64

Но… Никто не гарантировал, что репортеры, которые сейчас совещались в пресс-центре, по-прежнему считали Суву своим. Собравшиеся были не просто молодыми, они были другими. Такое впечатление сложилось у Миками, когда он снова начал общаться с журналистами после двадцатилетнего перерыва. Возможно, отчасти благодаря тому, что среди них стало гораздо больше женщин, современные журналисты сильно отличались от тех, с кем ему доводилось иметь дело раньше. Они стали гораздо более упрямыми и нетерпимыми. Часто отказывались от предложения выпить, и, даже если пили, не теряли самообладания. Они неохотно соглашались сыграть в сёги и го. Миками трудно было представить, чтобы нынешние репортеры с удовольствием играли с полицейскими в маджонг. Некоторые из них даже высказывались против необходимости существования самого пресс-центра, объявляя его рассадником сговоров и тайных соглашений с полицией; они не стеснялись осуждать пресс-клуб, хотя и пользовались преимуществами того, что состояли в нем.

Именно поэтому Сува, который раньше всегда был в состоянии оценить настроения в пресс-клубе, последнее время все больше терял хватку. Он уже не казался репортерам своим, таким же, как они. Стоило Суве поверить в свою удачу, как он попал в ловушку… Миками вспомнил недавние слова Сувы: «Если не получается договориться с ними, надо торговаться». Миками показалось, что эти слова выдают растущую тревогу, несмотря на то что Сува так давно работает в управлении по связям со СМИ.

– Миками-сан, я их нашла.

К нему подошла Микумо с большой папкой в руках. Миками не сразу понял, о чем она, а потом кивнул. Еще в машине, на обратном пути, он попросил ее разыскать в архиве все имеющиеся газетные вырезки о похищении Сёко.

Он смял окурок. Отношения с прессой могут подождать. Пусть репортеры сделают первый ход. Сейчас у него есть другое неотложное дело – он должен уговорить Амэмию. Отчасти им руководило чувство долга, но, кроме того, ему хотелось понять, что Амэмия чувствует. Однако в первую очередь нужно найти ответы на некоторые вопросы.

Почему он отказался принять комиссара? Потому что воспоминания о похищении постепенно стираются…

Нелепо! Обычно родители, трагически потерявшие ребенка, не могут спать спокойно, пока не увидят лица убийцы.

Потому что он разочаровался в полиции.

Да, наверное… Полицейские потратили на это дело много времени, были задействованы на поиски огромные силы, однако найти преступника так и не смогли.

Может быть, Амэмия затаил на них обиду?

Возможно. Список подозреваемых был огромным и включал семь с лишним тысяч человек. В него попали и некоторые родственники Амэмии. Особенно пристально следователи занимались его младшим братом – Кэндзи Амэмией. Он стал главным подозреваемым; его допрашивали несколько дней подряд.

Миками листал архив.

Сёко Амэмия. Ученица первого класса начальной школы «Морикава Ниси». На фотографии она выглядела такой маленькой, что ее можно было принять и за дошкольницу. Сёко сфотографировали в традиционном новогоднем кимоно. Волосы были заплетены в косу и скреплены розовой заколкой; губы поджаты и накрашены ярко-красной помадой. Снимок сделали в местном фотоателье за полмесяца до похищения, в честь праздника Сити-го-сан, который отмечается пятнадцатого ноября. По случаю праздника пятилетних и трехлетних мальчиков, а также семилетних и трехлетних девочек наряжают в праздничные одежды и ведут в синтоистские храмы. Кэндзи Амэмия не присутствовал на празднике. После смерти отца он ссорился со старшим братом, Ёсио, из-за наследства. Кэндзи переживал трудности с деньгами. Его предприятие, мастерская по ремонту мотоциклов, находилось на грани банкротства. Кэндзи задолжал местному ростовщику почти десять миллионов иен.

Естественно, его проверяли особенно внимательно. Первого декабря, в день похищения, Сёко пообедала и одна вышла из дому. Она собиралась зайти к Кэндзи домой, а жил он всего в полукилометре к западу от дома ее родителей. Девочка не знала, что дядя и отец ссорятся из-за наследства. Он обещал подарить ей детский косметический набор, и Сёко очень хотела поскорее забрать его. Дядя Кэндзи всегда дарил ей деньги на Новый год, но в том году так и не пришел на праздник. Ее мама, Тосико, не разрешала ей идти к дяде, но Сёко упросила ее – против ее улыбки трудно было устоять. Их дом окружали рисовые поля, но Сёко отправилась к дяде по лесной дороге. Тропинка шла вдоль лесозащитной полосы; в основном ее не было видно со стороны. Правда, где-то на полпути между родительским домом и домом Кэндзи Сёко видел ее одноклассник. Мальчик стал последним свидетелем, который застал Сёко в живых.

Анализ содержимого желудка показал, что в нем находилось непереваренное рагу, которое девочка ела в тот день на обед. Значит, ее убили вскоре после того, как она вышла из дому. В тот день Кэндзи был дома один, так как его жена и дочь поехали в гости к его родителям. В своих показаниях он утверждал, что племянница к нему не приходила и он ее не видел. Несмотря на это, его еще долго считали главным подозреваемым – главным образом, потому, что в те дни никто не сообщал о появлении в округе подозрительных людей или незнакомых машин. Амэмия заявил, что по телефону ему звонил не Кэндзи. Однако Кэндзи все равно продолжали подозревать. Возможно, у него были сообщники. Насколько было известно Миками, Кэндзи так до конца и не оправдали. Наверное, некоторые детективы, работавшие над делом, по-прежнему считали похитителем именно его.

Но достоверно никто ничего не знал.

Дело тянулось вот уже четырнадцать лет; Миками многое забыл. У него не было доступа к досье на подозреваемых, и он не знал, кого из них окончательно оправдали и находится ли Кэндзи до сих пор под подозрением. Миками понял, что хватается за соломинки, когда предположил, что Амэмия обиделся на стражей порядка за то, что те подозревают его брата.

Он продолжал рыться в архиве, но не нашел там никаких сведений о Кэндзи Амэмии.

Протоколы допроса Кэндзи и другие материалы были засекречены. Доступ к ним имели немногочисленные сотрудники отдела особо тяжких преступлений. Вот почему сведения о Кэндзи так и не попали в прессу. Статьи, выходившие четырнадцать лет назад, описывали похищение лишь в общих чертах. Никаких сведений о потенциальных подозреваемых журналистам не передавали. В связи с особой серьезностью «Дела 64» ему был присвоен высший уровень секретности. Кроме того, вскоре после похищения СМИ переключились на еще более значимое событие: целый поток репортажей освещал похороны императора Хирохито. Полистав архивы, Миками понял, вряд ли что-то в них поможет ему вытащить Амэмию из его раковины.

Перед мысленным взором Миками замаячило лицо старого сослуживца. Он встал:

– Я ненадолго уеду.

– Где вы будете? – спросил Сува, оторвавшись от газеты.

– Я еду по личному делу. Звоните, если там, – он кивнул в сторону пресс-центра, – что-нибудь изменится.

Сува медленно кивнул. Скорее всего, он подумал, что Миками едет куда-то по делу, связанному с его дочерью.

Миками вспомнил слова Акамы: «Если вы привлечете уголовный розыск, все только осложнится… До тех пор вы должны рассматривать визит как дело совершенно секретное».

Он, можно сказать, собирается нарушить приказ началь ника… Миками понимал: если Акама узнает, куда он сейчас поедет, его ждут крупные неприятности.

Микумо, наверное, тоже подумала об Аюми и бросила на шефа неуверенный взгляд. Видимо, ей хотелось предложить свои услуги шофера, но она не решалась. Миками отмахнулся на ходу, давая понять, что доберется сам, и вышел, прихватив с собой папку с газетными вырезками. Сува догнал его в коридоре; он стоял, неуверенно переминаясь с ноги на ногу:

– Понимаете, Миками-сан, тут такое дело…

– Какое?

– Я собираюсь сегодня пригласить Акикаву выпить, и… – Он еще больше понизил голос. – Вы не будете против, если с нами пойдет и Микумо?

Сува смотрел на него чуть ли не с мольбой. Если бы не это, Миками, наверное, отхлестал бы его по пухлым щекам.