Страница 16 из 24
Гюльдесте, выйдя из машины, победоносно посмотрела на соседские окна и быстренько, не дожидаясь, когда выйдет Месмеханум, сказала:
- Хлеб-то мы купить забыли!..
Когда они шли на базар, мать и не собиралась покупать хлеб. Гюльдесте для того сказала о хлебе, чтобы некоторые из их соседей, глядя и слушая из окон, от зависти сгорели.
Агададаш, посмотрев в переднее зеркальце машины на Месмеханум, сказала:
- Забыли? Ну и что, мы сейчас съездим, купим и привезем.
Месмеханум тоже посмотрела на Агададаша в зеркальце и улыбнулась.
Гюльдесте, глядя скорее на соседей, чем на Агададаша, сказала опять-таки для тех же завистливых соседей:
-ї Мы тебя замучили совсем...
А Агададаш, улыбаясь Месмеханум в зеркальце, возразил:
-ї Помочь вам - для меня удовольствие.
И белая "Волга" тронулась с места.
Гюльдесте, подняв с земли тяжелую плетеную корзину, нагруженную картофелем и луком, пошла к дому, с удовлетворением приговаривая:
-ї Вот какой он, сын моей тети - Агададаш!..
Прежде она всегда говорила "наш близкий родственник Агададаш", но история, с белой "Волгой" привела ее в такой восторг, что Агададаш сразу стал сыном тети. Кое-кто из соседей усомнился, конечно, в этой новости, но кое-кто, глядя вслед белой "Волге", подумал: гляди-ка, а Гюльдесте правду говорила, шикарный у нее родственник!
Выехав со двора, Агададаш остановил машину и на этот раз обошелся без помощи зеркала, обернулся к Месмеханум:
-ї Пересаживайся вперед,- предложил он. Месмеханум пришла в совершенное умиление от уважительности Агададаша и, смущаясь, сказала:
-ї Большое спасибо... Здесь тоже хорошо... Агададаш крепко потянул Месмеханум за руку:
-ї Иди, иди! Что ты, хуже других?
Конечно, раз такой родственник, как Агададаш, хотел, чтобы Месмеханум пересела вперед и чувствовала себя более удобно, нельзя было ему отказать; Месмеханум молча вышла из машины и села впереди, рядом с Агададашем.
Агададаш сказал:
- Ты мне понравилась, хорошая девочка! - Потом спросил:- Сколько тебе лет?
Похвала Агададаша маслом разлилась по сердцу девушки, и Месмеханум, краснея, сказала:
-ї Шестнадцатьїї исполнилось,її пошелїї семнадцатый...
Держа левой рукой руль, Агададаш правой рукой коснулся голых коленок Месмеханум, выступавших из-под ее черной юбки.
- Э-э, да ты просто "табака"!..
Месмеханум в жизни не была в ресторане и не знала, что, когда цыпленка распяливают, как лягушку, и поджаривают до красноты, его называют "табака" и это очень вкусная штука - цыпленок "табака"; Месмеханум не поняла слов Агададаша и, глядя на эту дорогу, которую всегда проходила пешком, подумала о том, как хорошо иметь такого родственника, как Агададаш; одно только тревожило Месмеханум и очень мешало получать полное удовлетворение от этой прекрасной прогулки, заставляя все сильнее биться ее сердце: ее тревожила правая рука Агададаша, поскольку эта рука все еще лежала на голой коленке Месмеханум.
Внезапно у Месмеханум сердце ушло в пятки - она почувствовала, что рука Агададаша потихоньку поднимается вверх, к ее бедру; она не знала, что делать, она так растерялась, что не издавала ни звука; рука Агададаша под черной юбкой постепенно поднималась выше, и Месмеханум, не в силах больше сдерживаться, хотела сказать, что дома у них есть хлеб и не надо покупать никакого хлеба, что она хочет только быстрее вернуться домой...
-ї Дядя Агададаш...
- Дядя? Не ожидал от тебя такого!..- Агададаш, отведя глаза от дороги, с упреком посмотрел на Месмеханум, потом сжал бедро девушки.- Говори мне просто Агададаш, хочешь - называй Ага или Дада, как тебе захочется... Как для других, так и для тебя! Ты не ниже других, как тебе захочется, так и зови меня! Ты будешь у меня как сыр в масле кататься. Раз в месяц я буду покупать тебе роскошный наряд и шубу куплю, клянусь здоровьем! Клянусь могилой Эт-Ага! (Э т-А г а - разбитыйї параличомї человек,ї которыйї уї верующих Апшерона считается святым)
Месмеханум ничего не понимала из слов Агададаша, только чувствовала, что рука на бедре поднималась все выше, и, когда пальцы Агададаша пролезли внутрь ее трусиков, девушка вне себя закричала:
- Останови! Я выхожу! Мама!..
Словно ужаленный змеей, Агададаш мгновенно отдернул руку и нажал на тормоз - он никак не ожидал скандала. А Месмеханум пришла в себя только тогда, когда поняла, что бежит по улице к дому.
Их квартира находилась на втором этаже большого двухэтажного дома, и Гюльдесте, выйдя на балкон, ждала белую "Волгу". Увидев возбужденную Месмеханум, бегом проскочившую двор, некоторые соседи покачали головой, некоторые удивились, а некоторые подумали, что такие вот дела: дерево, по которому взобралась мать, дочь проходит по веткам...
Гюльдесте бросилась открывать дочери дверь:
- Что с тобой? Что произошло? Где Агададаш?
Гюльдесте придумала замечательный план: она задержит Агададаша, заварит чай, поставит перед ним варенье, которое хранила для особо важных гостей, а белая "Волга" часа два постоит по дворе, и... Увидев дочь в таком возбужденном состоянии, Гюльдесте было решила, что белая "Волга" совершила аварию или задавила человека.
Но Месмеханум, всхлипывая, кинулась на старый пружинный диван:
- Убежала я, убежала! Убежала!
У Гюльдесте был немалый жизненный опыт, и тут уже она, кажется, догадалась о чем-то, но потребовала от дочери точного ответа:
- Почему убежала?
- Он залез рукой мне под юбку!..
Догадка Гюльдесте подтвердилась, и она, хлопнув ладонью о ладонь, крикнула:
- Вай, сукин сын! Пепел на голову такого мужчины! Да какой это мужчина мартышка, мартышка!
Месмеханум обычно сердилась, когда мать говорила плохие слова, но на этот раз, всхлипывая, девушка только повторяла:
- А ты всегда говорила, что он наш родственник... родственник... и бог знает кто...
Гюльдесте эти упреки дочери словно кипяток на голову.
- Родственник? Да провались он! Родственник нашелся! Проходя по мосту, мы с ним задами столкнулись, вот и все! Оставил дома жену в сто килограммов, а сам ребенку под юбку лезет! - Потом, будто Агададаш стоял рядом, она растопырила пальцы и обеими руками отвесила ему пощечины:- Вот тебе! Вот! Чтоб ты провалился! После случившегося разговоры об Агададаше в доме совершенно прекратились, Гюльдесте ни разу не упоминала его имени при дочери, но, когда Месмеханум не было рядом, при знакомых и соседях она порою все же не могла удержаться, чтобы не похвастать:
-ї Золотой Агададаш - наш родственник!..
Мамедага смотрел на задумавшуюся Месмеханум, и ему очень хотелось, чтобы в эту удивительную летнюю ночь он обрел способность читать в сердце этой девушки.
-ї О чем ты думаешь?
Легко ступая босыми ногами, Месмеханум спускалась с песчаного холма.
- Думаю о том, что есть на свете дурные люди и поступки у этих людей дурные.
-ї К чему это?
- Есть один в Фатмаи... Вроде бы наш родственник... Фатмаи было маленькое село, и Мамедага знал большинство живущих там.
-ї Как его зовут?
- Агададаш.
- Какой Агададаш? Золотой Агададаш?
- Да, золотой Агададаш.- Месмеханум с новым удивлением посмотрела на этого всесведущего парня, спускавшегося к ней с холма в лунном свете, и почувствовала, что сейчас она услышит от него что-то неожиданное.
-ї Так его же арестовали...
- Правда? - У Месмеханум, казалось, вспыхнули глаза, и по этой искре, мелькнувшей в глазах девушки, останавливающий ветер, Мамедага понял, что Агададаш был, видно, очень плохой человек.
- Да. Государственный чемоданный цех он превратил в свою лавку... И все собранное им золото отобрали - нечестное ведь!
- Да буду я жертвой советской власти! - Месмеханум сказала эти слова так, будто они годами накапливались у нее в душе и теперь вдруг вышли, дождавшись случая.
- А ты как думала? Теперь жуликам стало туго. Паника у них, собачьих детей.