Келльская пророчица

Лицо Закета сделалось задумчивым.

– Знаешь, что пришло мне на ум, Гарион? Человек считает себя властелином мира, но все прочие существа, соседствующие с ним, относятся к его величию с полнейшим равнодушием. У них своя жизнь, свое общество и, полагаю даже, свои разнообразные культурные традиции. Ведь они же не обращают на нас никакого внимания, правда?

– За исключением тех случаев, когда мы причиняем им неудобство.

– Какой сокрушительный удар по моему императорскому достоинству! – Закет криво улыбнулся. – Мы с тобою – самые могущественные люди во всем мире, а волки смотрят на нас лишь как на источник досадных неудобств.

– Это урок смирения, – согласно кивнул Гарион. – Смирение благотворно для души.

– Возможно...

Уже вечерело, когда они добрались до пастушеского стойбища. Поскольку подобные поселения гораздо реже перемещаются с места на место, нежели походные лагеря путешественников, порядка и размеренности здесь было куда больше. Просторные, натянутые на прочные каркасы из крепких шестов, шатры образовывали некое подобие улиц, даже вымощенных плотно пригнанными бревнами. Загоны для овец располагались в конце каждой такой улицы, а один из горных ручьев перегораживала бревенчатая плотина, образуя сверкающий на солнце небольшой прудик, откуда брали воду, чтобы поить животных. В уютной долине, где раскинулось поселение скотоводов, уже сгущались вечерние тени, а в безветренном недвижном воздухе поднимались синеватые столбы дыма от костров.

Высокий и худой человек с обветренным загорелым лицом и снежно-белыми волосами, облаченный в такой же белый балахон, как и у всех прочих пастухов, вышел из шатра сразу же, как только Гарион и Закет достигли границы поселения.

– Ваше явление было предсказано, – глубоким и тихим голосом произнес он. – Окажите нам честь и разделите с нами вечернюю трапезу.

Гарион внимательно глядел на пастуха, отмечая его сходство с Вардом – тем самым человеком, которого встретили они на острове Веркат, на другом краю света. Теперь у него уже не было сомнений, что далазийцы и раса рабов из Хтол-Мургоса родственны друг другу.

– Мы почтем это за честь, – ответил Закет. – Но нам не хотелось бы вас обременять.

– Это не бремя для нас. Меня зовут Берк. Я прикажу слугам позаботиться о ваших лошадях.

Тут подъехали и остальные путники.

– Добро пожаловать всем вам, – приветствовал их Берк. – Соблаговолите спешиться. Угощение для вечерней трапезы почти готово, и для вас уже разбит шатер.

Он серьезно посмотрел на волчицу и кивнул ей в знак приветствия. Видно было, что ее присутствие никоим образом его не беспокоит.

– Ваша учтивость достойна всяческих похвал, – спешиваясь, сказала Польгара, – а столь радушное гостеприимство совершенно неожиданно, особенно вдали от очагов культуры.

– Человек приносит культуру с собою туда, где поселяется, госпожа, – ответил Берк.

– С нами раненый, – сказал Сади. – Это несчастный путник, которого мы подобрали в горах. Мы помогли ему чем смогли, но неотложные дела зовут нас, а тряска в седле, боюсь, разбередит его раны.

– Можете оставить его здесь. Мы о нем позаботимся. – Берк внимательно поглядел на одурманенного зельями жреца, покачивающегося в седле. – Это гролим, – безошибочно определил он. – Целью вашего странствия, видимо, является Келль?

– Нам предстоит сделать там остановку, – осторожно ответил Бельгарат.

– Тогда гролиму никак нельзя сопровождать вас.

– Мы слышали об этом, – сказал Шелк, ловко соскакивая наземь. – А что, гролимы действительно слепнут, если пытаются войти в Келль?

– Если понимать буквально, то так оно и есть. У нас в лагере живет один такой жрец. Мы нашли его блуждающим в лесу, когда перегоняли овец на летние пастбища.

Глаза Бельгарата сузились.

– Как думаешь, добрый человек, могу я с ним перемолвиться? Я давно изучаю подобные явления и рад был бы получить ценную информацию.

– Разумеется, – кивнул Берк. – Он в последнем шатре по правой стороне улицы.

– Гарион, Пол, пойдемте, – бросил через плечо Бельгарат и двинулся по бревенчатому настилу улицы.

– Откуда столь живое любопытство, отец? – спросила Польгара, когда они отошли достаточно далеко, чтобы никто не смог их услышать.

– Я хочу непременно выяснить, насколько сильно проклятие далазийцев, тяготеющее над Келлем. Если оно преодолимо, то мы можем наткнуться на Зандрамас, когда, в конце концов, доберемся туда.

Гролим неподвижно сидел на полу в шатре. Острые и резкие черты его лица словно смягчились, а незрячие глаза утратили безумный фанатизм, характерный для жрецов. Теперь лицо его выражало некое странное удивление.

– Как поживаешь, друг? – вежливо спросил жреца Бельгарат.

– Хорошо, я всем доволен, – отвечал гролим. Эти слова странно прозвучали в устах жреца Торака.

– Зачем тебе понадобилось идти в Келль? Разве ты не знал о проклятии?

– Это не проклятие. Это благословение.

– Благословение?

– Жрица Зандрамас приказала мне попытаться проникнуть в священный город далазийцев, – продолжал гролим. – Она обещала возвысить меня над прочими, если мне это удастся. – Он слабо улыбнулся. – Думаю, на самом деле она просто хотела испытать силу чар. Хотела узнать, можно ли ей самой решиться на путешествие туда...

– Насколько я понимаю, ответ она получила отрицательный.

– Трудно сказать. Попасть туда было бы для нее величайшим благом.

– Не нахожу, что ослепнуть – это благо.

– Но я не слеп.

– Но ведь именно в этом и заключается заклятие!

– О нет. Правда, я лишен возможности видеть окружающий меня мир, но это лишь оттого, что я вижу нечто иное – и оно наполняет сердце мое великой радостью.

– Что? Что это такое?

– Я вижу лик бога, друг мой, и буду видеть его до конца моих дней.

Глава 3

Гора всегда была рядом. Даже блуждая в холодных дремучих лесах, они постоянно чувствовали, как возвышается она над всем миром – спокойная, белоснежная, безмятежная. Гора постоянно маячила у них перед глазами, настойчиво напоминала о себе, даже во сне являлась. Путники уже много дней ехали к этой сверкающей белой громадине, и день ото дня Шелк все больше мрачнел.