Страница 48 из 65
— Каким ветром к нам?
Хотя, если честно, Петька мне говорил, что парочку раз тебя встречал и даже при каких-то не очень благоприятных для тебя ситуациях…
— Светик, так почему ты мне не позвонила, я ведь после тех мерзавцев из дому боялась выглянуть самостоятельно?
— Прости подруга, мы с Петрухой решили, что ты сбежала, как он выражается, в жидовию…
— Света, а, как ты выражаешься?
Девушка оглянулась на других продавщиц и те кивнули, что она может отойти в сторонку с подружкой и поболтать всласть.
Света, взяв Веру под руку, отвела её в дальний конец магазина, где стояли кресла и журнальные столики.
Они присели рядом, и девушка доверчиво заговорила.
— Верунчик, ты же знаешь, что для меня никогда не было никакого различия, кто еврей, а кто грузин.
Я же с раннего детства бывала у вас дома и любила еврейские блюда, которые готовила твоя мама.
Ах, что, я будто оправдываюсь, ну, прости, что повторила за этим придурком дурацкое слово.
— Светик, а с чего ты взяла, что я обиделась, так спросила, чтобы разговор с чего-то начать, а то чувствую, между нами будто пропасть.
— Это точно, год не виделись, а как будто вечность.
Как ты там прижилась, всё же другая страна, другие люди и язык?
— Светочка, люди везде остаются людьми, если они не сволочи, а там тоже всяких хватает, но такого беспредела, как здесь, не замечала.
Языком уже овладела вполне на приличном уровне, заодно и английский подтянула, а самое главное, я поступила в университет и через месяц начну уже обучение…
— Верка, как здорово, а парень у тебя есть?
Девушка неожиданно покраснела.
— Есть, есть, по твоей рожице вижу и, наверное, ты уже с ним спишь вовсю, там же с этим делом просто…
Хотя, у нас тоже, а может и ещё проще.
И понизив голос:
— Верунчик, если бы ты только знала, сколько наших хороших знакомых девушек уехало в Европу и стали там проститутками.
Говорят, и в ваш Израиль тоже уезжают, жуть…
— Светочка, ты закидала меня вопросами, но я ничего об этом не знаю.
Конечно, слышала, что в Израиле существуют, так называемые, массажные кабинеты, но я, честное слово, далека от этого.
— Ты, мне так и не ответила, парень у тебя есть и какие у вас с ним отношения?
Вера улыбнулась.
— Света, ты меня удивляешь, раньше ты не была такой любопытной.
— Ну, и не надо, подруга называется.
Вера склонилась поближе к уху Светы.
— Светик, есть и какой замечательный — местный парень, он офицер полиции, ловит наркоманов, а точнее мафию, которая доставляет в страну и распространяет наркотики.
— Верка, это хорошо, но меня больше интересует — он красивый, высокий, сексапильный и вы с ним уже пересекли период ухаживания и живёте взрослой жизнью?
Видишь, как я культурно у тебя спрашиваю, учитывая твою колхозную забитость, ты ведь, на сколько я знаю, в Израиль уехала не целованная.
Вера быстро зашептала:
— Светик, я уже не только целованная, а точнее, обцелованная во все места, какие ты только можешь представить, но уже через полтора месяца мы стали с ним любовниками, и то, так много времени прошло после нашего знакомства до этого события, потому что он был ранен во время серьёзной полицейской операции…
— Верчик, и, что, его сильно ранили?
— Нет, в этот раз не очень, но у него на руке есть шрам даже от пули автомата.
— Ух, ты, так он у тебя герой.
— Светочка, он очень хороший, красивый и, главное, любит меня.
У него есть своя четырёхкомнатная квартира в центре страны, и я приезжаю в неё на выходные дни полноценной хозяйкой…
— Ого, так он у тебя богатенький.
— Светик, я не знаю, наверное, не бедненький, у нас ведь другие ориентиры.
— Ну, куда там нам, вон, как заговорила… у нас… давно ли вместе с нами щи ложкой хлебала, а уже… у нааас…
— Свет, чего ты злишься, я ведь уже, действительно, израильтянка.
— Ну, ладно, израильтянка, мне надо работать, а то, расселась тут с тобой.
Света поднялась на ноги, на лице не было и тени от прежней доброжелательности.
— Вот, что я тебе скажу — повезло смыться, так не выпендривайся, тем более, перед старыми подружками.
Тут к нам бывает заходят шикарные иностранцы, подвернётся подходящий, зевать не буду, свой шанс не упущу и поеду ни в какой-то задрипанный Израиль, а куда-нибудь в Германию, а то и в Штаты.
По возвращении домой, после встречи с подружкой, на память к Вере вдруг неожиданно пришли слова песни Олега Фрейдмана:
Как не замёрзнуть от стылых сердец,
Не утонуть в море глаз равнодушных,
Не задохнуться под пылью двудушных,
И не разрушить семейный дворец…
Как сохранить и умножить друзей,
Не замараться в завистников желчи,
Смело стремиться к успехам навстречу,
Не ослабеть от крутых виражей…
Как встретить старость без боли потерь,
Не становиться обузою детям…
Кто на вопросы мне эти ответит… —
Раньше не знал и не знаю теперь.
Глава 23
Вечером накануне отъезда Веры в Израиль, папа тщательно паковал её сумку.
— Доченька, у тебя совсем мало вещей.
Ведь тебе можно провозить до двадцати пяти килограмм веса, а тут и десяти не наберётся.
— Пап, ты ошибаешься, мне можно провозить двадцать килограмм плюс пять в ручной клади, а откуда в моих сумках будет много веса, когда я вам везла столько продуктов…
— Вот-вот, и я об этом.
Смотри, мама тебе приготовила варенье, грибы, сало, перчик фаршированный собственного приготовления, ещё какие-то закатки.
Я тебе поставлю сюда пластиковое пятилитровое ведёрко свежей клюквочки, она же ягода крепенькая, легко доедет…
Сонливость и равнодушие к происходящему мигом слетело с Веры.
— Папа, вы, что с ума сошли, кто это здесь на таможне пропустит, а там впустит?
Зачем мне эти проблемы?
Может за эту клюкву мне ещё долларами приплатить, чтобы пропустили?
В разговор тут же встряла мама:
— Верка, ты опять начинаешь свои фокусы! Люба сказала, чтобы ты везла всё, что я тебе передаю, она так соскучилась по моим домашним закаткам и варенью, что дождаться не может, когда ты их уже привезёшь.
— Мамочка, она у нас такая умная, вот пусть едет и набирает хоть вагон, а я не повезу такое количество запрещённого для вывоза из Беларуси и ввоза в Израиль продукта.
— Верунь, я ничего не понимаю, ты ведь везла нам продукты…
— Папочка, я в Минске работнику таможни дала взятку двадцать долларов.
— Так, что тебе мешает и сейчас дать такую взятку? Ведь Люба ждёт гостинцев, подумаешь, что для тебя двадцать долларов, вон, дорогую картинку купила своему воздыхателю и не пожалела денег, а для сестры…
— Мама, мне для сестры денег не жалко, я ей могла бы дать не двадцать, а пятьдесят и больше долларов, только не суйте мне в сумку пять кило сала, я со стыда умру, если их у меня обнаружат в Израиле.
Замечу вам, что там взятка не прокатит, запрещённые продукты изымут, а мне влепят штраф, что не забалуешь.
Неизвестно сколько бы времени длились эти пререкания и чем бы они закончились, но зазвонил телефон, папа поднял трубку.
— Доченька, это тебя, какая-то девушка…
Вера выхватила у папы телефон — наверное, Светка хочет поболтать напоследок и сгладить холод их встречи и прощания в магазине.