раз в КПК.
«Вопрос о восстановлении в партии еще не созрел», — ответили Шляпниковой.
…Через два месяца Шляпникова скончалась. Ее дочь позвонила в КПК и сказала: «Вопрос вполне созрел: вчера маму похоронили».
Зачем все-таки было добиваться восстановления в партии, если реабилитация не дает никаких гарантий от посмертной травли? Если переживших лагеря подвергали потом унизительным гонениям?
По настоянию Молотова и Кагановича реабилитированным коммунистам вручали партбилеты с пометкой о перерыве в стаже с 1937 по 1954 годы. Тем, кто пытался протестовать, они отвечали с цельнодутой принципиальностью:
— Какую партийную работу вы вели в тюрьме?
Между прочим, своей жене Полине Жемчужиной Молотов не забыл устроить «нормальный» партбилет, без перерыва в стаже.
Пусть только никто не думает, что против подлинной реабилитации стояли одни лишь подручные усопшего генсека. В борьбу за неправое дело включилась широкая сталинская общественность.
…Поэта Павла Васильева истребили в двадцать шесть лет. По чьему доносу — нам неизвестно. В Органы часто пописывали и Ермилов, и Ставский, и Фадеев, и Безыменский…
Реабилитировать Васильева удалось с трудом. Нашлись противники.
Самый ярый из них — поэт Безыменский.
Михаил Петрович Якубович, правнук декабриста А.И. Якубовича, был активным участником революции. С 1930 по 1941 годы сидел в тюрьме. Затем, после нескольких месяцев пребывания на «свободе», вновь заключен в тюрьму. В 1956 году реабилитирован, но лишь по второму делу. По первому, — так называемому «Союзному бюро», Якубовича не оправдали.