Страница 21 из 32
– А ты, значит, живешь в сторожке? – спросила я, пока мы шли к машине по вымощенному булыжником двору.
– Всю неделю я в Оксфорде, а сюда приезжаю на выходные. Здесь спокойнее.
Да… нелегко, вероятно, вампиру жить в толпе шумных студентов, чьи разговоры он слышит помимо воли.
Мы доехали до сторожки. Ее, лицо усадьбы, в свое время украсили немного обильнее, чем большой дом. Я смотрела на витые трубы и замысловатую кладку.
– Знаю, – со стоном промолвил Мэтью. – Каменщик дорвался-таки до этих труб. Его кузен работал в Хэмптон-Корте у Вулси[19], и мой мастер просто не желал слышать «нет».
Мэтью щелкнул выключателем у двери. Золотой свет залил большую комнату с полом из каменных плит и очагом, где можно было быка зажарить.
– Замерзла?
Часть сторожки переделали в современную кухню, посреди которой возвышался огромный холодильник. Я старалась не думать о том, что Мэтью там держит.
– Немножко. – Я поежилась в своем свитере. На дворе было относительно тепло, но я продрогла из-за того, что вспотела.
– Тогда зажги камин, – предложил Мэтью.
Дрова были уже приготовлены. Я взяла из старинной оловянной кружки длинную спичку и подожгла их.
Мэтью поставил чайник, а я стала осматривать комнату. Хозяину явно нравились коричневая кожа и темное полированное дерево, они красиво смотрелись на фоне каменных плит. Цветным пятном выделялся старый ковер теплых красных, синих и желтых оттенков. Над камином висел огромный портрет второй половины семнадцатого столетия. Темноволосую красавицу в желтом платье писал определенно сэр Питер Лили[20].
– Моя сестра Луиза, – сказал Мэтью, заметив мой интерес (он как раз принес из кухни поднос с чайными принадлежностями). – Dieu[21], как прекрасна она была!
– Что же с ней сталось?
– Она уехала на Барбадос, намереваясь стать королевой Вест-Индии. Мы ей говорили, что на маленьком острове ее пристрастие к молодым джентльменам не пройдет незамеченным, но она не желала слушать. Ей нравилось жить на плантации, выращивать сахарный тростник и владеть рабами. – По лицу Мэтью пробежала тень. – Во время одного восстания соседи-плантаторы, разгадавшие ее тайну, решили покончить с ней. Отрубили Луизе голову, тело изрезали на куски, останки сожгли и свалили все на рабов.
– Мне очень жаль. – Глупые слова для такой тяжкой потери.
– Смерть, достойная жертвы, – чуть улыбнулся он. – Я любил сестру, но это нелегко мне давалось. Она усваивала пороки всех веков, в которые жила. Ни одна крайность для нее не была крайней. – Мэтью с трудом оторвал взгляд от холодного красивого лица на портрете. – Чай готов. – Он поставил поднос на низкий дубовый столик перед камином, между двумя кожаными диванами.
Я принялась разливать, ни о чем больше не спрашивая, хотя вопросов у меня хватило бы на несколько вечеров. Под взглядом больших черных глаз Луизы я старалась не пролить ни капли на полированную столешницу – вдруг этот стол когда-то принадлежал ей. Мэтью не забыл ни о молоке, ни о сахаре. Придав чаю нужный оттенок, я устроилась на мягком диване.
Мэтью вежливо взял свою чашку, но пить не стал.
– Не нужно делать что-то только из-за того, что я здесь, – сказала я.
– Я привык, – пожал плечами он. – А привычные движения действуют успокаивающе.
– Давно занимаешься йогой?
– Это совпало с отъездом Луизы. Я отправился в другую Индию, настоящую, и застрял на Гоа во время муссонов. Делать было нечего, кроме как пить и учиться всему индийскому. Тогдашние йоги были гораздо одухотвореннее большинства нынешних. Амиру я не так давно встретил в Мумбае, когда был там на конференции. Посмотрел, как она ведет класс, и понял, что она не уступает мастерством старым йогам. И не имеет предрассудков насчет дружбы с вампирами, как некоторые колдуньи. – В последней фразе чувствовалась горечь.
– Понял и пригласил сюда?
– Я рассказал ей об Англии, а она согласилась попробовать. Скоро уж десять лет, как она здесь, и в нашем классе всегда полно народу. Амира, конечно, еще и частные уроки дает, в основном людям.
– Никогда не видела, чтобы колдуны, вампиры и даймоны занимались чем-то вместе, хотя бы и йогой, – призналась я. Существовали строгие табу на общение с другими расами. – Скажи мне кто-нибудь, ни за что не поверила бы.
– Амира – оптимистка и любит преодолевать трудности. Поначалу все было совсем непросто. Вампиры отказывались находиться в одном помещении с даймонами, а первым колдунам и вовсе никто не доверял. – Я слышала по его голосу, что и он не свободен от предрассудков. – Теперь почти весь класс признает, что сходства у нас больше, чем отличий, и соблюдает правила вежливости.
– Мы, возможно, и кажемся похожими, – я подтянула колени к груди, – но определенно не чувствуем себя таковыми.
– Что ты имеешь в виду? – насторожился Мэтью.
– Мы всегда знаем, когда рядом… не человек. По легкому касанию, по холоду, по щекотке.
– Это, видимо, привилегия колдунов. Я, например, не знаю.
– Чувствуешь что-нибудь, когда я смотрю на тебя?
– Нет, а ты? – Его невинный взгляд тут же пустил мурашки по моей коже.
Я кивнула.
– Опиши свои ощущения. – Он подался вперед, и я почуяла западню.
– Холод, – начала я, не зная, стоит ли говорить как есть. – Как будто лед под кожей.
– Весьма неприятно, мне кажется. – Мэтью наморщил лоб.
– Нет, просто немного странно. Хуже всего даймоны – их взгляды я ощущаю как поцелуи, – скривилась я.
Мэтью со смехом поставил чашку на стол, уперся локтями в колени и наклонился ко мне:
– Значит, колдовскими способностями ты все-таки пользуешься.
Западня захлопнулась. Я потупилась, красная до ушей, меня охватила злость.
– В жизни бы не открывать «Ашмол-782» и не снимать с полки тот чертов журнал! Это было мое пятое колдовство за весь год. Стиральная машина вообще не считается – без моих чар она затопила бы квартиру внизу.
Мэтью поднял руки – сдаюсь, мол.
– Мне все равно, Диана, пользуешься ты магией или нет. Просто я поражен тем, на что ты способна.
– Не пользуюсь я ни магией, ни колдовством – называй как хочешь. Я не такая. – Щеки у меня пылали.
– Нет, такая. Это сидит у тебя в крови и в костях. Такое же генетическое наследие, как голубые глаза и светлые волосы.
У меня никогда не получалось объяснить, почему я чураюсь магии. Сара и Эм не понимали, где же Мэтью понять? Чай остыл. Я сжалась в комок под изучающим взглядом вампира.
– Не хочу я этого, – в конце концов процедила я. – Никогда не хотела.
– Но почему? Эмпатия Амиры, которая согрела тебя сегодня, – часть ее магии. Колдовской дар ничем не хуже музыкального или поэтического, просто он другой.
– А я не желаю быть другой! – взъярилась я. – Хочу жить обыкновенной жизнью, как нормальные люди. – Вот именно. Не опасаясь, что тебя разоблачат и убьют. Я стиснула зубы, чтобы не выпалить это вслух. – Вот тебе разве не хочется быть нормальным?
– Скажу тебе как ученый, Диана: никакой «нормальности» в природе не существует. – Его тон уже не был мягким. – Нормальность – это сказочка, которой люди успокаивают себя, сталкиваясь с неопровержимыми свидетельствами того, что почти все вокруг «ненормальное».
Пусть себе говорит, я останусь при своем убеждении. Опасно быть существом иного порядка в управляемом людьми мире.
– Диана, посмотри на меня.
Вопреки всем инстинктам я посмотрела.
– Ты отталкиваешь от себя магию. Точно так же, по-твоему, поступали ученые, о которых ты пишешь. Проблема в том, что у них ничего не вышло. Даже те из них, что были людьми, не сумели полностью изгнать магию из своего мира – это твои собственные слова. Она возвращалась снова и снова.
– Это совсем другое, – шепотом ответила я. – Сейчас я говорю о своей жизни. Ею я могу управлять.
19
Томас Вулси (1475–1530) – кардинал, лорд-канцлер при короле Генрихе VIII. Его загородный дворец Хэмптон-Корт после обвинения Вулси в измене перешел к королю.
20
Питер Лили (1618–1680) – английский портретист голландского происхождения.
21
Боже мой (фр.).