Страница 32 из 39
- Это меня Женя накрасила! Она это хорошо делает, только ей не говори, а то зазнается!
- Я и так знаю, что все делаю хорошо. Привет, Алина, - Женя села рядом с показной неодобрительностью глядя на обезьяньи выходки сестры.
- Папа еще не выходил?
- Пока нет, но он там уже долго.
- А почему ты не там?
- Не люблю суды, - подернула плечами Алина.
- Почему-то не люблю и все, хотя никогда там не была.
- Я тоже не люблю, - по-взрослому сказала Женя. - Мы когда с бабушкой заявление от отца передавали на развод с этой, так меня чуть не вырвало. Такой запах ужасный, люди все такие жуткие, смотрят только перед собой, и ничего не видят.
- Это мы заявление о разводе с мамой относили, - весело пояснила Маша.
- Понятно, - смутилась Алина, не находя ничего для ответа.
- У нас это не запретная тема, ты же знаешь, мать нас бросила, живет с каким-то богатым уродом, - зло сказала Женя.
- Но все равно это моя мама, - Маша плотнее уселась к Алина. - Ты же останешься с нами?
- Да, мы тебя одобрили, - важно сказала Женя, садясь поближе к Алине. - Как тебе наш папа?
- У вас замечательный папа, и вы - замечательные! - Алина обняла девочек, чувствуя, как они сильнее прижимаются к ней.
- Ты любишь нашего папу? - строго спросила Женя, глядя ей прямо в глаза.
- Я не знаю, я об этом не думала.
- Не хорошо обманывать детей, - заметила Женя. - Так любишь или нет?
- Да, люблю, - ответила Алина. - Но этого мало.
- Пф, про папу не беспокойся, он уже готов, - хихикнула Женя.
- Да, он вчера на тебя такими глазами смотрел! Это точно любовь! - воскликнула Маша.
- А ты откуда знаешь? - удивилась Алина, не скрывая улыбки от воспоминаний вчерашнего дня, от его грубоватых скованных, но нежных ласк, доверчивых, открытых глаз, точь-в-точь как у Маши.
- Конечно, знаю, я же не маленькая! - гордо ответила Маша.
- А где ваша бабушка?
- Скоро подойдет, - махнула рукой назад Женя. - Она там языком зацепилась со знакомой.
- Это мама нашей мамы, - пояснила Маша.
- Я так и подумала.
- У папы нет родителей, - добавила Женя.
- Как нет? Этого не может быть! - возразила Маша.
- Ну, может где-то и есть. Он из детдома, поэтому у нас одна бабушка, - уточнила Женя.
- Ваш папа мне об этом не говорил.
- Он не любит об этом разговаривать, - сказала Женя, - а где твои родители?
- Мама в Тюмени живет, а я недалеко отсюда, за старым колхозом.
- А почему ты не живешь с мамой? - удивилась Маша.
- Не задавай лишних вопросов, - осекла ее Женя.
- Ничего страшного, в этом нет большой тайны. Родители мои развелись, и я жила с матерью. Потом отец умер, а больше не смогла жить с ней, захотела жить самостоятельно. Вот так.
- А почему ты не хочешь жить с матерью? - не понимала Маша.
- Ну как, я взрослая, она взрослая. У каждой свой характер, свои желания. Так всегда бывает.
- Наша же мама тоже не хотела жить с бабушкой, - заметила Женя.
- Да, я об этом не подумала, - ответила Маша.
- Да ты и не помнишь ничего, совсем маленькая была!
- Помню! Я все помню! И вовсе не маленькая! - возмутилась Маша, пытаясь через Алину толкнуть свою сестру.
Из здания суда вышел Антон и радостно помахал им прозрачной папкой с бумагами.
- Папа, папа! - радостно завопила Маша.
- Сиди, сам подойдет, - спокойно сказала Женя, но сильно ерзая на лавке.
- Привет, мошенницы, - Антон поцеловал облепивших его дочек. - Они тебя не замучили?
- Нет, что ты, все хорошо, - ответила Алина, вставая с насиженного места.
- Ну как дела?
- Все, я теперь свободный человек! - весело улыбаясь, сказал Антон.
- Ты теперь женишься? - Маша вопросительно посмотрела на него.
- Маша, я же только развелся. Рано еще жениться.
- И ничего не рано! - настаивала Маша. - Алина согласна!
- Ну, это мы с Алиной вдвоем решим, хорошо?
- Ничего, мы дожмем эту Синюю бороду! - уверено сказала Женя, подмигивая Алине, раскрасневшейся от детской непринужденности в простых по сути, но таких сложных для взрослых вопросах.
6.
В комнате стояло гнетущее молчание, шипевшее, изредка угасающими искорками напряженности, вырывавшимися наружу при каждом испепеляющим взгляде, которым одаривала каждая сторона другую. Казалось, еще немного, и объемный взрыв от этих искорок сдетонирует густую атмосферу непонимания и все более крепнущей ненависти родных людей друг к другу. Безучастно тикали часы. Любопытная кошка, не желавшая оставаться вне центрального действия, примостилась на коленях у Саши, поблескивая зелеными глазами на нависшую над ссутулившейся девушкой грозную мощную фигуру матери, которая только покачивала головой и, шепча одними губами, заранее заготовленные, рассчитанные на публику, причитания.
- Что ты хочешь от меня, мама? - холодным тоном вновь спросила Саша, бросая на мать непонимающий и полный яростного огня взгляд.
- Разве что-то хочу? Кроме того, чтобы моя дочь была счастлива, чтобы твои сестры были счастливы и устроены в жизни? Чтобы наша семья не бедствовала и жила достойно, так, как должна жить? Я для себя ничего не хочу! - закончила на патетичной ноте мать, глядя на дочь с детской наивностью и открытостью, сквозь которую слишком явно проявлялась еле сдерживая ярость, желание силой вытащить эту дрянь из дома и за волосы поволочь обратно.
Но это был чужой дом, и она в бессильной злобе мяла толстыми руками платок, не желая навлекать на себя позор побоища в чудом доме.
- Доченька, может поговорим дома, у нас, в родном доме? В родных стенах все и видится иначе, правильнее. Пойдем домой, тебя отец ждет. Он же тебя очень любит, помнишь, как он заботился о тебе в детстве?
- Я все помню, мама! И вашу доброту и то, как вы меня продали! - уже не сдерживаясь, воскликнула Саша, когда на ее коленях встрепенулась, изогнув спину и втыкая когти ей в ноги кошка. Саша шумно выдохнула и медленно стала гладить кошку, ей было дурно от этого разговора, бессмысленного по своей сути и смертельного в сухом остатке. Назад пути больше не было, она давно приняла решение, не видя понимания со стороны родных.
- Господи! Да как же ты с матерью разговариваешь? Да разве мы с отцом для тебя ничего не сделали? Мы тебя не любили, не заботились о тебе? Мы ничего для себя не просим, но мы думаем о будущем твоих сестер, наших внуков, - вновь принялась раскручивать свой любимый маховик жертвенной риторики мать, изображая лицом невообразимую гримасу горькой обиды и испепеляющей ярости.
- Ой, ну хватит, мама! Хватит уже прибедняться! Да разве это Эльдар все создал? Разве это он, а не отец положил все, ради нашего достатка, пропадая сутками на работе? Прекрати, мама!
- Доченька моя, - ласковым, чарующим голосом проговорила мать. От ее голоса вздрогнула даже кошка, еле слышно прошипев на гостью.
- Ты же не знаешь, что мне пришлось пережить. Думаешь, твой отец не бил меня? А я терпела, терпела - ради вас, потому что мои родители воспитали меня правильно, я уважала своего мужа, если он бил, значит я это заслужила.
- Ой, вот только не говори, что вы были ко мне слишком добры, а я выросла неблагодарной дрянью! - истерично расхохоталась Саша, представляя, как тонкая высокая фигура отца противостоит мощи ее матери. - Мама, я не вернусь к Эльдару, прими это, и давай закончим, нам больше не о чем говорить.
- Тебе больше не о чем говорить со своей матерью? Господи, значит я что-то сделала в своей жизни не так, раз ты меня так наказываешь!
- Ну, прекрати, мама! - с нажимом сказала Саша. - Оставь этот театр для других.
- Я не заслужила того, чтобы моя дочь, любимая дочь! - она повысила голос.
- И хамила мне! Так ты еще придешь извиняться, придешь! Когда поймешь, чего стоит твой уголовник! А я приму тебя, приму - ведь я же люблю тебя! Ты моя любимая дочь!